Иголки да булавки (СИ) - Эн Ворон

— За какую помощь? — насторожилась Марина.

— Вы ведь тоже можете поднять мне разряд до высшего, если я вам помогу?

— В чем? — голос Марины становился все напряженнее.

— Вы же хотите стать здесь главной? А я знаю кое-что, что поможет вам обставить конкурента.

— Что? — недоверчиво спросила Марина.

— Я хочу шестой разряд, — напомнила Пташкина.

— Сейчас у вас какой?

— Второй, но это даже смешно, у меня умения гораздо больше, чем на второй, но Тюрина не хочет заморачиваться с документацией и оформлять мне повышение.

— Работаете у нас недавно? — уточнила Марина.

— Недавно, но это же не значит, что я умею только на второй разряд. Я раньше на фабрике фурнитуры работала, у станка, теперь тут. Я быстро учусь, быстрее, чем волокита с повышением.

— Вы должны понимать, что повышение разряда происходит не просто так, сначала…

— Это я знаю, но я и не об этом. Я о взаимопомощи, я помогаю вам, вы — мне. Я даю вам кое-какие сведения, и ваш конкурент летит к черту, а вы без всякой волокиты и аттестации повышаете мне разряд. С Корчук мы примерно так и договаривались. Я честно свою часть сделала, а она сбежала в столицу.

— Я так не работаю, и не думаю, что у вас действительно есть нечто, что позволит настолько вывести моего соперника из игры.

— Зря не работаете, вот Корчук понимала, что все средства хороши. Правильно помню, Платон Андреевич говорил, что любая из нас может прийти, кое-что рассказать и ей ничего не будет? Еще в силе?

Марина, которая уже собиралась отделаться от неприятной личности, поменяла свой настрой.

— В силе. Говорите.

— Это я.

— Вы — что? — спросила Марина, не желая ограничиваться догадками.

— Я машинки распорола — и здесь, и в Москве. Меня Корчук попросила, обещала повышение разряда за помощь. Сказала, что это для вас, шутка такая. Зло, видимо, на вас держала.

«Так я и знала», — подумала Марина, постукивая туфелькой по полу.

— Только это мелочи по сравнению с тем, что я Корчук отдать не успела. Если пообещаете повысить мне разряд, я вам расскажу.

— Повышение сразу на шестой будет выглядеть слишком подозрительно, — заметила Марина. — Давай начнем с четвертого? Затем, постепенно…

— Слишком постепенно меня не устроит.

— За четыре месяца.

— Очень долго, — скривилась Пташкина.

— Зато подозрений не вызовет.

— Плевать мне на подозрения! Если вы тут станете главной и повысите мне разряд, вам и слова никто не скажет.

— Но есть еще проверки из головного офиса, — Марина все же вошла в роль соучастника и покупателя секретов. — Предлагаю рассказать мне, что там за доказательства против Драгунского, а когда сработает, я запущу процедуру повышения разряда.

— Не пойдет. Сведения у меня такие, что повернуть можно по-разному. Если вы не согласитесь со мной договориться, я двину к вашему конкуренту. Тогда уж из гонки выкинут вас.

Марине очень не нравилась ситуация в целом и хитрая швея в частности, но угроза, что некие сведения могут обернуться и против Марины, подбивали пойти на сговор.

«Что же это может быть?» — лихорадочно думала она.

— Про то, как именно помогли Корчук, вы еще кому-нибудь рассказывали? — уточнила она у Пташкиной.

— Только вам. Пришла я именно к вам. Корчук считала, что руководителем тут станет Драгунский, но я думаю, что вы лучше. Так как? По рукам?

— Хорошо, — протянула Марина. — Что у вас за сведения? О чем?

— В обед встретимся у четвертого склада, я вам покажу.

На утреннее планерное совещание Марина пришла крайне озабоченной. Спрашивать, у себя ли ее соперник, не пришлось, знакомый аромат парфюма сообщил без слов.

«Вот так все на месте», — отметила про себя Марина и с удивлением заметила, как на душе потеплело.

После обмена приветствиями Платон сдержанно рассказал о своей поездке в Москву и о тех результатах, которых удалось добиться.

— По головке, конечно, не погладили, но и драму со служебным расследованием устраивать не будут. В целом, результаты нашей работы руководство устраивают. Подразделение не влилось в общую структуру окончательно и не заработало на полную мощность, но быстро набирает темпы.

Выслушивая положительно окрашенный рассказ Платона, Марина продолжала гадать: что же такого может знать Пташкина, что поставит под угрозу назначение кандидата на должность. Неожиданно в ее размышления вмешалось:

— В том кафе можно поесть?

Марина поняла, что полностью упустила суть беседы.

— В каком?

— В том, в которое вы ходите. Оно недалеко отсюда, что удобно. Так там хорошо кормят?

Марина нахмурилась, гадая, о чем идет речь, пока не вспомнила о своем вчерашнем вечере, она ведь действительно сидела в кафе, но была там впервые. Получалось, Платон тоже был вчера там, смотрел на нее, и она его узнала. Почему он показался тогда таким печальным? Марина вскинула на своего соруководителя глаза, а тот просматривал принесенные бумаги, от чего было не ясно, ждет ли он еще ответа.

После планерного совещания Марина занялась спешной проверкой признания Пташкиной: пересмотрела список тех, кто был во время приезда комиссии на рабочих местах, а в период поездки с машинами в столицу — отсутствовал. Фамилия Пташкиной в перечне нашлась. Очень аккуратно Марина расспросила о хитрой сотруднице у Тюриной. Та отозвалась о работнице не очень положительно, посетовала на лень и завышенное мнение о своих навыках, а еще добавила, что Виктория приятельствует с Ломак — главной зачинщицей бунта новеньких швей.

Собрав сведения, Марина дала себе время обдумать дальнейшие действия и впервые за день обратила внимание на то, что происходит в ее кабинете. Конструкторский отдел наполняла непривычная тишина, дизайнеры весело не перекликались, Ангелина не рассказывала о сериальных новинках, Антонина Ивановна не охала от взрывов чужих страстей. Мрачное уныние продолжало витать в воздухе, и в этом гнетущем прессе Марина ощущала обвинение в свой адрес. Она не смогла спасти своих работниц. Может, недостаточно старалась?

«Нужно собраться с силами и с мыслями, чтобы выиграть состязание за место руководителя, — заявила сама себе Марина, — тогда будет больше возможностей настаивать на возращении отделу двух единиц».

В обеденный перерыв вместо того, чтобы спокойно поесть и мирно попить с сотрудницами чай, Марина устремилась к складскому помещению номер четыре. Пташкина появилась через минуту и протянула Марине обрезки от картонных ящиков.

— Что это? — почти возмутилась Марина, которая рассчитывала получить обличительные документы, а не охапку мусора.

— Доказательства, — гордо заявила Пташкина, поскребла по одной из этикеток пальцем, поддела край наклейки и рванула за уголок, под первым слоем обнаружился второй, тоже с информацией о товаре.

Марина продолжала не понимать.

— Марка разная, — пояснила Пташкина. — На коробке указана одна: КОС-0150, а на наклейке другая — КОНЖ-0150. И на других точно так же, — она показала принесенные обрезки, на каждом стикер закрывал информационный штамп.

Марина внимательнее прочитала, что напечатано на коробке и что на наклейке.

— А что было внутри? — мрачно спросила она.

— То, что дешевле — стальные кнопки, — усмехнулась Пташкина. — И так не только с кнопками. Люверсы, блочка тоже не тех марок.

— Выходит, поставщик нас обманывает. Но чем это поможет завоевать кресло руководителя?

— Вас не удивляет, что я принесла не коробки, а обрезки? Просто всю тару сразу выкидывают, а фурнитуру пересыпают в ящики. Мастер за этим очень строго следит. На вид не отличишь, где сталь, а где нержавейка. По документам фурнитура качественная, а на деле — дрянь. Мне Тюрина постоянно выговаривает за то, что я плохо кнопки устанавливаю, но я тут не при чем. Качество фурнитуры паршивое. Плевать, что там по документам! В реальности не так. Я же работала на фабрике, где их делают, я разбираюсь. Мне никто не верил, только Корчук прислушалась.

— Я сама должна посмотреть, — сказала Марина.