Алёна Лепская - Анафема в десятый круг
― Начни черт побери с себя! ― процедила Вика.
― Ничерта! Я ни в чём тебе не солгал! Я лишь прошу дать мне долбанное время, чтобы разобраться во всём!
― В чём? В чём разобраться Раф?! В себе? В нас? Если тебя не устраивает что-то, я кажется уже сказала тебе отвалить!
― Хватит! ― рявкнул я, ― Прекрати это! Чтобы с тобой не происходило Вик, это должно прекратиться. Я нихрена не пошутил, когда сказал, что это разрушит нас к чертям собачьим! Когда ты наконец поймешь, что, то, что есть у нас, слишком особенное, чтобы вот так бездарно это убивать! ― выговорил я, в сердцах. Вика оттолкнула мою руку, когда я потянулся, чтобы успокоить толи себя толи её, погладив её по лицу. В итоге я ничерта не угадал, и тут же схлопотал пощёчину. Жёстко.
Голова качнулась от силы удара, и ожёг расцвел на моей щеке. Я по инерции приложил руку к своему лицу, ошеломленный от её поступка.
― Не смей говорить со мной подобным образом!
Я ощутил отчаяние с примесью ярости в её голосе. И оно было близко к тому, что сейчас чувствовал я. Оно было знакомо мне. И я сообразил, что она разрывалась между гранями сильных эмоций, сейчас. Также как и в то утро, когда она полоснула себя по ладони лезвием. Я знал, что этот диссонанс может заставлять её чувствовать боль, из-за которой она может резать себя. Но я был чертовски взбешен её поведением, словами… она черт возьми припечатала мне по лицу! Она вообще соображает, что делает? Она что не знает каких титанических трудов мне стоит держать себя, нахрен, в руках?!
Но она знает.
Она словно нарочно это делает.
Зачем она это делает?
Нарочно!
Отталкивает меня, без иного умысла, а только чтобы я реально убрался или она и в самом деле не отдаёт отсчет своим действиям? Что, твою мать, происходит, вообще?! Моё дыхание спотыкалось о пороги, в этом долбанном гадании. Мне так же было нужно точно знать, наносила ли она себе самоповреждения, или нет. Я хотел исключить все риски.
Резко, я сдёрнул ткань халата с её плеч. Хапнув воздух от неожиданности, он отпрянула от меня, в её глазах расплескалась тревожная паника. Незамедлительно она прикрыла плечи,
― Какого дьявола ты делаешь?! ― разъярилась Вика. Я заметил незначительное движение в тусклом свете комнаты. Опустив взгляд, я, приглядевшись, увидел тоненькую полоску крови, стекающую по внутренней части локтя. И ещё одну…
― Это ещё что за… ― я переметнул взор к её нервно напряжённым глазам, ― Что это чёрт возьми, такое, Вик? ― потребовал я.
До того, как она успела отреагировать, я низко склонился над ней, дернул вверх короткий рукав халата до локтя. Я был в ужасе, увидев устойчивый поток крови, стекающий с её руки, чуть ниже локтевого сгиба, прямо по изгибам линий татуировки, прямо на тёмный паркет…
― Ничего страшного. ― она попыталась натянуть шёлковую ткань назад, и я узнал панику в её голосе.
― Ничего страшного?! Это чёртово море крови, Вик! ― закричал я на неё. Потянув за пояс халата, стянул его с неё, несмотря на то что получил пару ударов по рукам в процессе и возмущённые наставления, отвалить от неё нахер.
Я не мог контролировать свой гнев, движения, взгляд полный ужаса, когда увидел два чертовски глубоких и точных, свежих пореза во внутренней части её правой руки. Вены были вскрыты вне сомнений…
Мои внутренности перевернулись, и бахнулись куда-то вниз. Прямиком в адскую бездну, я полагаю. Я машинально прикрыл рот ладонью.
― Блять…― выдохнул я. Крови не боюсь, но кровотечение не лучшее для меня явление. Быстро выйдя из состояния кризиса, я зажал кровоточащие раны ладонями.
Она не двигалась. Стояла как вкопанная. Тёмная-тёмная кровь стала течь сильнее, просачиваясь сквозь мои пальцы.
― Ты сама сделала это, да? ― сощурился я. Ответ был очевиден, но что-то разбилось в ванной, я всё таки надеялся, что вижу не то о чём думаю. Вика ничего не ответила. Она даже не смотрела на меня. Я повысил голос, зло заорав на неё: ― Ответь мне, чёрт возьми! Ты сделала это?!
Она вздрогнула, от моего грозного голоса. Я был в чертовой ярости, разочарован, и, блять, она напугала меня! Какого хрена она опять это сделала?!
Вика выглядела на удивление спокойной, будто я один переживал об этом. На раны, которые она нанесла себе, было больно смотреть. Мои руки были в крови, и она оттолкнула их отскакивая от меня.
― Нахрена ты это сделала? Ты опять не принимаешь лекарства. ― прошипел я, вовсе не вопросительно, подходя к ней. Вика закрыла глаза, сгибая пораненную руку в локте.
― Вот только не надо делать вид, что тебе есть какое-то дело до этого моего дерьма. ― сказала она холодно, резко открывая глаза. ― А лекарства, это знаешь ли, не волшебная панацея!
Я был словно тяжёлым пыльным мешком огрет её словами, застряв в полной прострации изо всех сил сохраняя рассудок ясным.
Какое мне дело? Что за хрень она несёт?
От мыслей, о происходящем эмоциональном смятении, от глубоких ран вскрывающие её вены, мне становилось не хорошо.
Я мог чувствовать колебание своего разума, когда она спокойно подошла к письменному столу и достав из ящика жестяную коробочку, выудила оттуда бинты, жгут, что-то ещё.
Ловко и бесстрастно, словно она делала это не меньше сотни раз, Вика остановила кровь, и закрепила повязку на руке.
Я ушёл в ванную, и смыл кровь со своих рук. Я заприметил осколок зеркала на полу. Но она уж точно не случайно порезалась. Я понимал это, как и то, что просто не выдержу, напряжения, скопившееся за последние несколько дней. Одна капля, последняя, в этот сумасшедший океан и всё…
― Ложись спать, я уже ухожу. ― завязывая пояс халата, заявила она, когда я вернулся в комнату.
― Что? ― уставился я на Вику. ― Куда это?
Я бросил взор на циферблат часов на тумбе, подсвеченный зелёным фосфором, и подступил к двери. Я защёлкнул замок. Это точно не то, что случится сегодня, сейчас в пол четвертого по полуночи.
― Спать, к гостевую комнату, ― устало пробормотала она, убирая жестяную коробку обратно в ящик стола, ― Полагаю, так будет лучше. Думаю тебе нужно прийти в себя, да и мне пожалуй тоже не помешает.
― Для этого не нужно никуда уходить, ― заявил я скрестив руки на груди. Её подбородок вздернулся, стыд и вина в её глазах, пересилили и печаль и гнев.
― Я так не думаю.
Моё сознание, психика, сердце, всё ― разрывавшееся от разочарования, дрогнуло от всего этого дерьма.
― И не надо смотреть на меня вот так. ― прошипела она ядовито, ― Я не нуждаюсь в твоём хреновом сожалении!
Если бы сейчас здесь присутствовал мой брат, и это была бы не Вика, а какой-нибудь иной своего рода суицидник, нарвавшийся на неприятности в моём лице; Яр бы многозначительно присвистнул, и с опаской покосился бы на меня. Ведь все копившиеся с самого начала нашего знакомства, переживания и стенания, сплелись в моей груди в один болевой узел, и я взорвался:
