Кристина Леманн - Разлучница
Жасмин не нашлась что сказать.
— Н-да, — ничуть не смутившись, продолжал он. — Наверное, мне не на что жаловаться. Прости, я не спросил, как у тебя дела.
— Все хорошо, спасибо.
В его глазах что-то блеснуло.
— А мама думает иначе. Она говорит, что тебе в этом году досталось. И вероятно, я в этом тоже виноват.
— Не стоит об этом говорить.
— Жасмин, у меня еще не было возможности поблагодарить тебя за твою заботу, за то, что ты помогла Ахиму и Ксандре помириться. Но кажется, они все-таки не слишком хорошо понимают друг друга.
— Жаль.
— Но прежде всего я благодарен тебе за то, что ты сделала, когда приезжала Николь.
Сердце Жасмин бешено забилось. Он знает!
— Это… это не имеет к вам никакого отношения. Все, что произошло, касалось исключительно меня и Николь.
— Да ну? Но ведь…
— Фальк, я прошу тебя, ни слова больше об этом. Я надеюсь, что никогда больше не услышу имени Николь.
— Но ты же…
— Пожалуйста!
Он сжал губы, и Жасмин глубоко вздохнула. Она чувствовала, что его одолевают сомнения.
— Надеюсь, — начал Фальк спустя некоторое время, — Роня и мама не слишком давили на тебя, когда попросили приехать?
Что на это можно сказать?
— Думаю, ты не жалеешь, что приехала в Пеерхаген?
Жасмин заставила себя улыбнуться.
— Нет, конечно же. Твоя мама — чудесная женщина. Кто мог бы противостоять ее напору и энергии? И Роня просто замечательная. Я очень к ней привязана.
Она услышала, как Фальк тихонько засмеялся.
— Странно, — продолжил он. — Я никогда точно не могу сказать, что ты имеешь в виду. Ты всегда приветлива и вежлива, в нужный момент говоришь приятные вещи. И не то чтобы возникало ощущение, будто ты говоришь неискренне, нет… Я верю, что мама тебе нравится. Это мне, как маменькиному сынку, очень льстит. И то, что вы с Роней замечательно понимаете друг друга, тоже очевидно. Все, казалось бы, так просто, но в то же время так сложно!
— И что я должна ответить тебе? — недовольно откликнулась Жасмин. — Я такая, какая есть, уже не переделаешь…
— Я вовсе не собирался критиковать тебя, Жасмин. И уж совсем не хотел, чтобы ты изменилась. Но я, честно говоря, не понимаю одного.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты… Ты даже не поинтересовалась, почему я женюсь на Лауре.
Жасмин горько усмехнулась, чувствуя, как ее раздражение начинает перерастать в ярость.
— Но это же очевидно. Кроме того, Роня мне все очень хорошо объяснила. Она, между прочим, против этого брака и жаловалась мне, что ты не считаешься с ее мнением. Девочка заявила, что снова собирается сбежать от вас.
Глаза Фалька блеснули.
— Представляешь, она попросила меня, чтобы я приехала и расстроила вашу свадьбу.
— И что? — Что «и что»? — Жасмин заметила, что ее руки дрожат.
— Я хочу предупредить тебя: Роня не получит больше денег на карманные расходы, а значит, не сможет оплатить твои услуги.
Жасмин вскочила. Неужели ему мало? Если все это видится именно так, то терять действительно нечего. Не говоря ни слова, она повернулась и стала подниматься по ступенькам террасы. Фальк тут же встал.
— Погоди!
Свет из окна упал на его лицо. Глаза Фалька сверкали, губы приоткрылись.
Жасмин глубоко вздохнула.
— Какой же ты… самоуверенный идиот! Ты что, действительно думаешь, что мне, кроме денег, ничего не надо? Да, признаю, я вела себя не всегда порядочно. Да, иногда я лгу. У меня очень сложная жизнь. Но одно ты должен знать, Фальк: у тебя нет права на то, чтобы тебе никто никогда не лгал. Ни за какие деньги мира ты не купишь себе эту привилегию. Никто не может решить за тебя, честен с тобой человек или нет. И никаких гарантий при этом тебе никто не даст. Это не так-то просто. Наоборот, это очень трудно, потому что в тот момент, когда люди научились говорить, они, наверное, изобрели ложь. Возможно, ложь и была единственной причиной, ради которой человек заговорил.
Фальк стал на одну ступеньку с Жасмин, вплотную приблизившись к ней, но она тут же отступила в сторону.
— Ты спрашивал себя, — продолжала она, — почему Северин так боялся впасть в немилость. Ты, несомненно, смелый человек. Но ты тоже боишься, Фальк. Ты боишься обмануться и поэтому не хочешь полагаться на незнакомого человека. Именно поэтому ты женишься на Лауре. Что тут еще скажешь?
Фальк стоял словно громом пораженный.
Жасмин резко повернулась и убежала через гостиную в прихожую, а оттуда по лестнице к себе в комнату.
На диване сидел Понтер Розеншток и, вынув сигару изо рта, с удивлением смотрел, как его сын с искаженным лицом ворвался в гостиную секундой позже и остановился как вкопанный, увидев, что ее уже нет.
— Она бежала так, как будто черта увидела, — заметил Понтер Розеншток. — Но по-моему, ты выглядишь вполне прилично.
Фальк подошел к бару и налил себе в стакан содержимое первой попавшейся бутылки. Стакан в его руке дрожал. Отец тем временем снова закурил, видимо не рассчитывая, что сын ему что-то объяснит. Фальк подошел к креслу и рухнул в него. То, что он налил себе в бокал для виски, оказалось самой настоящей вишневкой.
— На пару слов, папа, — сказал Фальк.
Тот поднял на него серые глаза.
— Послезавтра я женюсь. А потом я хочу подыскать для нашего холдинга хорошего управляющего.
— Как? — Понтер Розеншток отложил сигару. — Тебе не нравится работать?
— Подожди, папа! Не начинай снова. Я ничего не имею против работы. Я просто хочу заниматься тем, что мне нравится. Я — дизайнер. Я создал проект очень успешной линии «Кларисса». Если ты позволишь, я останусь в фирме «Розеншток», но в качестве руководителя отдела разработок.
Понтер Розеншток молчал, взвешивая его слова. После небольшой паузы он спросил:
— Но не за ту же самую плату — это, я думаю, понятно?
— Мне все равно, пап.
Отец снова взялся за сигару и откинулся на спинку дивана.
— А что с этой… Жасмин Кандель?
— А что с ней должно быть? — Фальк недоуменно посмотрел на него. Какое отношение имеет Жасмин к его предложению найти нового управляющего? Он вдруг вспомнил, как однажды она заявила ему, что его высокомерие мешает ему спорить с отцом и отстаивать собственную точку зрения. Но об этом патриарх не знал.
— Я имею в виду, — пояснил Понтер, помахивая в воздухе тяжелой сигарой, — что она очень красивая и умная девушка. Что это с ней?
— Жасмин, — задумчиво ответил Фальк, — именно та женщина, которая мне нужна. Я полюбил ее всем сердцем, каждой клеточкой, очень сильно и навсегда.
— Вот как? Так зачем же ты женишься на Лауре, а не на ней?
— Очень просто, папа: она за меня не пойдет.
— Глупости. — Розеншток-старший пожал плечами. — Ты же хорошая партия. С ее стороны весьма неосмотрительно отказывать тебе.
