Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана
В свое время Ксении не понравилась идея Милены избавиться от Астровой. Ксения считала, что у Веры большой творческий потенциал и что она еще будет полезна издательству. Она даже с некоторым сожалением поглядывала на Веру, думая: «Вот, только вырвалась из нищеты, безвестности, только превратилась, насколько это возможно с ее физическими данными, в привлекательную женщину, как Милена решила ее затолкнуть обратно. И что будет в результате? В год она растолстеет, опустится, обозлится и станет противной теткой. Другая на ее месте, конечно, вот так просто бы не сдалась. Согласна, трудно, да практически невозможно противостоять Милене, но один, последний выход всегда есть. Я бы, к примеру, окажись на месте Астровой, убила бы Милену. Но Верке повезло, что мои планы совпали с ее тайными мечтами, а уж в них-то она наверняка кромсает Милену на мелкие кусочки и бросает на съедение собакам, а те не едят… слишком уж ядовита Миленка. Когда я возглавлю издательство, я вызволю из тьмы забвения писательницу Астрову и вновь зажгу ее звезду. Вот ведь везет же людям просто так, — вздыхала Вежина. — А я должна сама!»
Милена даже еще не успела окончательно избавиться от Астровой, как Ксения Вежина избавила ее от жизни.
Слезы, вздохи, скорбные лица сотрудников. Бледный Олег, бледная, едва держащаяся на ногах Ксения… Момент прощания в издательстве был самым душещипательным. Вежина искренне желала Милене царства небесного и всего самого хорошего. «А мы уж как-нибудь здесь, — шептала она, — без тебя обойдемся».
Первым распоряжением Олега был приказ приступить к переизданию и изданию новых романов Веры Астровой. Ксения одобрила его действия. Ей понравился и новый главный художник, принятый Пшеничным, Сергей Фролов.
«Пожалуй, после того как Олег отправится к своей сестре, я Фролова оставлю. У него своеобразный взгляд на обычные вещи. И поразительное чувство цвета. Он умеет так точно подбирать оттенки, что обложка притягивает к себе хотя бы мимолетный взгляд: после чего покупатель, даже обратясь к другой книге, вновь вернется к той, первой. С ним легко работать. Он не ленив, всегда приносит несколько, причем очень достойных вариантов. Есть из чего выбрать», — серьезно размышляла Ксения, подбирая себе штат дельных сотрудников.
Если бы Вежина знала!.. Если бы ей так не запали в душу слова «Коли он живет, стало быть, все в его власти» [10]. Если бы она не прошла с равнодушием мимо других слов того же писателя «Подлинно есть фатум на свете!» [11], а призадумалась, сделала бы выводы… Но мы предпочитаем любоваться, точно кристаллом, теми фразами, которые нам близки по духу. Ксения согласилась с писателем, что все в ее власти, и упустила из виду его предостережение о фатуме…
Фролов в приподнятом настроении вошел в кабинет Вежиной и с порога продемонстрировал ей один из вариантов обложек для новой книги Астровой. Она подняла глаза, и в ее взгляде он прочел одобрение. Это был всего лишь миг. Потом Ксения пошарила рукой по столу и надела очки.
— Отлично! — произнесла она.
Фролов, как ему тогда показалось, не обратил внимания на тот факт, что страдающая близорукостью Ксения смогла рассмотреть макет обложки с такого расстояния. Он подошел к ней, положил макет на стол. Она с нескрываемым восторгом провела по нему пальцами… Глаза Фролова остекленели…
Ксения хвалила его, не жалея эпитетов, потом принялась рассматривать другие образцы, а Фролов уловил в воздухе аромат «Снежного ветра»…
«Не может быть!.. Этого не может быть!..» — мысленно воскликнул он и вновь посмотрел на пальцы Вежиной, указательный и средний, — на них мерцали блестки. Он осторожно скользнул взглядом по ее шее и увидел сверкающую дымку.
Сергей вышел из кабинета Вежиной в совершенном замешательстве. Ему хотелось немедленно рассказать Вере и Терпугову об удивительном факте совпадения. Но он побоялся подставить симпатичную ему Ксению, не разобравшись, каким образом у нее оказались эти духи с блестками, которые пропали из сейфа Милавиной.
По настоянию Астровой Фролов отправился в театр, чтобы приступить к оформлению спектакля по ее пьесе. Режиссер был не очень рад его появлению, так как имел собственного художника, с которым у него уже была общая художественная концепция будущего спектакля, но звонок Олега Пшеничного заставил его пересмотреть эту концепцию.
В кабинете режиссера Фролов обратил внимание на рисунок маслом, сделанный его пятилетней дочерью в вечер убийства Милены. Острым взглядом художника он рассмотрел на нем чьи-то отпечатки. Отпечатки его заинтересовали. В ходе разговора ему удалось выяснить, что кто-то налетел на девочку, когда та шла по коридору, неся впереди себя еще не высохший рисунок. «Она была очень огорчена», — заметил режиссер. Фролов любезно предложил подправить рисунок. Режиссер не смог отказать.
В то же день Сергей отнес в частное экспертное бюро этот рисунок, с четким отпечатком чьего-то среднего пальца и более слабым безымянного, а также макет обложки, по которой провела пальцами Ксения. О результате экспертизы старался не думать, однако постоянно ловил себя на том, что волнуется, каким же будет ответ.
— Да нет, смешно, чтобы я вдруг изобличил убийцу. И потом, даже предположить невозможно, что Ксения могла убить Валентину и Милену, — рассуждал вслух Фролов, меряя шагами свою мастерскую.
Результат оказался сногсшибательным. Отпечатки на рисунке и на макете обложки были признаны идентичными. Фролова бросало то в жар, то в холод. Он не мог поверить, осознать… Он помчался к Вере.
Астрова лишалась дара речи, когда только попыталась признать как версию, что Вежина — убийца. Она с размаху села на диван и долго молчала, устремив взгляд перед собой. Потом надтреснутым голосом попросила Сергея налить ей «Чиндзано». Выпив бокал вермута и выкурив сигарету, Вера предложила Фролову свой план действий. Он сначала хотел категорически отказаться, но она сумела его убедить.
— Никакого риска. Как только Олегу позвонит Катков, я сделаю так, что он непременно пожалуется на этого шантажиста Ксении. И скажет ей, что решил с ним встретиться на выставке «Просветитель», чтобы при журналистах обвинить в шантаже и тем самым положить конец преследованиям.
— Но вот это и опасно. Вежина вполне может воспользоваться выставкой, чтобы убить Пшеничного и свалить убийство на Каткова.
— Исключается! Потому что Олега на выставке не будет.
— То есть? — не понял Фролов.
— Я ему отсоветую связываться с Катковым в присутствии журналистов. Скажу, что будет лучше устроить встречу в каком-нибудь кафе, где за соседним столиком будет сидеть подполковник Терпугов.
— Ну если так… — протянул Сергей.
Каково же было его, нет, не удивление, а шок… когда он увидел Олега Пшеничного лежащим в луже крови с куском стекла, вонзенным в сонную артерию. Он не верил собственным глазам. До него, как сквозь сон, донеслось, что Астровой стало плохо. Потом он увидел, как ее унесли на носилках. И несколько минут был уверен, что это Вера убила Пшеничного. Но обостренная интуиция подсказала ему, где искать последнюю улику.
— Зачем? Зачем ей понадобилось, чтобы Вежина убила Пшеничного? — изводил потом себя всю ночь вопросом Сергей.
Он сотни раз безрезультатно звонил на сотовый Веры. Он уже собрался ехать к ней в больницу, но передумал.
— Все равно не дадут поговорить. Да и разве она скажет правду? Как я мог пойти у нее на поводу?.. Но ведь ее предложение исключало всякий риск. Почему? Почему Пшеничный приехал на выставку?.. Нет, нет, — нервно проводя руками по волосам, твердил Фролов, — надо было все рассказать Борису. Он бы не допустил убийства. Я! Я виноват в смерти Олега. Я!.. — Ужас, холодный, мерзкий, остановил его бег от стены к стене, и вдруг на него нахлынуло страшное своей безысходностью отчаяние. Стало так тошно, что потянуло к окну.
Фролов схватился за голову и выбежал на улицу. До утра бродил по городу. Заходил в клубы, пил, но не пьянел, перебрасывался словечками с проститутками, но отказывался от их услуг, опять выходил на улицу, жадно вдыхал воздух, а перед глазами все стоял мертвый Пшеничный… Бежал от собственных видений по переулкам и вновь оказывался у стойки бара. Пил, пил… Злым, трезвым вернулся утром домой и позвонил Астровой. Ее домашний телефон не отвечал. Сотовый тоже продолжал хранить выводящее Фролова из себя молчание. Тогда он позвонил в клинику. Ему сообщили, что госпожа Астрова чувствует себя недостаточно хорошо, но, вероятно, днем, после обеда, ее можно будет навестить.
