Кристин Ханна - Домашний фронт
— Тут ты права, Джо.
От прикосновения его губ она вздрогнула.
— Я пойду с мамой и Сетом, — тихо сказала Бетси.
Сет посмотрел на нее.
— Правда?
— Правда. — Она смущенно улыбнулась.
Джолин шагнула к Сету, положила руку на его худое плечо.
— Готов?
— Не знаю, — ответил он.
— Значит, нас двое.
Джолин повела детей к ангару. Последний раз она была здесь на церемонии прощания…
Переступив порог огромного помещения, заполненного вертолетами, транспортными самолетами и суетящимися людьми в военной форме, Джолин замерла.
Это произошло помимо ее воли. Просто она увидела «Черного ястреба» и уже не могла сделать ни шагу.
Моя очередь летать. Сегодня правое сиденье твое — не спорь.
— Джолин?
Она посмотрела на стоящего рядом мальчика, на его бледное, печальное лицо и на минуту забыла о своем горе. Позаботься о том, чтобы он знал, какой я была.
— Она любила летать, — тихо сказала Джолин. — И хотела, чтобы ты об этом знал. Она любила летать, но… ты… был для нее главным, Сет. Мама бы сделала все, чтобы вернуться к тебе. — Она заставила себя улыбнуться. — И совсем не умела петь. Ты знал? Клянусь, собаки начинали выть, когда она пела.
В глазах Сета заблестели слезы.
Джолин смотрела на вертолет с открытым люком и металлическими ящиками в грузовом отсеке. Отпустив руку Сета, она пошла к машине. Это получилось непроизвольно, само собой. Она просто шагнула к вертолету и оказалась рядом с кабиной.
Искалеченная нога болела — как напоминание.
— Вы будете летать? — спросил Сет, становясь рядом.
— Не на «Черном ястребе», — ответила Джолин и за долю секунды вспомнила все — летную школу, Тэми в небе, вид сверху на цветущие деревья. — Но он мне нравился, — прибавила она, скорее для себя, чем для Сета.
Сколько она так стояла, вглядываясь в прошлое, оплакивая свои потери, окончание целой эры в ее жизни?
— Ты больше не сможешь летать? — удивленно спросила Бетси.
Джолин не ответила.
— Мама сказала бы, что вы все сможете, — заметил Сет.
Джолин кивнула. После этих слов присутствие Тэми в ангаре сделалось таким осязаемым, что Джолин почти чувствовала запах ее шампуня с гарденией.
— Да, сказала бы. А еще она надрала бы мне задницу за то, что мы стоим здесь и льем слезы.
Сет вытер глаза.
— Точно.
— Пойдемте, ребята. — Джолин повела Сета в раздевалку. Бетси держалась на шаг позади.
Хромая, Джолин вошла в узкое помещение со шкафчиками и остановилась у номера 702.
— Это мамин?
Джолин кивнула, заметив, что Бетси встала рядом с ней. Помедлив секунду, набрала комбинацию цифр на кодовом замке. Дверца с щелчком открылась.
На дне шкафчика они увидели желтые ботинки, зеленую футболку, шлем и серебристую фляжку. К задней стенке скотчем была приклеена фотография с загнутыми краями — Сет и Карл. Джолин вытащила вещи и отложила в сторону. Фотографию отдала Сету.
И только потом увидела конверт. Большой белый конверт, с одним-единственным словом: Джолин.
— Я знал, что мама вам написала, — сказал Сет. Его рука нащупала торчащий из кармана рубашки конверт. — Это ее прощальное письмо.
Джолин не решалась протянуть руку.
— Думаете, она знала? — спросил Сет, глядя ей в глаза.
— Нет. — Голос Джолин вдруг охрип. — Тэми надеялась вернуться домой. И очень хотела. Ради тебя и ради твоего папы. — Она помолчала. — Мне ее не заменить, Сет, но всю свою жизнь я буду рядом с тобой. Если тебе что-то понадобится: совет насчет девочек, уроки вождения — все, что угодно, — приходи ко мне. Мы можем говорить обо всем. А когда ты будешь готов, мы поговорим о твоей маме, о том, как она тебя любила, каким мечтала тебя видеть. Я покажу тебе фотографии и расскажу много разных историй.
— Когда я буду готов?
Джолин понимала, что он имеет в виду. Она сама еще не была готова. И письмо Тэми она прочтет потом, когда станет сильнее, когда будет уверена, что прощальные слова не убьют ее. Черт возьми, может, этот момент не наступит никогда!..
Суд над Келлером закончился под аккомпанемент ледяного дождя, обрушившегося на центр Сиэтла. Прокуратура изменила обвинения, включив в них убийство второй степени и непредумышленное убийство — добрый знак для защиты. Несколько недель Майкл вызывал свидетелей и приводил доказательства посттравматического синдрома. Он с жаром доказывал, что Кит просто не был способен на умысел, необходимый для убийств первой степени. Свидетели один за другим подтверждали глубокую, неизменную любовь Кита к жене. Даже мать Эмили со слезами признала: она видела, что с ним что-то не в порядке. Миссис Келлер сказала, что Кит вернулся «со съехавшей крышей» и что убийство — это ужасная трагедия, но тюрьма, по ее мнению, тут не поможет. «Мы должны просто с этим жить», — заключила она, вытирая глаза.
Самым сильным оружием защиты были показания самого Кита. Майкл понимал, что рискует, но в то же время твердо знал, что присяжные поверят Келлеру только в том случае, если услышат всю историю из первых уст.
Прошлое Кита было безупречным — ни преступлений, ни драк в баре, ни мелких краж в юности. Допрос никак не мог ему повредить. Хороший мальчик, превратившийся в настоящего мужчину, которого сломала война. Он рассказал, что попытался получить помощь в Управлении по делам ветеранов, рассказал о чувстве беспомощности. Кит плакал, говоря о жене, но сам, казалось, не замечал своих слез. А когда он сказал: «Если бы я не отправился в Ирак, то работал бы в продовольственном магазине, и у нас уже был бы ребенок. Тереза. Такое имя Эмили выбрала для дочери. Мне страшно думать об этом», — у некоторых присяжных заблестели глаза.
Майкл надеялся, как и любой адвокат защиты, что либо вердикт будет мгновенным, либо совещание присяжных затянется надолго.
Его ожидания оправдались. Присяжные никак не могли принять решение. Шесть дней Майкл приезжал в город и садился за свой письменный стол. Он читал рапорты, снимал показания, составлял прошения, но в основном ждал. Хуже всего, что ему приходилось сидеть в офисе, когда он так нужен дома.
После похорон Тэми Джолин погрузилась в пучину невыразимого отчаяния, и он не мог до нее достучаться. Крохотные знаки примирения — поцелуй — были погребены под лавиной горя. Джолин слишком много пила, принимала снотворное и спала дни и ночи напролет. Ночью она просыпалась от собственного крика, но не позволяла себя утешать. Когда Майкл пытался, она смотрела сквозь него глазами, широко раскрытыми от боли. Девочки сторонились ее. Лулу плакала перед сном, не понимая, что случилось с ее мамой.
