Дж. Редмирски - По дороге к любви
— Детка, возраст тут ни при чем, — признаюсь я со вздохом. — Ты только не подумай, что я люблю старушек, я не извращенец какой-нибудь, просто думаю, что любая женщина независимо от возраста, если следит за собой и старается сохранить привлекательность, достойна того, чтобы с ней переспать.
— Боже мой! — смеется Кэмрин. — А еще говоришь, что у меня грязный язык! А у самого такие мысли… — Она встряхивает головой: мои слова ее, похоже, слегка ошеломили. — Но ты не ответил на мой вопрос.
— Строго говоря, ответил. — Я решаю поиграть с ней еще немножко. — Ты спросила, кто мне нравится больше, а на этот вопрос нет точного ответа.
Само собой, я понимаю, что именно она хотела спросить, и не сомневаюсь, что она это знает. Но никогда не упускаю возможности немного подразнить или смутить ее.
Она смотрит на меня, сощурив глаза.
Я снова смеюсь и в конце концов сдаюсь:
— Детка, такого секса, как с тобой, у меня не было ни с кем.
Она поджимает губы, словно хочет сказать: «Конечно, ты так говоришь, потому что тебя к стенке приперли».
— Это правда, Кэмрин. Я не пытаюсь тут вешать тебе лапшу на уши только потому, что ты сидишь передо мной и я боюсь за свои яйца.
Она улыбается и закатывает глазки, но, похоже, верит. Я снова подвигаю ее ближе, и она с радостью кладет голову мне на грудь.
— У нас с тобой был самый лучший секс за всю мою жизнь, потому что от тебя я получил то, чего мне не могла дать ни одна женщина.
Она поворачивает голову и вопросительно смотрит на меня.
Я улыбаюсь в ответ:
— Я словно снова лишил тебя невинности, разбудил твою сексуальность, именно со мной ты стала настоящей женщиной. Это многого стоит. И эта мысль меня возбуждает.
Кэмрин тянется ко мне и целует в подбородок:
— Тебе просто понравилось, что я сделала тебе на ходу тогда…
Гляжу вверх и блаженно улыбаюсь:
— Ну конечно, очень понравилось, очень-очень понравилось, но, детка, ты мне нравишься не за это.
Кажется, она в конце концов поверила окончательно. Снова тычется носом мне в грудь и крепко обнимает правой рукой за живот.
Остальную дорогу до самого дома мы молчим. Чувствую, ее молчание не столь мрачное, как мое. Но я не хочу, чтобы она тревожилась или расстраивалась. По крайней мере, сейчас. Да и вообще. Конечно, это рано или поздно произойдет, но я хочу тянуть до последнего.
Четыре часа подряд мы смотрим кино в гостиной, растянувшись на диване. Когда она обращает мое внимание на какую-нибудь важную сцену или эпизод, обнимаю ее и целую или щекочу ей языком ухо так, что она визжит от удовольствия. И кричит при этом, что ей «фу, как противно!», а сама такая милая, такая желанная, что не могу удержаться и повторяю это снова и снова — сама виновата. Потом играем попкорном: бросаем кусочки друг другу в рот — на счет, кто больше поймает. Выигрывает она со счетом 6:4, потом нам надоедает, зато просыпается аппетит, и мы просто жуем попкорн. Затем я знакомлю ее со своим домашним цветком Джорджи. Он, оказывается, не засох, пока меня не было дома. А Кэмрин рассказывает про дворняжку, которую она взяла из собачьего приюта, она назвала его Бибоп, а я говорю, что ужасно сочувствую бедняге, которому пришлось носить такое дурацкое имя. По странному совпадению Бибоп умер от застойной сердечной недостаточности, как и мой пес, мой лучший друг Максимус. Я показал ей его фотографии, а у нее случайно оказался снимок Бибопа. Такой некрасивый и такой ужасно милый.
Мы говорим и говорим часами, потом она залезает на меня и садится верхом. И ложится, прижавшись ко мне всем телом и приникнув к уху.
— Пошли в постельку… — шепчет она так тихо, что меня трясет от нежности.
Я встаю вместе с ней, она так и остается на мне, обхватив мой торс ногами, и я, поддерживая за попку, несу ее в спальню. Избавляюсь от одежды и ложусь посередине кровати. У меня уже стоит столбом. Смотрю, как Кэмрин медленно раздевается передо мной, сбрасывая с себя не только одежду, но и свою обычную стыдливость. Потом заползает на меня, устраивается у меня на бедрах, и я чувствую кожей, как горячо у нее там. Она не отрывает от меня глаз, целует в грудь, потом отдельно каждый сосок. Держу ладонями ее бедра, она целует меня в губы, а я начинаю ласкать ее грудь.
— Как же мне хорошо с тобой, — успеваю я шепнуть до того, как она зажимает мой рот страстным поцелуем.
Я проникаю в нее, и она помогает мне энергичным движением бедер, но сначала дразнит, вызывая желание войти в нее как можно глубже. Сейчас командует она, и я с радостью предоставляю ей такую возможность.
Она отпускает мои губы, целует в шею, сначала с одной стороны, потом с другой, не переставая медленно двигать бедрами, так медленно, что я хочу ее еще больше.
— Иди ко мне, хочу сначала поцеловать тебя там, — шепчу я, обнимая ее узкие бедра.
Она и без моей помощи уже вся влажная, но это не важно.
— Ну, иди же ко мне, детка. — Я дергаю подбородком кверху, подсказывая ей.
Сначала она снова целует меня в губы, потом приподнимает бедра, и я немного сползаю вниз, чтобы ей хватило места.
Как только ее бедра смыкаются надо мной, я тут же принимаюсь неистово ласкать ее тайное сокровище, так что она не выдерживает и начинает елозить по моему лицу, крепко вцепившись пальцами в спинку кровати. Господи, какая же она влажная! Потом она жалобно стонет, и я немедленно останавливаюсь и замираю. Кэмрин сразу понимает, в чем дело. Понимает, что я хочу кончить с ней вместе.
Она сползает обратно вниз, опускается на мои бедра, трется о мой стоящий на изготовку член, потом берет его в руку.
И когда она медленно погружает его в себя, мы оба вскрикиваем и по нашим телам проходит судорога.
Уже под утро, изнемогшая после ночи любви, она засыпает прямо у меня в руках. Я держу ее в объятиях и не хочу отпускать. Тихо плачу, уткнувшись в ее мягкие волосы, и в конце концов тоже засыпаю.
КЭМРИН
Глава 37
— Эндрю!
Переворачиваюсь на другой бок, лицом к нему. Просыпаюсь окончательно, медленно поднимаю голову и вижу, что его рядом нет.
Чувствую запах жареного бекона.
Вспоминаю, что было ночью, и рот невольно разъезжается до ушей. Выпутываюсь из простыней, спрыгиваю с постели, натягиваю трусики и футболку.
Захожу на кухню и вижу: Эндрю стоит у плиты.
— Малыш, ты чего это поднялся в такую рань?
Иду к холодильнику, открываю его, ищу, чем бы прополоскать горло. Еще надо срочно почистить зубы, но если он готовит завтрак, не очень хочется приправлять еду привкусом зубной пасты.
— Хотел принести тебе завтрак в постель.
