Фреда Брайт - Одинокие женщины
— То же самое и с футболом, — продолжал он, — и с фильмами Клинта Иствуда. Они тебе надоели. Ну так вот, сейчас самое время отдать должное тому, что мне нравится.
Алекс перевел дух. Он все еще не подобрался к самому главному.
«Ты никогда меня не слушаешь! — хотелось ему сказать. — Сколько раз я пытался с тобой делиться всем: мыслями, чувствами, неприятностями, обидами — напрасный труд! В одно ухо влетело, в другое вылетело. Впрочем, вряд ли вообще туда что попадало!»
По сути, это и являлось основным недостатком их брака — полное отсутствие общения, ее абсолютное равнодушие к его эмоциональному состоянию. Ему мало было одной физической пищи — пусть даже превосходно приготовленной, ему нужна пища для души и сердца. В конце концов он человек чувствительный, с недюжинными способностями и воображением, а не просто обычный обжора. Вот Флер удалось уловить в нем эти черты и ответить на них. Так почему же Розмари оставалась слепой и глухой?
«Выслушай меня! — хотел бы он сказать. — Ради Бога! Выслушай! Обрати на меня внимание!»
Но, уже набрав воздуха в грудь, чтобы выплеснуть эти слова, он замер. А ведь Розмари-то его как раз слушала. Она так сосредоточенно, так серьезно впитывала каждое слово, что Алекс мгновенно взмок.
«Наконец-то!» — пронеслось у него в мозгу. Наконец-то, впервые за все эти годы, он добился полного внимания, но почему тогда такое странное, тревожное чувство… В конце концов он буркнул:
— Я сказал все, что хотел. Теперь твоя очередь.
Не оставалось никаких сомнений: разлука изменила его жену. Она выросла, стала более серьезной. Его отсутствие оказалось отличным уроком — научило быть внимательной, слушать собеседника в оба уха.
Откинувшись в кресле, он приготовился. Розмари наверняка станет защищать свои позиции — спорить с одним, отказываться от другого. Ей не захочется сразу со всем соглашаться. Больше всего ее возмутит продажа дома, но тут он будет непреклонным. Ну а обо всем остальном можно будет и договориться. После чего они отправятся в койку, чтобы заняться любовью.
Розмари долгое время сидела молча, не сводя глаз с его лица. Под конец ему стало неуютно. Он невольно пощупал ссадину — все еще болит. Жена с интересом наблюдала за этим, а потом улыбнулась.
Алекс облегченно вздохнул. Все будет хорошо. Впервые за весь вечер он признался себе, что трусил — даже во время обеда. Почему-то не мог отделаться от мыслей про «Последнюю трапезу». Но она наконец-то улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ.
— Так хорошо вернуться домой, Рози, — сказал он. — Правда хорошо.
— Что случилось, Алекс? — прошептала Розмари. — Твоя давалка больше тебе не дает?
Алекс ошеломленно заморгал. Ее голос был таким тихим, что он едва различал слова, а уж «давалка» никогда не присутствовало в ее словаре. И к тому же она все еще улыбалась!
— Извини, я что-то не расслышал?..
— Я спросила, — улыбка на ее лице угасла, сменившись равнодушной маской, — что, твоя давалка больше тебе не дает? Или ты оставил ее в дураках, как оставил меня?
— Рози! — возмутился Алекс. — И как у тебя язык повернулся это спрашивать?!
— Я задала простой вопрос, на который ожидаю простой ответ.
— Ничего себе. — Он заерзал в кресле. Значит, все-таки склока. — Между прочим, я не оставлял тебя в дураках. Это ты предложила уйти. Скажем так: мы друг друга не поняли, вот и все. А что касается Флер, то мы решили, что пора расстаться. Все кончено. Я обещаю тебе, Рози. У тебя больше нет причин для беспокойства. Это было какое-то наваждение. Увлечение, вот и все.
Он протянул руку, чтобы погладить Розмари, но та отшатнулась, не скрывая отвращения. А потом опять скрестила руки, невозмутимая, словно Будда.
— Понятно, — холодно отчеканила она, — тебе надоело издеваться над ней, и ты решил вернуться домой, чтобы поиздеваться надо мной. Очень трогательно. Только это больше не твой дом. Как ты, возможно, успел заметить, я сменила замки.
Алекс растерялся. Он мог бы понять, если бы Розмари закатила скандал. Истерику. Слезы. Крики. Они прочистили бы атмосферу, как молнии в грозу. А потом, когда гнев иссякнет, он обнимет ее, и поцелует, и утешит — и все пойдет как по маслу. Но это?.. Эта холодность, эта расчетливость! Он покосился на Розмари с тревогой и уважением. Похоже, перед ним серьезный противник.
«Не паникуй! — предупреждал инстинкт. — Не теряй контроль!»
— Да нет же, — он безуспешно пытался унять дрожь в голосе, — ты не могла до такого додуматься! Конечно же, это мой дом, Розмари. Точно так же, как и ты — моя жена.
— Это больше не твой дом, — возразила она, — а через двадцать семь дней, как обещает мой адвокат, я перестану быть твоей женой.
— Не верю! — Алекс вытер пот со лба, снова разбередив ссадину. — Я вернулся по доброй воле, готовый все обсудить и прийти к приемлемому соглашению — а ты даже не желаешь со мной разговаривать! Господи, Розмари, да чего же ты от меня хочешь? Ведь я готов на уступки, на компромиссы. А если ты продолжаешь считать меня неверным сукиным сыном, то зачем было готовить такой обед? Цыпленок, все мои любимые блюда?.. — У него вдруг от страха перехватило дыхание. — Что ты задумала, Розмари? «Пусть проклятый ублюдок подавится своей жратвой?» Верно?
— Почти верно. — И вот теперь она действительно улыбалась. Улыбкой людоедки.
— О'кей, ты устроила отличную шутку.
— Это не шутка, Алекс. Это серьезное мероприятие, вплоть до последнего кусочка пирога. Я хотела напомнить, как хорошо было тебе дома. Как много ты имел и как много разбазарил. Я хочу, чтобы ты вспоминал и этот обед, и эту кухню, когда будешь давиться бутербродами с бумажных тарелок. Или твоя подружка научилась вкусно готовить? — Она не удержалась и фыркнула. Еще бы, Флер в переднике у плиты!
— Господи! — взорвался он. «Нет, она ни капли не изменилась, все такая же глухая и упрямая». — С Флер все кончено! Как ты не можешь вбить это себе в башку?! Ты, наверное, снова не слушала, что я говорю? Все та же старая Розмари. Ты не слышишь, ты не видишь. Проклятие, это же и есть история нашего брака…
— Ты прав, Алекс, — перебила она, — на все сто процентов. За все те годы, что мы прожили вместе, я ничего не слышала и не видела. А знаешь, почему? Потому что боялась! Боялась, что если взгляну слишком внимательно, то увижу, что ты ничтожество с тараканьей моралью! Если бы я прислушалась, то услыхала бы все, что стоит за твоими словами: ложь, увертки. Вот я и не слушала, и не смотрела, потому что любила тебя, нуждалась в тебе. И не хотела знать правду. Но теперь я стала большой девочкой, Алекс, и кое-что умудрилась сделать сама, пока тебя не было. Я обрела независимость и самоуважение и больше в тебе не нуждаюсь.
