Рут Харрис - Любовь и деньги
С тех пор он заключал лучшие сделки, а на обедах мистера Кока занимал лучшее место, и рядом с ним садилась самая красивая девушка.
– В Сингапуре знают, что мне можно доверять. На Востоке, – говорил он Лане, – если человек пользуется доверием, то одно его рукопожатие может быть достоверней подписи десятка адвокатов на самом объемистом контракте. Партнеры знают, что я всегда делюсь прибылью и ничего не утаиваю.
Слэшу нравилось иметь дело с китайцами, а те доверяли ему. Когда Тэн устроил двухдневный банкет по случаю открытия фабрики по пошиву джинсов по американской лицензии и с их фирменной маркой, чтобы продавать их в США, у Слэша родилась идея.
– Ты могла бы здесь открыть филиал производства продукции «Премьеры». Это обошлось бы дешевле, чем в Провиденсе, – посоветовал он Лане, наведя нужные справки. – Даже включив расходы на транспортировку и прочее, производство здесь будет вдвое дешевле, чем в Провиденсе. Снизив цены, ты могла бы потеснить конкурентов на рынке.
– А что ты от этого будешь иметь? – спросила Лана.
– Половину.
Итак, фирма «Премьера» из Новой Англии сделала первый шаг навстречу большому бизнесу и международным корпорациям. Мечта Ланы сделать фирму лидирующей в своей области, похоже, начинала сбываться. Лана и Слэш, вчерашние противники, официально стали партнерами.
У них было много общего. Слэш не боялся пренебрегать условностями и устоявшимися традициями, Лана – тоже. Он ничего не боялся и готов был идти на риск, не боялась рисковать и Лана. Он переживал сейчас решающий, поворотный момент в своей жизни, через это же прошла совсем недавно Лана. Его, как и ее, влекли новые горизонты. Он только что потерял жену, а она – человека, которого любила.
Слэш сразу понял, что Лана – это не богатая наследница папиных миллионов, а деловая женщина с собственной чековой книжкой и миллионом. Она не консервативна и не имеет мужского покровительства, независима и чувствует себя в обществе мужчин на равных. Как и у них, у нее разумный взгляд на романтические связи. Это и личные ее качества, такие, как изменчивость, непредсказуемость, вспыльчивость, в сочетании с какой-то невысказанной тайной, и, разумеется, ее деньги, пробудили в нем немалый к ней интерес.
Кроме всего, Слэш и Лана оказались в обстановке той культуры, когда любые ограничения, накладываемые на них дома, внезапно исчезли. Они начали опасную игру, и каждый настороженно ждал, кто отважится на первый шаг.
II. СМЯТЕНИЕ
В мае 1977 года, когда едва исполнился месяц, как Слэш покинул фирму «Ланком и Дален», ее правление единодушно проголосовало за избрание Трипа своим новым председателем. Произошла торжественная церемония назначения истинного наследника. Традиция была восстановлена, и Слэш Стайнер, как комета, прочертившая горизонт, был забыт и отнесен к сонму безвестных.
– Да, он работал какое-то время в нашей фирме, – небрежно будет отвечать Трип, когда его об этом спросят. – Ничем особым он не отличился, в сущности, он даже не был партнером.
Примерно в это же время Диди получила от адвоката из Сиэтла письмо, в котором сообщалось, что ее муж оставил Соединенные Штаты и в недалеком времени даст о себе знать. В письме не сообщалось, где он находится и когда она сможет о нем услышать. В связи с предстоящим судебным разбирательством, говорилось в письме, лучше будет, если она не узнает, где он находится.
У Диди всегда было вдосталь и любви, и денег, и она не представляла, что может лишиться и того, и другого, что когда-нибудь останется совсем одна и без гроша. Не ожидала она, что Слэш сможет оставить ее и что какая-то женщина, по имени Лана Бэнтри, о которой она никогда не слышала, разрушит всю ее жизнь. И тем не менее весной 1977 года, после краха всех операций Слэша на бирже со скупками акций «Премьеры», Диди постигла катастрофа – финансовая и личная.
Исчезло богатство, исчез Слэш. В жизни Диди образовалась пустота, а за нею неотвратимо пришел страх, постепенно наполнявший собою все существо Диди.
Она, до сих пор никогда собственноручно не выписывавшая платежного чека, никогда не работавшая, не стоявшая в очереди в кассу в супермаркетах, теперь просыпалась каждое утро с этим ужасным чувством страха и пустоты. Она не отвечала на телефонные звонки и боялась выходить из дома. Ходили слухи, что у нее нервное потрясение, а кое-кто даже утверждал, что она помещена в санаторий для нервнобольных.
– Я не поднимаю трубку, потому что это обязательно кто-нибудь, кто требует свои деньги, а я не знаю, что ему ответить, – пожаловалась она матери. – Я не выхожу из дома, потому что мне стыдно. Я не вдова и не жена. Я не разъехалась с мужем и не разошлась с ним. Я просто никто и ничто в этом мире.
– Нет, это неправда. Ты – прежняя Диди Дален, – убеждала ее Джойс, напоминая ей о прошлом и говоря о том, что обязательно еще будет.
Диди вынуждена была теперь принимать помощь родителей и деда, но ее все равно не хватало на уплату огромных долгов, дорогостоящих судебных процессов и улаживание всего, что натворил Слэш. Несмотря на свое яростное негодование на него, она все же принимала те редкие денежные переводы, которые он направлял ей через адвоката в Сиэтле. Разумеется, эти деньги ни в коей мере не могли возместить тот ущерб, который он нанес ее финансовому положению.
Диди решила продать квартиру на Парк-авеню и особняк в Саутхэмптоне. Она уволила всю прислугу, возвратила кредитную карточку и закрыла все счета в банке. Она теперь покупала многое на распродажах по сниженным ценам, продала все свои меха и дорогие платья в комиссионные лавки за четверть их стоимости и ждала, что кто-нибудь все же протянет ей руку помощи.
– Тебе нужен ореол мученицы, не так ли? – упрекнула ее Нина летом 1977-го, когда Манхэттен из-за перебоев в подаче электричества стал зоной бедствия: закрывались магазины, конторы, отключались многие линии метрополитена. В городе начался разгул грабежей и поджогов. Это было лето жестоких убийств, и женщины боялись одни выходить на улицу, лето утраты надежд для многих, не только для одной Диди.
Нина сказала Диди, что ее добровольный уход в бедность – сущая глупость.
– Нет ничего удивительного, что ты до сих пор никого себе не нашла.
Слова Нины были беспощадны и больно ранили Диди, тем более что в них была правда. Она действительно чувствовала себя мученицей, человеком, которого избрала судьба для жестокого и несправедливого наказания. Ведь она ни в чем не провинилась и не заслужила этого. Во всем виноват Слэш. Зная, что ее поведение производит неприятное и тягостное впечатление, она тем не менее не могла ничего изменить.
