Нонна Ананиева - Яхта: история с рассуждениями
4
– Мы думаем, что среди нас, – Филипп помолчал и обвел взглядом присутствующих, – есть… предатель.
Стояла тишина. Музыку выключили, слышны были только шум мотора и легкий плеск волн за бортом. Все вновь собрались в холле, чтобы попрощаться и пожелать «спокойной ночи».
– И есть человек, который знает, о ком речь, – продолжил Джузеппе.
– Значит, их двое, – сказал Копейкин.
– Вы согласны продолжать? – обратился ко всем Филипп.
– А он не сознается? – Ханне не хотелось огорчаться, ей начинало нравиться здесь.
– Нет, – покачал головой Филипп.
– Может, мы его вычислим, а потом второго, или наоборот. – Сева был готов искать и тоже не хотел ничего менять. – Поговорим и заставим признаться. Все проблемы от жадности, сами знаете.
– Ты не на работе, – напомнил Олег.
– Проблемы исходят еще от сумасшедших, – намекнул Копейкин. – От тех, у кого в башке рождаются навязчивые идеи заставить африканца полюбить фуа-гра, например, – пространно, но с чувством огрызнулся он.
– И от ревности, – вставила Мари.
– А вы не ошибаетесь, Филипп? – Ханна продолжала надеяться поскорее эту тему закрыть.
– Уже нет. – Филипп был уверен.
– А я вообще вас не понимаю, – вдруг сказала Виолетта. – Да, я согласилась приехать – интересно. Но кого я должна сейчас искать? Или мы с Никитой должны искать? Или Никита сейчас будет во мне что-то искать? – Ее русский стал выправляться на глазах.
Копейкин наконец обратил на нее внимание. Она у него как-то не фокусировалась, то ли еще не успел, то ли не мог вспомнить, знал он ее до этого или нет. Ханну вот вспомнил.
– Никит, объясни! – кинул он в их сторону.
– Кому? Тебе? – спросил Никита.
– Мы пришли к нашему заключению сегодня, – сказал Джузеппе, – и, естественно, заранее ничего не могли предвидеть.
– Поэтому убрали Буратино? – спросила Мари.
– Ему теперь не место в нашей компании, – добавил утвердительно Сева.
– Виолетта, не бойтесь! Здесь нет политики, больших денег, убийств, людоедства и сексуальных перверсий, – успокоила добрая Саломея. – Мы примем к сведению ваше наблюдение, Филипп, но об этом можно было сказать и завтра утром.
– Как хотите, господа, – спокойно согласился Филипп.
– Может быть, пойдем уже по квартирам? – предложил осторожно Мухаммед, не проронивший до этого ни слова.
– Всем спокойной ночи, – тут же подхватил Никита.
Потом никто ничего не понял.
Первыми до своей каюты добрались Ханна и Мухаммед. На кровати лежала Мальвина. Точнее, полулежала и лупила свои круглые васильковые стеклянные глазки. Голубое платьице, кружевные нижние юбки с белыми штанишками до колен, лаковые белые туфельки – настоящая кукла из хорошего магазина.
– Быстро в ванную, Мухаммед! – скомандовала Ханна. – Помойте руки, почистите зубы и вообще слушайтесь! Будем писать диктант.
Мухаммед начал заводиться. Что тут думать-то? Ханна стала стягивать платье через ноги. Кажется, он увидел ее грудь или не увидел, а хотел увидеть, но на этом месте все воспоминания закончились.
Больше они ничего не помнили. Обидно было от того, что они так и не знали, до какой степени близости вчера все дошло, точнее, как говорят школьники: «было» или нет? Проснулись в постели, каждый со своей стороны. Ханна в шелковой ночной рубашечке, которая вообще-то должна была лежать в шкафу, потому что она приготовила себе другую. Мухаммед просто в трусах. «Хоть своих, и то спасибо», – подумал он. Утром, естественно, сказали друг другу «привет».
– Тебе вчера было хорошо? – осторожно подкрался Мухаммед, потому что не знал, что спросить. В голове была такая ясность, что можно было идти оперировать часа на три. И тело было отдохнувшим, даже больше, чем нужно. Он повернулся на бок и скомкал пообъемнее одеяло.
– Да. – Однако Ханна тоже не знала: «хорошо», но до какого места? И почему она тут лежит, и что он с ней ночью делал, если спрашивает, хорошо ей было или нет?..
– А я могу?.. – Ему стало совсем трудно, он еле-еле сдерживался. Но с другой стороны, никак не мог взять в толк: он «имел» ее вчера или нет?
– Нет, не совсем хорошо, – протянула нерешительно Ханна. «Интересно, а если «было»? И что теперь? Мне перед сном контрацептики глотать на всякий случай?»
– Не совсем – это как? – «Как это – «не совсем»? Я вчера точно помню, что ее хотел». Он сто пять раз проиграл все возможные и почти невозможные прыжки и стойки еще у клетки с попугаем. Каждый раз, когда она вставала и поворачивалась, он тащился от ее задницы. Он не мог «не совсем». «Я бы это помнил! Я и проснулся “нормальным”».
– Мало… – Ханна согнула под одеялом ноги в коленях домиком. Конечно, ей было бы лучше не шевелиться.
«Тут явно что-то не то, – застучало у Мухаммеда в висках. – Или было или нет?»
– Ты как себя чувствуешь? – спросил он.
– Нормально. – Ханна задумалась. – Я прекрасно себя чувствую… Смотри! Мы же стоим! – воскликнула она и показала глазами на окно. – Может быть, можно купаться? Вставай! Пошли на палубу!
– Что значит «мало», Ханна? Что это за ответ такой?
Она уже стояла под душем.
В свою каюту пришли Виолетта и Никита.
– Скажи, это нормально – делать из меня дуру? – допытывалась Виолетта. – Со мной обращаются как со свиньей! Сейчас мы ее покормим, а потом зажарим.
– Так не только со свиньей, – хмыкнул Никита.
Виолетта сняла туфли и пошла к кровати. Никита открыл дверь в ванную. На бархатной розовой подушечке с золотыми кисточками по углам сидел Артемон, на лапке поблескивали часы. Пудель серо-голубого цвета являл собой образец игрушечного мастерства. Никита взял его в руки и понес в комнату.
– Как ты думаешь, почему Саломея решила всех нас успокоить и не дала Филиппу говорить? – спросила Виолетта. – Она что, знает больше всех? Почему она вмешивается?
– Каждый знает что-то лучше других. Мы все идем разными дорожками, – спокойно ответил Никита.
– Я сажусь на шпагат и кручу обруч лучше, чем она, ты прав. – Виолетта обиделась. Она вообще хандрила и волновалась. Потом заметила пуделя. – Это что, мне? – наконец улыбнулась она.
– Нам, наверное. Нашел в ванной.
– Значит, тебе, раз ты нашел.
– Но я же здесь не один. И ты могла войти раньше меня.
– Она все-таки хотела мне что-то сказать.
Виолетта сняла платье и сидела в одних трусиках. Маленькие грудки, почти одни сосочки. Никита таких не видел со школы. Он тоже разделся.
– Она хотела подчеркнуть, что не в пороках человеческих тут дело, не там надо искать, – продолжала Вили.
– Ты от людоедства впечатлилась? – Его руки уже потянулись к ней.
И все…
Наступило утро. Они проснулись в обнимку, как пара голубков. Вообще без одежды. Вили сразу откатилась на другую сторону кровати.
