Даниэла Стил - Зов предков
Один раз Вачиви ранили — ранили в то же плечо, что и много лет назад, но, как и в прошлый раз, это была просто царапина. И как ни настаивал Тристан, чтобы Вачиви оставалась с детьми, спустя несколько часов она снова была на стенах вместе с ним и другими мужчинами.
В истории Франции это была мрачная и трагическая эпоха, когда брат восставал на брата, а соотечественник убивал соотечественника, но и она подошла к концу. Несмотря на причиненные пожаром повреждения, нападавшим так и не удалось взять замок штурмом, и в конце концов они отступили. Сподвижники маркиза вернулись в свои поместья, а сам он занялся ремонтом замка. Тристан был горд, что им удалось отстоять свой дом и остаться в живых. Ехать в Париж, чтобы посмотреть, что стало с их особняком, он не собирался — это было небезопасно, к тому же он не мог оставить детей и Вачиви, которую любил все больше. В дни осады ему открылась еще одна черта ее характера — ярость, с которой она сражалась с врагом, защищая свой дом и семью. Поистине Вачиви была удивительной женщиной, и Тристан невольно подумал, что она значит для него гораздо больше, чем замок, земли и даже родная Франция. С ней и ради нее он готов был жить где угодно, лишь бы никогда не разлучаться. Точно так же относилась к нему и сама Вачиви. Теперь она жила только для него и для детей — двух старших детей Тристана и трех их общих — и готова была убить каждого, кто посмел бы им угрожать.
— Кажется, нам повезло, любезная моя маркиза, мы легко отделались, — сказал ей как-то Тристан, когда они прогуливались по саду, в котором еще были видны следы пребывания врагов и сожженные пожаром деревья. Конюшни тоже пострадали — в огне они потеряли нескольких чистопородных лошадей, но теперь восставшие отступили, и маркиз считал, что, столкнувшись с хорошо организованным сопротивлением, они вряд ли вернутся. Шуаны под его руководством преподали им хороший урок, и Тристан имел все основания гордиться собой и своими соратниками — роялистами. Но наибольшую радость и гордость в его сердце вызывала Вачиви, вместе с которой они сумели отстоять, спасти от разграбления свой собственный дом.
Все еще улыбаясь, Тристан знаком предложил ей присесть на скамью — ту самую, на которой он когда-то сделал ей предложение. Каменные блоки, из которых она была сложена, потемнели от копоти после пожара, позади чернели стены сожженного лабиринта, но даже это не повергло его в уныние.
— Со временем мы все восстановим, — сказал он, и Вачиви кивнула. Она знала, что так и будет. Тристан любил свой дом и ненавидел этих безумцев-республиканцев за их слепую бессмысленную жестокость и жажду разрушения. Когда они осадили замок, он сражался с ними не щадя живота, и Вачиви увидела, каким отважным и смелым воином он был. В обычной жизни Тристан неизменно оставался человеком спокойным и миролюбивым, но горе тому, кто попытался бы разрушить его дом или причинить вред его близким! В этом отношении он очень напоминал Вачиви ее братьев, по которым она до сих пор скучала.
Но она, впрочем, уже и не хотела что-то менять в своей жизни — теперь, по прошествии нескольких лет, Вачиви чувствовала себя больше француженкой, чем индианкой. Свирепый дух воинов сиу дал о себе знать, только когда ей пришлось защищать от врага самое дорогое, что у нее было.
— Как твое плечо? — заботливо поинтересовался Тристан, и Вачиви улыбнулась.
— Почти не болит, — ответила она. — Настоящие воины не думают о ранах. Как ты. — Тристана тоже ранили, но Вачиви узнала об этом только через несколько недель после того, как осада закончилась. — Из тебя вышел бы хороший сиу, — добавила она.
— Не думаю. Я все еще езжу верхом хуже тебя.
— Мои братья тоже ездили хуже меня, — засмеялась Вачиви.
— А вот из тебя получился бы отличный королевский лучник. Жаль только, что у нас нет короля, — сказал Тристан и вздохнул. Республиканцы отступили от стен замка, но Франция, которую он так любил, изменилась. Казалось, все в мире перевернулось с ног на голову. Почти все его парижские друзья и знакомые были убиты или бежали в Новый Свет, его парижский особняк стоял пустой и разграбленный, и даже в Бретань понемногу стали проникать новые веяния. Они были не по душе Тристану, но он не хотел никуда уезжать, как поступили многие французские аристократы. Со временем, думал маркиз, все уляжется, вот только сколько лет — или десятилетий — на это потребуется, он не знал. Похоже было, что ему-то, во всяком случае, уже не увидеть Францию мирной и процветающей.
— Ты не жалеешь, что приехала в мою страну? — спросил он как-то Вачиви. Тристан знал, какая она смелая и мужественная, но жизнь, как нарочно, подкидывала ей испытание за испытанием, выдержать которые мог не всякий мужчина.
— Конечно нет, — негромко ответила Вачиви, глядя ему в глаза, и Тристан прочел в ее взгляде всю ту нежность, силу и любовь, которые помогали ей не сдаваться. — Ведь теперь здесь вся моя жизнь, — добавила Вачиви. — Ты моя жизнь. Я думаю — мы с самого рождения были предназначены друг для друга.
Сама она ни секунды не сомневалась в том, что говорила. Тристан и их дети заменили ей всех, кто у нее когда-то был: племя, отца, братьев и даже Жана. Другой судьбы она для себя не представляла. Порой ей казалось, что она даже перестала быть сиу. Чуть ли не с того самого момента, когда ее нога впервые ступила на французский берег, она принадлежала одному Тристану, и этого хватало, чтобы чувствовать себя счастливой.
— Знаешь, о чем я мечтаю? — проговорила Вачиви торжественно. — О том, чтобы мы с тобой прожили вместе долгую жизнь и умерли в один день… Жить без тебя я не смогу.
Тристан посмотрел на нее долгим взглядом, потом наклонился и поцеловал. Он понял, что Вачиви действительно так думает, и был благодарен ей за это. Сам Тристан тоже не смог бы жить без Вачиви, но он был намного старше и знал, что расставаться им придется.
— Давай положимся на волю Божью, — сказал он. — Бог милостив и справедлив, и твой Великий Дух тоже.
После этого они долго сидели обнявшись и молча смотрели, как убегает к горизонту серебристо-стальной океан. Война с ее опасностями была позади, и их ждали новые, мирные заботы и радости.
Между тем начинало темнеть, с океана подул холодный ветер. Тристан и Вачиви поднялись и, держась за руки, вернулись в замок, который еще предстояло восстанавливать. Там они поднялись в детскую, где Матье и Агата играли со своими младшими братишками. Сыновья Вачиви были еще слишком малы и ничего не понимали, но старших детей потрясли грохот пушек и мушкетов, огонь, кровь и смерть, которым они стали свидетелями. И все же они понемногу успокаивались — их исцелила любовь отца и матери, которую они обрели с появлением Вачиви. Глядя на то, как весело и беззаботно играют их дети, Тристан невольно улыбнулся. Пока они вместе, думал он, им нечего бояться.
