Патриция Гэфни - Бегство из Эдема
Лорина бросила на нее ласковый и, как показалось Саре, несколько сочувственный взгляд.
– Но я действительно этого хочу! – со смехом вскричала она себе в оправдание. – Спасибо за приглашение на вечеринку, но, сказать по правде, меньше всего на свете мне сегодня вечером хотелось бы идти в гости.
– Значит, дела у тебя обстоят еще хуже, чем я думала, – неодобрительно покачала головой Лорина.
Дважды позвонил телефон. Потом звонки прекратились, а в дверях гостиной показалась голова горничной.
– Вам звонят, миссис Кокрейн. Это мистер Макуэйд.
Краска залила щеки Сары, но она ответила без колебания:
– Передайте ему, что я занята, Дора. У меня гости.
Лорина взвилась со стула как ошпаренная.
– Нет-нет, я уже ухожу. И не надо меня провожать, я сама найду дорогу. Дора, будьте добры, подайте мне шубу.
И она одарила подругу улыбкой от уха до уха. Сара поднялась гораздо более медленно. Лорина подошла к ней и взяла за обе руки.
– Счастливого Рождества, Сара.
– Ты вовсе не обязана уходить.
– Нет, мне пора. Я же тебе говорила пять минут назад: мне надо привести себя в порядок. Поцелуй за меня Майкла. И передай мои наилучшие пожелания мистеру Макуэйду.
Увидев вытянувшееся лицо Сары, она засмеялась, но тут же снова стала серьезной.
– Воспользуйся дружеским советом: пойди ему навстречу. Мне кажется, ты и сама себе не сможешь объяснить, за что ты так его мучаешь.
Она поцеловала жарко вспыхнувшую щеку Сары, повернулась и вышла следом за горничной.
Сара долго смотрела в опустевший дверной проем, собираясь с силами. Последняя догадка Лорины ужаснула ее. Ей хотелось отмахнуться или спрятаться куда-нибудь подальше от правды, прозвучавшей в словах подруги.
Еле переставляя ноги, Сара прошла в кабинет и села у стола, подтянув к себе телефонный аппарат. Она медленно подняла трубку и прижала ее к уху, едва дыша. Сама мысль о том, что Алекс там, на другом конце провода, заставила ее сердце сжаться и в то же время наполнила душу мучительной тревогой. Прошло несколько секунд. Облизнув губы и закрыв глаза, Сара наконец сказала:
– Алло?
– Сара.
– Да?
– Это Алекс.
На линии послышался невнятный шум; Сара проговорила:
– Я взяла трубку, Дора.
Раздался щелчок, и вновь наступило молчание. Молчание вдвоем – интимное и волнующее. Но Алекс вскоре прервал его:
– Я звоню, чтобы сказать тебе, что я решил последовать твоему совету. Мой поезд отходит через час.
У нее все оборвалось в груди.
– Понятно.
Ладонь Алекса судорожно сжалась вокруг телефонной трубки.
– И это все? Это все, что ты можешь мне сказать?
– А чего еще ты от меня ждешь?
– Ну я не знаю, Сара. Как насчет: «Не уезжай»? Или, к примеру: «Я хочу быть с тобой, Алекс, потому что я не лгала, когда говорила, что люблю тебя»?
– Прошу тебя, не надо об этом. – Но даже печаль в ее голосе, близкая к отчаянию, на этот раз не остановила его.
– Я получил твое последнее письмо, – решительно продолжал Алекс. – Это было очень мило с твоей стороны – наконец-то взять на себя труд написать мне. Но я должен кое о чем тебя спросить. Что ты имела в виду, когда написала: «Оказавшаяся весьма своевременной смерть моего мужа по существу ничего не меняет»? Что, черт побери, это должно означать, Сара?
Он спохватился, что находится в вестибюле отеля, и понизил голос.
– Ты хоть представляешь себе, что я при этом должен чувствовать?
– Мне очень жаль…
– Кто я, по-твоему, такой? Какой-нибудь стервятник, кружащий над телом Бена, только и ждущий того, чтобы ринуться камнем вниз на его скорбящую вдову?
– Перестань, прошу тебя, перестань!
– Просто скажи мне, зачем ты это делаешь.
– Я тебе уже все объяснила.
Он только презрительно хмыкнул.
– А я-то надеялся, что ты на этот раз сумеешь придумать что-нибудь более связное и убедительное.
Сара вцепилась в край стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Мне очень жаль, что ты не в состоянии понять доводы, которыми я руководствуюсь.
– Нет у тебя никаких доводов. У тебя есть целая куча надуманных, притянутых за уши отговорок, не имеющих никакого смысла.
Сара сидела, окаменев от горя, пока Алекс пытался овладеть собой.
– Тебе не кажется странным, что я встречался с тобой гораздо чаще, пока твой муж был жив, чем мне позволено теперь, когда он умер?
– Алекс… я тебя умоляю. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы ты начал новую жизнь в Калифорнии. Ведь именно об этом ты мечтал прежде.
– Прежде чего? Ну скажи прямо, Сара: «Прежде, чем умер Бен», так? А теперь растолкуй мне, каким образом это ничего не меняет.
– Это просто…
– Это все меняет! Все! Нас с тобой разделяло только одно препятствие, и теперь его больше нет.
– Ты ошибаешься, все гораздо сложнее… – Но она не могла продолжать, а наступившая вслед за ее последними словами зловещая тишина была невыносимой. Когда Алекс наконец заговорил, его голос зазвучал скорее устало, чем сердито.
– Я пытался тебя понять. Видит бог, Сара, я был терпелив, насколько это в человеческих силах, но я постоянно возвращаюсь к одной и той же простой истине: ты ведешь себя, как идиотка, и я ничего не могу с этим поделать.
– В самом деле? Ну что же, в таком случае, я полагаю, говорить больше не о чем, – отрезала Сара. – Послушай, Алекс, мне жаль, что я не умею ничего толком объяснить, но это не дает тебе права оскорблять меня.
Он тяжело вздохнул.
– Скажи мне только одно: ты горюешь о нем? В этом все дело? Ты вдруг обнаружила, что всю дорогу была страстно влюблена в своего мужа, и теперь не можешь…
– Нет, нет, нет!
Ей пришлось замолчать: к горлу подкатил ком, который она никак не могла проглотить.
– Тогда в чем же дело?
– Я люблю тебя, – прошептала Сара. – Я всегда буду тебя любить. Прошу тебя, оставь меня, Алекс.
– Нет, ты только послушай, что ты несешь! – взорвался он.
– Пожалуйста, не надо так сердиться, – безнадежно попросила Сара. – Я понимаю, почему ты сердишься, но пойми, мне тоже тяжело. Я этого не вынесу.
– Я не сержусь!
– О Алекс…
С другого конца провода до него донеслись всхлипывания.
– Не плачь. Слушай, мне пора идти. Я напишу тебе, как только у меня будет адрес.
– Лучше не надо.
– Я напишу тебе, – повторил он упрямо.
– Я серьезно, Алекс. Не надо, это ничего не изменит.
Его гнев вернулся – темный и удушающий, как грозовая туча, готовая разразиться бурей.
– Желаю тебе и Майклу хорошенько повеселиться в Рождество, Сара, – прорычал он в трубку и с грохотом опустил ее на рычаг.
Сара в испуге отшатнулась от аппарата. Она повесила трубку, отодвинулась от стола вместе с креслом и обхватила себя руками, внезапно ощутив в груди ледяной холод. «Что я наделала?» Круглый рожок разговорного устройства, похожий на огромный черный глаз, смотрел на нее с молчаливым осуждением. Чувствуя, как подступает паника, она попыталась призвать себе на помощь все те доводы, рассуждения и оправдания, к которым прибегала, чтобы объяснить свои поступки самой себе и – правда, без успеха – Алексу. Но они вдруг повели себя, словно солдаты-новобранцы: разбежались кто куда, никакой дисциплины. Их было так трудно собрать воедино, что она догадалась – назревает бунт.
