Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки
— Знаешь, ты всегда подспудно присутствовала в моих мыслях, Люси! Я часто спрашивал себя, как все было бы, если бы мы остались вместе, — вдруг сказал он. — Возможно, ты была бы ответом. — Чайная чашка выглядела крошечной в его руках.
— Неужели? — в изумлении произнесла я.
Я заметила, как его рука движется по направлению к моей, и резко вскочила. Стул подо мной опрокинулся и, ударившись о батарею, застыл в таком положении.
— Мне так не кажется. Ошибочно думать, что другие люди могут сделать тебя счастливым. Это помогает, но не является панацеей, — сказала я. — Думаю, мне лучше сейчас уйти. — Я оставила пятифунтовую банкноту на столе, зная, что у него не будет наличных, потому что он никогда не платил. — Было действительно приятно увидеть тебя снова.
Он неуклюже поднялся и сказал, чтобы я не пропадала, но я знала, что в действительности это ничего не значит. Мы слишком далеко удалились друг от друга, и было бы сложно встречаться снова.
В каком-то смысле это была судьбоносная встреча, потому что для меня она закрыла главу. Но то, что я забыла про трусы для Тома и украла белье для себя, не осталось без последствий. Когда я вернулась в кемпинг, Том был в бешенстве еще до того, как я успела сообщить ему, что это была напрасная попытка.
— Чем ты занималась весь день? — потребовал он ответа. — Фред упал в грязь и целый час плакал. Джо думал, что он усыхает, потому что от соленой воды его кожа стала сморщенной. А когда я нашел в машине паспорт, то расплакался Сэм, он почему-то разволновался из-за того, будто ты решишь, что это он рассказал мне об этом.
Я посмотрела на Фреда. Его волосы слиплись, и в них торчали остатки водорослей, высохшие твердые комочки тины и чудное маленькое перышко. На его чумазой мордашке осталось несколько светлых дорожек, по которым лились потоки слез.
— Почему ты не умыл его? — спросила я, проводя рукой по маленькому личику нашего сына.
— Я думал, ты вот-вот вернешься и поможешь, — осуждающе произнес Том. Я посмотрела на него и сказала Сэму: — Кажется, у нас сейчас будет неприятный разговор. Присмотри, пожалуйста, за Фредом и Джо.
Я сообщила Тому, что встретила старого коллегу по работе. Он помнил его с необычной ясностью и спросил, спала ли я когда-нибудь с ним. Он-де всегда подозревал, что между нами что-то было. Я выбрала плохое решение. Я ошибочно стала смотреть на ситуацию с точки зрения Тома и предположила, что поскольку это неважно для меня, то и для него это не должно иметь никакого значения. Я рассказала ему правду о первом любовном свидании, ибо думала, что поскольку это случилось очень давно, то уже не важно. Я добавила, что с радостью обнаружила, что этот мужчина сейчас для меня ничего не значит. И, конечно же, что он женат. Про второе свидание я не упомянула. Еще я сказала Тому, что он ханжа: сам он спал с Джоанной Сондерс и занимался этим чаще и дольше, чем я. Он в неоплатном долгу. И все эти свежие раны открылись вновь. Забыть иногда бывает легче, чем простить.
Глава 18
Если не можешь скакать на двух лошадях сразу, тебе не место в цирке
Получив эс-эм-эс от Роберта Басса спустя месяц после вечеринки со словами: «Нам нужно поговорить. Можете ли вы встретиться со мной за кофе? Книгу закончил», — я понимаю, что каким бы ни был мой ответ, он будет одним из самых больших решений на вершине пирамиды. После того, что произошло на вечеринке, наше общение осложнилось специфическим подтекстом. Ничего импрессионистического в любовной сцене в гардеробной комнате не было. Влечение было очевидным. Это означает, что теперь я должна нести большую ответственность за свои поступки. Есть разница в умышленной и неумышленной краже белья. Вот что случается, когда фантазия выходит за свои пределы, прорываясь в реальность.
Я заставила себя помедлить с ответом, по меньшей мере, полчаса, а затем написала: «Поздравляю! Но думаю, это не очень хорошая мысль». Молчаливо признавая случившееся, я не только уменьшаю шансы на то, чтобы снова что-то случилось, но также пускаю под откос возможность даже небольшого безопасного флирта. Я стараюсь чувствовать удовлетворение от содеянного и поздравляю себя с тем, что это наверняка рационально-правильное решение. «Если бы в саду Эдема не было запретного плода, то Еве никогда не пришлось бы принимать решение, вкусить его или нет», — говорю я сама себе. Есть небольшое сомнение в тоне моего ответа Роберту Басу, ведь он написан без особой уверенности. Быть рационалистом — одна из тех долгосрочных инвестиций с возможностью получения немедленных дивидендов.
Несмотря на то, что я чувствую себя виноватой, это не та пронзительная вина, которая смягчается мелодраматической исповедью осужденного. Скорее, это некая хроническая разновидность, которая, думается мне, со временем угаснет. Я утешаю себя тем, что на самом деле ничего не случилось. Просто петля, а не узел, что означает: нет ничего, что надо было бы распутывать, и еще меньше — в чем признаваться. Итак, никто, за исключением Знаменитого Папы, не знает, что мы были наедине. Я игнорирую тот очевидный факт, что тайны дают пищу фантазиям.
Спустя несколько недель после отправки этого сообщения и уже почти забытых пасхальных каникул я прихожу в местное кафе, после того как отвела старших мальчиков в школу, а Фреда в детский сад, на встречу, организованную Буквоедкой для того, чтобы обсудить предстоящий школьный праздник. Впервые после той вечеринки я должна оказаться в непосредственной близости от Роберта Басса, так как пока мне успешно удавалось избегать любых контактов с ним, кроме самых поверхностных.
Само Совершенство приветливо машет мне рукой, когда я вхожу в дверь. Она хозяйским жестом похлопывает по месту рядом, и я прохожу туда, чтобы сесть, с облегчением замечая, что Роберт Басс еще не появился. Я и признательна ей, и в то же время опасаюсь ее. С одной стороны, я растворюсь на фоне ее яркого, в стиле пятидесятых, чайного платья и массивных солнцезащитных очков, с другой — она непременно захочет поговорить о Гае.
— Привет, Изобэль, — говорю я.
— Впервые слышу, что ты произносишь мое имя, — говорит она с довольным видом.
Ностальгически я оглядываюсь в прошлое, вспоминая тот период, когда еще совсем недавно я была счастлива, если Изобэль бросала мне несколько крошек своего внимания, и даже те не были эмоционально окрашены. Теперь мои чувства к ней представляют собой композицию, похожую на причудливую смесь несовместимых ароматов, когда повар-любитель сводит вместе невероятные ингредиенты в безнадежной попытке создать незабываемое новое блюдо. Порошок карри, сахар и соль. Восхищение, сострадание и чувство вины. Восхищение тем, какой путь она выбрала, чтобы справиться с ситуацией, поскольку ей пришлось нести свое бремя в одиночку, не заражая детей своей тревогой и противостоя этому миру с той же самой смесью юмора, независимости и чувства безупречного стиля в одежде. И эти черты характера увеличивают мою симпатию к ней.
