Наталья Миронова - Глаза Клеопатры
— Я дам тебе денег, папа. Не десять миллионов, — предупредил Никита, — но достаточную сумму, чтобы ты мог жить достойно. У меня есть средства в Америке, я открою для тебя счет в банке, будешь жить на проценты. Сможешь купить приличный дом с бассейном в этом твоем Пало-Альто, машину… Норковую шубу жене. В Америке это все, что нужно для счастья.
— Счет в банке… — с обидой протянул Игорь Юрьевич. — Проценты… Как будто я мальчик! Как будто мне нельзя доверить деньги!
— А чего ты хотел, папа? — рассердился Никита. — Виллу в Малибу? Казино в Лас-Вегасе? Папа, это называется «брильянтовый дым». Знаешь, какой годовой доход считается средним в Калифорнии? Сорок девять с чем-то тысяч. У тебя будет вдвое больше. И это будут чистые деньги, тебе не придется за них отчитываться. Поверь мне, лучше синица в руках. Тем более что журавля у тебя все равно не будет. Я не стану помогать Чечеткину.
— Ну почему?! — вскричал Игорь Юрьевич. — Что ты против него имеешь?
— О, — недобро засмеялся Никита, — это было бы слишком долго перечислять. Я тебе приведу только один довод: допустим, я взялся помочь Чечеткину. А если меня налоговая возьмет за зад? Тогда ты, папочка, вообще останешься при пиковом интересе. Все, это не обсуждается. Извини, у меня много дел.
— Да-да, конечно, — бормотал подавленный Игорь Юрьевич, поднимаясь. — У тебя, говорят, новая подружка появилась?
— А кто это говорит? — все так же враждебно спросил Никита. — Кто тебе сказал?
— Не помню, — смешался Игорь Юрьевич. — Слухом земля полнится.
— Брось, папа, я же знаю: тебе сказал Чечеткин. А он не рассказывал, что он сделал с моей подружкой? Ты спроси его. Хотя вряд ли он теперь станет с тобой разговаривать… Ты ему больше неинтересен. В общем, дашь мне знать, когда будешь уезжать, я подготовлю банковский счет. И составь мне список твоих московских должников, я с ними расплачусь.
Никита проводил отца до дверей. Они не обнялись, простились кивками. Оба остались недовольны друг другом.
Оставшись один, Никита задумался. Ему не хотелось рассказывать Нине о разговоре с отцом. А с другой стороны, раз она теперь его жена, нельзя от нее скрывать.
Он поднялся наверх, но в гостевой спальне ее не было. И в его спальне тоже. И вообще ее не было на втором этаже дуплекса. У него упало сердце. Взяла Кузю и ушла? Пока он разговаривал с отцом в библиотеке? Вполне могла успеть… Никита вышел в коридор и с облегчением увидел в нише под окном собачий коврик. Но где же она?
Нина была в столовой, накрывала на стол. Кузя смирно сидел в уголке.
— А я тебя наверху искал, — сказал Никита.
— У тебя квартира слишком большая. Садись давай, мне скоро уходить. Ты руки вымыл?
— Нет, не вымыл. Я мигом.
Господи, какое счастье! Быть дома, мыть руки, обедать, вести нормальный разговор… Вот отец этого счастья, наверное, никогда не знал, вдруг пришло в голову Никите.
Когда он вернулся, обед был уже на столе.
— Мой отец уезжает в Америку, — объявил он.
— Тебя это огорчает? — спросила Нина.
— Да нет, я за него рад. Может, он там найдет то, что ищет всю жизнь… Хотя вряд ли.
— А почему ты так рассердился, когда он позвонил?
— Не хочется портить тебе настроение, но он пришел замолвить слово за Чечеткина, — объяснил Никита. — Я так и знал. Сразу догадался. Это же он меня с Чечеткиным познакомил, я тебе не рассказывал?
— Нет, не рассказывал. И знаешь что? Давай больше не будем о Чечеткине. Ты ведь ему отказал?
— Отказал. Отец был очень недоволен. Представляешь, Че… Тот, Чье Имя Не Называется, ему десять «лимонов» посулил. Десять миллионов долларов, если он уговорит меня взять этот проклятый транш. Деньги через мою фирму хочет на Запад перевести.
Нина смотрела на него округлившимися от удивления и страха глазами.
— Разве он… твой отец… разве он не понимает, как это опасно?
— Он был и остался большим ребенком, — задумчиво проговорил Никита. — Когда человеку под семьдесят, это перестает умилять.
— Ты совсем не такой, — тихо заметила Нина.
— Да, бабушка тоже так думала. Я же тебе говорил, он немного напоминает Маклакова, только в уменьшенном масштабе.
Вдруг неясная мысль, точившая Никиту уже давно, ярко вспыхнула и четко оформилась у него в голове. Надо будет проверить… Но он уже знал, как это проверить.
— Ты что-то придумал, — догадалась Нина. — Давай колись.
— Да ничего особенного. У тебя когда день рождения? — спросил Никита словно невзначай.
— А зачем тебе? — удивилась она.
— Как это зачем? Муж должен знать, когда у его жены день рождения! У меня, например, девятнадцатого сентября.
— А у меня — двадцать первого апреля. Успела как раз между Гитлером и Лениным, — криво усмехнулась Нина.
Значит, свой двадцать восьмой день рождения она встречала в тюрьме, сообразил Никита.
— Нет, ты мне зубы не заговаривай, — продолжала Нина. — Я же вижу, ты что-то задумал.
— Ничего я не задумывал! Просто подумал, что это дело неплохо бы обмыть. Давай поужинаем в ресторане.
— Ты что, забыл? У нас сегодня гости. Тамара и Павел.
Тамара и Павел вернулись из круиза в Москву. Их снедало любопытство.
— Прости, мне надо бежать в театр, — сказала Нина.
— Беги. Машина ждет тебя.
— Никита, честное слово, я бы скорей доехала на городском…
Никита поднялся из-за стола вместе с ней.
— Ты — жена олигарха, не забывай об этом. И пока Неназываемый еще в Москве, я тебя одну никуда не отпущу.
Вечером Нина спустилась встречать гостей в новом, еще незнакомом Никите платье из дымчатого серовато-розового шелка. Сам он, не изменяя своему стилю, надел спортивные брюки с тонкой батистовой рубашкой.
Он с интересом наблюдал, как Нина обнимает Тамару и пожимает руку Павлу. Тамара тут же забросала подругу вопросами:
— Ну что? Что с тобой было? Как ты попала в тюрьму?
Никита за стойкой бара в холле смешивал коктейли, а сам старался не упустить ни слова.
Нина вкратце, не называя имен, изложила ту же версию, которую раньше преподнесла Дане Ямпольскому. Но Тамара таким ответом не удовольствовалась.
— А кто он, этот человек? Как его фамилия?
— Фамилию я назвать не могу, — отвечала Нина. — Это было условием моего освобождения.
— Ну скажи, — не отставала Тамара. — Интересно же! Мама с меня с живой не слезет.
— А ты ей не говори, — предложила Нина.
— Как же, «не говори»! Я уже сказала.
— Я тоже уже сказала все, что могла. Так ей и передай.
— Почему вы не обратились ко мне? — спросил внимательно слушавший ее Павел.
