Элин Хильдербранд - Босиком
Мелани не могла сделать ни шагу; она хотела, чтобы все так и оставалось — она видела Питера, а он ее — нет. Входная дверь в доме номер одиннадцать всегда была открыта. Стучал ли он? Вики спала с детьми, Бренды, должно быть, еще не было дома. Мелани стояла в тени соседского вяза и наблюдала за Питером. Он выглядел очень нелепо в костюме. Но костюм также наводил на мысль о том, что Питер был взрослым мужчиной и работал в городе — а не учился в колледже.
Мелани простояла еще несколько секунд, но она была заложником собственного тела. Она умирала от жажды — и, как обычно, ей хотелось писать. Она шагнула вперед, притворившись, что не замечает Питера, и стараясь не думать о своем внешнем виде. Она не видела мужа почти два месяца. Теперь она стала больше, у нее округлился живот. Она была на пляже и плавала, и ее волосы выглядели как… Как что? Прикоснувшись к ним, Мелани почувствовала, что они были кудрявыми и жесткими от соли. Кожа лица огрубела от обилия солнца. И все же Мелани чувствовала себя красивой. Благодаря Джошу, сказала она себе. Она чувствовала себя красивой благодаря Джошу.
Мелани открыла калитку и пошла по дорожке к дому. Питер увидел ее: она чувствовала на себе его взгляд, но не собиралась смотреть на него, не собиралась заговаривать с ним первой.
— Мелани?
В его голосе не было изумления, как ей хотелось бы. Он скорее говорил тоном, который использовал, когда пытался привлечь внимание к чему-то, что было прямо у нее перед носом. В ответ на это Мелани бросила на Питера взгляд и быстро отвела глаза. Она прошла мимо него к двери, и он прикоснулся к ее плечу. Его голос значительно смягчился.
— Эй, Мел. Это я.
— Я вижу. — Она посмотрела на него. Питер был одновременно привычным и чужим, как и угол, под которым она изгибала шею, чтобы посмотреть ему в глаза. Питер был высоким, шесть футов шесть дюймов, в то время как Джош был лишь на несколько дюймов выше, чем Мелани. Кожа Питера была теплого золотистого оттенка, несмотря на его жалобы на то, что все лето он просидел в офисе, и она соскучилась по его миндалевидным глазам с замысловатой линией век. Это был ее муж. Человек, с которым она провела практически десять лет своей жизни.
Прежде чем Мелани успела понять, что происходит, Питер наклонился и поцеловал ее. Она закрыла глаза. Этот поцелуй отличался от тысячи тех поцелуев, которыми Питер и Мелани обменивались за время существования их брака, — многие из них были подарены из чувства долга, бесстрастно, сухо, быстро. А этот поцелуй был вопросительным, долгим, он был исследовательским и извиняющимся. У Мелани захватило дух.
«Перестань!» — приказала она себе. Она не была такой уж простушкой. Мелани вошла в дом. Питеру пришлось наклониться, чтобы пройти в дверной проем.
— Тихо, — сказала Мелани. — Вики и дети спят.
— О’кей, — прошептал Питер. Он пошел за женой в зал. Мелани заметила, что он нес небольшой чемодан. — Здесь очень мило. Не совсем так, как я себе представлял, но мило. Старомодно.
— Я обожаю это место, — сказала Мелани, заступаясь за коттедж, словно Питер его обижал. — Дом был построен в 1803 году. Он принадлежит семье Вики уже более ста лет.
— Ух ты, — сказал Питер. Из-за низких потолков ему приходилось сутулиться. Мелани наблюдала за тем, как он изучает детали интерьера — камин, книжные полки, кофейный столик, диван, кухонный стол, дисковый телефон, плетеные ковры, лампы на потолке, двери, ведущие в другие комнаты, наверное, такие же маленькие и затейливые, как эта. Питер стоял на месте, кивал, возможно, ожидая, когда Мелани пригласит его присесть.
— Где ты остановился? — спросила она.
— О, — сказал он, словно она удивила его своим вопросом, — собственно говоря, я не бронировал никаких номеров.
— На дворе август, — сказала Мелани. — Было бы разумно подумать о брони.
— Я думал, что останусь здесь, — признался Питер. — С тобой. Я думал…
Мелани оборвала его громким смехом. Она смеялась, потому что не знала, что говорить и что чувствовать. Ей нужно было сходить в туалет.
— Извини, я отойду на секунду.
— Конечно.
Она закрыла дверь ванной и на всякий случай заперла ее на замок. «Я думал, что останусь здесь, с тобой». Мелани представила Фрэнсис Диджитт с ее вызывающе короткой стрижкой и живыми синими глазами. Фрэнсис всегда спрашивала у Мелани о ее попытках забеременеть очень тихим голосом. «Как успехи? У моей сестры, Джоджо, из Калифорнии, та же ситуация. Это, должно быть, так трудно…» Долгие месяцы Мелани думала, что Фрэнсис Диджитт искренне ей сочувствует, но потом стало понятно, что она вовсе и не хотела, чтобы Мелани забеременела; и вполне вероятно, что ее сестра из Калифорнии, Джоджо, была выдумкой. Фрэнсис Диджитт каталась на лыжах в канадских горах, в удаленной от путей сообщения местности; ее высадили из вертолета среди гор. Она была человеком, который искал опасность. Может, теперь она нашла мужа какой-то другой женщины? А почему бы и нет? Шоколадного лабрадора Фрэнсис Диджитт звали Бейби; она была из тех женщин, чьи собаки и были их детьми. Собака Фрэнсис, должно быть, уже хорошо знала Питера, собака, вероятно, лизала его руки и клала голову ему на колени.
«Я думал, что останусь здесь, с тобой».
Мелани встала и спустила воду в унитазе. Ее ноги были словно ватные. Мелани подошла к зеркалу и улыбнулась самой себе. Она выглядела нормально; она выглядела даже лучше, чем нормально. Ее ярость возрастала — и она была в ярости! Как ты смеешь? Ты, сволочь! Ты, козел! Без сомнения, Питер ожидал, что Мелани с радостью примет его обратно в свою постель. В конце концов, он был ее мужем и отцом ее ребенка.
Но Мелани было все равно!
Она помыла руки и умылась, затем вытерлась полотенцем и выпила воды из детской чашки. Вики могла проснуться в любой момент, и Бренда вот-вот придет домой. Нужно с этим разобраться, и поскорее.
Питер стоял на том же месте, где она его и оставила. Гигант в кукольном домике. В коттедже было жарко. Мелани подумала, что он, должно быть, изнемогал в своем костюме.
— Хочешь воды? — спросила она.
— С удовольствием.
Мелани налила два стакана лимонада и добавила в них лед. Она выпила содержимое своего стакана и налила себе еще. Затем села на стул — больше она не могла стоять ни секунды. Питер продолжал стоять, пока Мелани кивком не указала ему на стул напротив нее. Он снял пиджак, ослабил галстук и сел.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Ты выглядишь просто прекрасно.
— Что ты здесь делаешь, Питер?
Он закатил рукава рубашки. Кое-что о нем она уже успела забыть — о мышечном тонусе его предплечий, например, и о его дорогих хромированных часах, циферблат которых всегда находился на внутренней стороне запястья. Питер теребил часы всякий раз, когда нервничал. Она забыла, какой гладкой была его кожа, практически без волос; ему приходилось бриться всего два раза в неделю. И блестящую розовую влажность его губ, и небольшой шрам на носу — белую линию длиной в полдюйма (Питер получил его в результате аварии в автобусе, когда был еще ребенком). Мелани бесчисленное количество раз прикасалась к этому шраму, она целовала его, облизывала, щекотала ресницами. Это был ее муж. Что это означало до появления Фрэнсис Диджитт? Прежде они жили в Манхэттене, ездили на метро, ели фаст-фуд, ходили в кино, на лекции и в спортзал, работали волонтерами в бесплатной столовой и в приютах. Они посещали новые рестораны и встречались в барах отелей с сотрудниками Питера, с людьми вроде Теда и Вики. Они ходили в магазины и покупали вещи, как, например: новый диван, средство для мытья стекол, подарки на день рождения матери Питера, которая жила в Париже. У них было достаточно денег и, что еще более важно, достаточно времени. По воскресеньям они часами читали газеты и совершали прогулки в Центральном парке. Когда Питер и Мелани переехали в Коннектикут, они стали сгребать листья и стричь газон, красили туалет и работали в саду. Но чего-то им не хватало, какой-то связи, цели их союза, завершенности задания. Детей! Мелани хотела детей. И они с Питером стали пытаться завести ребенка; их объединяло совместное желание. Путешествия и подарки, которые Питер делал ей при неудачах, — орхидеи, трюфели, квартира у океана в Кабо — все это должно было утешить Мелани, сделать ее счастливой. Но вместо этого лишь злило ее. В конце концов, последние месяцы она была женщиной, которую могло осчастливить лишь одно — ребенок. Занятия любовью стали работой; Мелани брала с собой в постель термометр, календарь и секундомер. Разве было что-то удивительное в том, что Питер завел роман на стороне, с молодой, смелой и веселой девушкой, чье представление о детях весило пятьдесят килограммов и было покрыто толстой шерстью? Да, для Мелани это было удивительно. Питер был ее мужем. Для нее это означало, что если они и не принадлежали друг другу, то им хотя бы принадлежали их отношения. Брак был чем-то, с чем они согласились считаться, что они договорились нести, каждый равную ношу. Но Питер уронил свой край.
