Пат Бут - Сестры
Джейн взглянула на нее, и внезапно чувство юмора заполнило вакуум, оставленный излившейся в удар яростью. Лицо ее сделалось мягче и расплылось в улыбке.
– Надо же, Люси, я и не знала, что эта штука – предмет твоего обожания.
Она засмеялась.
Люси тоже, видимо, не знала. Она лежала так несколько дольше, чем нужно.
– Интересно, что девушка должна делать с этим приспособлением? Курить?
Достопримечательная часть фотомодели уменьшалась в размерах с поразительной быстротой, так быстро, что и Джейн, и Люси стало интересно, не исчезнет ли она полностью, втянувшись внутрь тела. Затем натурщик заворочался, кое-как поднялся на ноги, проворчав: «Ну и дела», тряхнул длинными белокурыми кудрями и бросился в раздевалку, словно тушканчик в норку.
Джейн подошла к Люси, продолжая смеяться, и протянула ей руку, помогая встать с пола. Что-то было в этой девчонке. Она была уникальна. Джейн не могла подходить к ней со стандартами этого мира.
Люси позволила Джейн поднять себя с пола. На лице у нее играла скованная улыбка, когда она потирала болевшее место.
– Похоже, я свое получила, – сказала она.
– Ты продала те фотографии, Люси?
Обвинение вновь явно прозвучало в голосе Джейн.
Потрясение, изобразившееся на лице Люси, было неподдельным.
– Нет, ничего подобного. Неужели они всплыли? Кто-то выкрал их из моей комнаты, и я почти наверняка знаю, кто это сделал.
– Кто-то передал их моему другу. Отличная шутка, не так ли? Кто их украл?
– Джули Беннет. Уверена на девяносто процентов. В тот день она пригласила меня на ленч и некоторое время оставалась одна в моей квартире. Когда я вернулась позже, их уже не было.
Джули. Джули. Все время Джули. Сердце Джейн снова забилось. Конечно, это правда. Джули, которая не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить ее. О Боже! Где они появятся теперь? У Ривкина? В косметических компаниях? В телесети?
– Похоже, мне конец, – просто сказала Джейн. – Ты меня уничтожила. Что, черт тебя подери, ты наделала, Люси? Господи, я была без сознания.
Люси широко развела руки:
– Послушай, дорогая, что я могу сказать? Я была под кайфом, обалдевшая, вне себя, увлечена тобой по уши. По-настоящему втрескалась в тебя, понимаешь? Главное преступление в том, что ты такая красивая. А я хотела верить, что ты действительно без комплексов. Джули так сказала, и что-то мне подсказывало, будто ты лишь делаешь вид, что до тебя трудно добраться. Извини, мне действительно жаль, что так вышло, но чем тут поможешь? – Она вздохнула: – Теперь ты стала знаменитостью. Эти снимки сработают подобно динамиту. На кой черт они нужны Джули? Разглядывать тебя тоже? Может быть, она хочет отвадить от тебя твоего друга и этим ограничится. Тебе нужно увидеть ее и все выяснить.
– Я не могу с ней разговаривать, Люси. Она хочет меня убить. Не оставляет попыток. Не знаю почему. Она, как помешанная, стремится раздавить меня. Одержима. Все, что я делаю, все, что у меня есть, она жаждет разрушить.
– Но как можно? Я хочу сказать, законно ли это? А полиция не сможет помочь?
– Думаю, нет. Это же не шантаж. Она не требует денег.
– Да, конечно, она просто распространяет изящные фотографии.
Лицо Люси вдруг просветлело.
– А знаешь, ее можно привлечь за нарушение авторского права.
Джейн попыталась улыбнуться, но ничего не получилось.
– Да, тебе хорошо смеяться, но что скажут клиенты «Эсте Лаудер», узнав, как их звезда отдыхает после тяжелого съемочного дня?
– Ты всегда можешь попробовать рекламировать мороженое.
Джейн шутя сделала движение ногой в сторону другой половины задницы Люси.
– Послушай, дорогая, если ты когда-нибудь еще раз посмеешь…
– Ни в коем разе, дорогая. Никогда в жизни. Я на диете.
– Что! Люси!
Они опять были подругами. Вот так всегда: Джейн приехала к ней с твердым намерением убить, а теперь смеется. Достаточно только взглянуть на Люси, чтобы понять почему.
Джейн угрюмо сидела за стойкой бара «Боди экспресс» и размышляла, что, черт подери, теперь делать. Ей все утро звонили из офиса Ривкина. Телефонная служба была в отчаянии, потому что она не отвечала на звонки. Сначала они были срочными, затем чрезвычайно срочными, затем какой-то идиот пробормотал бессмертные слова: «Дело жизни и смерти». Затем появятся курьеры, раз они не могут прорваться через телефонный барьер. Почувствовав, что это неизбежно, Джейн решила бежать.
Совершенно ясно, что означала вся эта кутерьма. Охота началась. Ривкин видел фотографии, и Джейн, похоже, войдет в историю Голливуда как самая недолговременная звезда. Она лишится всего. Во всех контрактах предусмотрены условия, оговаривающие моральные соображения, и если Джейн позволит себе какие-либо отклонения от общепризнанных норм поведения, вызывающие неодобрение спонсоров или работодателей, все контракты превратятся в туалетную бумагу. Снимки, несомненно, произведут именно такой эффект. Через день-другой она станет парией. Может оказаться даже хуже: она станет мишенью для шуток, грязных шуток.
Ей необходимо выбраться из этого тупика, нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Она не знала лучшего лекарства, чем провести часа полтора в суматохе «Боди экспресса». Сумасшедшая активность, громкая музыка и групповая боль заставляли ее забыть о многих невзгодах.
Ей оставалось побыть еще около четверти часа, и Джейн задумчиво потягивала кофе. Парень за стойкой выглядел так, словно кто-то ввел ему в мозг формальдегид. Голова неподвижна, глаза, не мигая, уставились на Джейн, наблюдая за ее сосредоточенным размышлением. Перед ней стоял типичный лос-анджелесский представитель – официант-актер-мученик, и он явно настраивал себя на озвучивание своей роли.
– Ты сейчас работаешь?
Он не узнал ее. Отлично. Ее редко не узнавали.
Джейн улыбнулась вымученной улыбкой, пробившейся через мрачные мысли.
– Сейчас нет.
Или никогда больше в этом городе.
– Почему ты решил, что я актриса?
В Голливуде слово «работа» в фразе «ты сейчас работаешь?» означает одно – съемки и профессию актрисы.
– Я хочу сказать, что действительно здорово смотришься. Действительно. Ты, должно быть, актриса, модель или что-нибудь в этом роде.
Лицо его осветилось, когда он позволил ей увидеть южнокалифорнийские зубы. Белокурость волос на девяносто процентов обеспечивалась перекисью водорода с минимальным участием солнечных лучей в процессе окраски.
При разговоре не подчеркивал слово «действительно».
Джейн рассмеялась. Он довольно сообразительный.
– Что же, спасибо, сэр.
Она почувствовала, как краска выступила на щеках. В Лос-Анджелесе комплимент был своего рода искусством. Великолепные волосы, чистые глаза, необузданный рот. То же самое происходило с улыбками, их повсюду дарили и получали обратно: на автомойках, у витрин магазинов, на шоссе, в кинозалах, в Беверли-центре и в «Тауре рекордс». Улыбки были взаимным поглаживанием, наиболее безопасным способом, которым жители Лос-Анджелеса пробовали воздействие своей сексапильности, свободной от различных микроорганизмов, которыми чреваты случайные связи, и не столь обременительной, как секс по телефону. Однако каким-то непостижимым образом этот парень говорил именно то, что ей необходимо было сейчас услышать.
