Сияние огненного опала - Хэран Элизабет

– Да, сюрприз вам удался, – воскликнула Эрин. С ее лица не сходила улыбка. – Мне до сих пор не верится, что я вижу вас с Марли в нашей галерее.

– Вы замечательно выглядите.

Такой хорошенькой он никогда ее не видел, подумал Джонатан. На ней был классический вязаный костюм цвета морской волны, а на ногах лодочки. Длинные волосы убраны в строгую прическу, придававшую ей профессиональный вид.

Эрин внезапно смутилась от пристального взгляда Джонатана и повернулась к девчушке.

– Марли, как ты тут переносишь наши холода?

– Я не люблю, когда холодно. Тогда я не могу играть на улице, – ответила, погрустнев, девочка. – Я люблю теплое солнышко.

– Она скучает по солнцу и голубому небу, – сказал Джонатан. – Часто спрашивает, почему в Англии нет ни солнца, ни кенгуру.

– Ты увидишь солнышко летом, – пообещала Эрин. – Но вот кенгуру у нас нет. Только белочки. – Она снова взглянула на Джонатана и добавила: – Будем надеяться, что солнце скоро покажется.

Он улыбнулся, ведь английское лето тоже всегда непредсказуемое и наступит не скоро, но в его улыбке присутствовала грусть. Его беспокоила тоска Марли по родине.

– На прошлой неделе мы ведь видели с тобой белочек в парке, – напомнил Джонатан.

Марли кивнула.

– Джоно сказал, что их нельзя есть.

– Нет-нет, нельзя, – засмеялась Эрин, но тут же посерьезнела и тихо спросила: – У вас проблемы?

Он покачал головой.

– Она не хочет ходить в школу.

Эрин встревожилась и, чтобы сменить тему, спросила:

– Как дела у Лайзы?

– У нее все хорошо, – ответил Джонатан. Казалось, он не хотел говорить на эту тему.

– Она не захотела пойти с вами?

– У нее были другие планы, – уклончиво ответил он.

Эрин очень хотелось узнать, какие отношения сложились у Марли с Лайзой, но она боялась показаться слишком любопытной.

Брэдли завороженно наблюдал за сестрой с другого конца зала. Она рассказывала ему про Джонатана и Марли, а также о том, как малышка потеряла родителей и как Джонатан стал ее опекуном. Еще тогда он понял по ее мимике и интонации, что она питала большую симпатию к ним обоим. Но теперь он увидел их вместе, и это было нечто другое.

Эрин была всегда равнодушна к детям. Брэдли никогда в жизни не видел, чтобы она обнимала или целовала какого-нибудь ребенка. Поэтому он был поражен, глядя, как непринужденно и с какой любовью она общалась с Марли.

В этот момент к дочери подошел взволнованный Гарет.

– Эрин, мы продали еще две картины, – взволнованно сообщил он и тут же спохватился, увидев Джонатана и Марли. – Ой, извините, что помешал. – У него явно шла кругом голова.

– Все замечательно, па, – возразила Эрин. – Я хочу познакомить тебя с Джонатаном и Марли. Ты помнишь, я рассказывала тебе о них?

– О да, – ответил Гарет. – Рад с вами познакомиться. – Он пожал руку Джонатану и сказал «привет» Марли.

Эрин позвала Брэдли и представила и его.

– Это моя семья, Марли, – объяснила она девочке. – Мой брат и мой папа.

Марли робко улыбнулась и вцепилась в ее руку. К Эрин подошел репортер из «Телеграф» и попросил дать ему интервью. Она дала согласие, а разговор с Джонатаном продолжили Гарет и Брэдли.

– Можно, я с тобой? – спросила Марли.

– Конечно, – ответила Эрин и, взяв с собой девочку, направилась в спокойный угол, где и ответила на вопросы журналиста. Был там и фотограф.

– Па, что с нашей Эрин? – спросил Брэдли у отца, глядя вслед сестре.

– Я тоже не узнаю ее, – ответил Гарет. – По-моему, они втроем прекрасно понимают друг друга.

– Да, правда? По-моему, Эрин в Австралии не только покупала опалы, но и … – Брэдли усмехнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– По-моему… мне кажется, что она влюбилась…

К вечеру галерею покинул последний посетитель; остались только Джонатан и Марли. День оказался не таким успешным, как надеялись Форсайты.

– Говоря по правде, я надеялся, что мы продадим больше картин, – сказал Гарет. – Я разочарован.

Расстроился и Брэдли.

– Эти картины оказались не настолько успешными, как мы надеялись, – сказал он.

– Нет-нет, это не потому, что они плохие, наоборот, – утешил его Гарет. – Иногда требуется особенный стимул, чтобы вызвать интерес у покупателей. Если бы он у нас был, то картины разлетелись бы мгновенно.

– Что может стать особенным стимулом в искусстве? – заинтересовался Джонатан. – Я слабо разбираюсь в искусстве, но работы, которые вы показали, мне очень понравились.

– Иногда сам художник, – пояснила Эрин. – Он может быть знаменитым или скандальным. В нашем случае это аноним.

– Иногда покупателей привлекает эффектная игра или какие-то противоречия, – добавил Гарет. – Часто их выбор определяет мода на тот или иной стиль.

– Я уже говорил, что слабо разбираюсь в искусстве, но если вы ищете какой-то мотив или что-то необычное, я могу предложить вам неплохую идею, – заметил Джонатан.

– Какую? – заинтересовалась Эрин.

– Почему бы вам не выставить «Австралийскую Олимпиаду»?

– Тот самый опал? – спросил Гарет. Эрин рассказывала отцу про камень, хоть и не всю историю. Да и он сам читал в газетах о необычной находке.

– Почему бы и нет? Публика получит возможность взглянуть на самый крупный опал, какой когда-либо находили на свете. Это несомненно привлечет их в галерею, правда?

– Да, конечно, – ответил Гарет, быстро представив себе реакцию людей. – Но ведь Эрин сказала, что камень исчез. Так неужели он в Англии?

– Он нашелся, и отец Марли его правомочный владелец. После его смерти опал унаследовала она. Находится он тут, в Лондоне.

– Вы хотите сказать, что дадите нам для выставки «Австралийскую Олимпиаду»? – Эрин не могла в это поверить.

– Конечно, – ответил Джонатан.

– Какое огромное великодушие, Джонатан, – сказал Гарет. – Разумеется, мы приставим к камню охрану. – Гарет представил себе, что им принесет такая выставка, и разволновался.

– Это поможет галерее?

– Еще как! – с восторгом воскликнул Гарет.

– Тогда вам остается лишь сообщать мне, когда вам будет нужен камень, – сказал Джонатан.

Эрин сочла очень пикантным, что в этот момент опал находился тут же, рядом с ними, и что об этом знали лишь она и Джонатан.

– Нам нужно только хорошенько продумать, как мы представим публике камень, – сказала она.

– Есть предложение, – сказал Брэдли. – Опал можно положить на подест, а за ним, на стене, написать фреску. Что-то вроде пейзажа, где будут изображены места, в которых был найден опал, и старатель возле костра.

– Замечательная идея! – воскликнула Эрин.

– Кому мы закажем такую фреску? – забеспокоился Гарет.

– Может, художнику, чьи работы мы сегодня выставили? – предложил Брэдли.

– Толковое предложение. Ты думаешь, он справится?

– Да, несомненно.

– Ты сможешь уговорить его, чтобы он пришел сюда?

– Наверное, только после заключения договора, если мы дадим ему гарантии приватности.

– Я уверен, что это можно сделать, – заверил сына Гарет.

– Фреска? Действительно, замечательная идея, – сказал Джонатан, заразившийся общим энтузиазмом.

– Вы можете описать мне опаловые поля? А я передам эту информацию художнику, – спросил Брэдли у Джонатана.

– Конечно.

Они уселись в углу зала и продолжили разговор.

Марли не отходила от Эрин, а та баловала ее жареными колбасками в тесте и маленькими канапе, налила ей молока. Когда девочка наелась до отвала, Эрин повела ее на экскурсию по галерее, объяснив, что здесь ее рабочее место. Ей было радостно видеть рядом с собой Марли. Она скучала по девчушке больше, чем могла предположить.

Марли рассказала ей о матери Джонатана, даме по имени Мэй, – что она очень добрая. Казалось, девочка уже успела к ней привязаться. Но вот Лайзу она почему-то не упоминала вовсе.

– Бабушка Мэй печет для меня шоколадные булочки. Я их очень люблю, – сообщила Марли. – Она мажет их сверху глазурью.