Анри Труайя - Анн Предай
Едва она повесила трубку, явился отец. Ему, видите ли, интересно. Анн представила Лорана и раздраженно, в двух словах, изложила суть. Потрясенный Пьер уставился на дочь и, силясь понять, как же ему вести себя дальше, пробормотал:
– Да, печально все это. Но с доктором Морэном вы себя можете чувствовать спокойно.
Анн черкнула на клочке бумаги номер «скорой». Было очевидно, что в таком деле Лоран и Гуннар женщине помочь не смогут, и, если уж кому-то и суждено сопровождать шведку в больницу, так только ей. Пьер осторожно напомнил:
– А как же твоя служба? Хочешь, я позвоню и скажу, что ты задерживаешься?
– Это ни к чему, – отрезала она. – С утра у меня нет ни одной встречи.
– Но обедать-то придешь?
– Конечно.
«Скорая» приехала быстро. С шестого этажа Ингрид спустили на носилках два санитара. Анн забралась в ту же машину. Улица была запружена, продвигались еле-еле, и шофер включил сирену. Анн сидела рядом со шведкой и время от времени ободряюще улыбалась ей. Она словно выскочила из привычной жизненной колеи и теперь словно бы ехала по параллельному пути, в зыбком песке. Что за прихоть судьбы заставила ее оставить изголовье больной матери и оказаться у изголовья этой незнакомки? Может, ее предназначение – ухаживать за больными?
За матовыми окнами машины бурлил город. Шведка, лежа под коричневым шерстяным покрывалом, сучила ногами. Черты ее лица судорожно напряглись, зубы стучали. Анн взяла Ингрид за руку. Она видела страдания этой крупной белокурой женщины, но ничем не могла ей помочь. Машина переехала водосток, сбавила ход и остановилась. Открылись двери, Анн в лицо накатила волна холодного воздуха.
Какие-то люди в белых халатах унесли шведку, и Анн осталась одна. У входной калитки она столкнулась с Лораном и Гуннаром – они спешили внутрь.
– Ну как тут? – спросил Лоран.
– Ею уже занимаются, – ответила Анн.
– Ну что ж, хорошо. Не представляю, что бы мы без вас делали. Мы здесь останемся, может, узнаем что-нибудь.
Гуннар согласно затряс бородой. Анн оставила их посреди больничного двора – озабоченных и потерянных.
Стоило появиться в редакции, ее тут же взяли в оборот оформители Бруно и Каролю. Мсье Куртуа пожелал взглянуть на макет будущей обложки Гойя, остался недоволен и потребовал срочно подготовить новый эскиз. Дожидаясь Анн, они кое-что набросали в карандаше. Она глянула на их труды – отвратительно. Предстояло «переосмыслить проблему», как любил выражаться мсье Куртуа. Анн заперлась с ними в своем крохотном кабинете, чтобы подыскать нужное решение. Карандаш в ее руке запорхал над чистыми бумажными листами. Она одновременно меняла и начертание букв, и расположение портрета Гойи. Раз двадцать телефонные звонки отрывали ее от работы. К обеду ничего оригинального найти так и не удалось. Она отправилась домой, как обычно, пешком. Мать была более возбужденной, чем утром, после того, как проснулась.
Укол. Быстро проглоченный обед. И снова крохотный светлый кабинет, где она опять чего-то чиркала, а оба оформителя маячили перед нею с другой стороны стеклянной перегородки. Приемлемая идея обозначилась. Эскиз она поручила Бруно и все то время, пока он прорисовывал макет начисто и в размер, стояла у него за спиной. Видимо устав ждать, в кабинет ворвался мсье Куртуа и тут же застыл, склонившись над чертежной доской. Правда, на этот раз все одобрил. Пообсуждали цветовую гамму, и Анн вновь удалось настоять на своем. Похоже, ее ценят. Она удивилась, почувствовав, что не осталась безразличной к этой, пусть и небольшой, но все же удаче. Нежданной искоркой та вдруг озарила ее существование.
Возвращаясь из редакции, она сделала остановку в «Старине Жорже», чтобы выпить «мюскадэ» за стойкой. Дома она застала Мили спящей. Пьер у изголовья ее кровати просматривал какой-то древний путеводитель по Парижу. Луиза, как обычно, собиралась уходить.
– Наш новый постоялец не заходил в мое отсутствие? – спросила Анн.
– Нет, – ответил Пьер. – А что?
– Интересно, что с девушкой.
Анн поднялась на шестой этаж и постучала в дверь с номером одиннадцать. Открыл ей Лоран.
– Ну что? – спросила она.
– Не блестяще, – ответил Лоран. – Пришлось сделать кесарево. Ребенок умер еще до родов.
Она посмотрела на сидевшего поодаль и склонившего голову Гуннара. Тот беспомощно развел руками.
– Это ужасно, – сказала Анн.
– Ну, в их ситуации так, может быть, даже и лучше, – пробормотал Лоран.
– А… а она сама?
– Нормально. Как только поправится, вернется на родину.
Кровать была застлана покрывалом. Анн взяла его за угол и отбросила – открылись залитые кровью простыни.
– Это нужно снять, – сказала она.
– Будет сделано.
Она сдернула обе простыни, свернула их в комок и отбросила на пол, в угол.
– Тут совсем рядом есть прачечная-автомат, – добавила она.
– Да-да, я знаю.
– У вас есть чистое белье?
– Нет… но это и не обязательно.
– Я дам вам пару комплектов на время, идемте.
Он последовал за ней. Анн оставила его на кухне, сама ушла поискать в бельевом шкафу простыни, а когда вернулась, Лоран так и стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Анн достала бутылку белого вина и два стакана. Ее охватила жажда.
– Нет-нет. Спасибо, я вообще не пью спиртное.
Анн посмотрела на него с искренним удивлением:
– Вы аскет?
– Не совсем. Но у каждого свои вкусы. Я бы охотнее выпил воды.
– Не думайте, что вас заставляют пить.
– Я люблю воду, – пояснил он.
Она открыла холодильник и достала бутылку минеральной воды – ее там держали для матери.
– О, это тоже не то! – воскликнул Лоран. – Это мертвая вода!
Он взял из ее рук стакан, наполнил его прямо из-под крана и поставил рядом со стаканом белого вина. Анн толкнула дверку холодильника, и та закрылась, плавно щелкнув. Они выпили одновременно – она свое вино, он свою воду. Анн чуть было его не спросила, как они там наверху разбираются с ужином. Раньше едой, наверное, занималась Ингрид. Почему она оставила его здесь, между холодильником и столом? Надо было пригласить в гостиную, но теперь уже поздно.
Внезапно он спросил:
– Вы живете с отцом?
– Да, и с мамой, – ответила Анн и добавила: – Мама у меня очень больна.
И тут же стала укорять себя за то, что сказала ему это. Он мог бы решить, что обязан задавать кучу вопросов. Но он молчал. Услышал ли он ее вообще?
Анн вновь наполнила свой стакан. Лоран по-прежнему стоял, переминаясь с ноги на ногу. Ростом он был невысок. Прямой свет от плафона заострял черты его лица.
– У вас есть профессия? – спросил он наконец.
– Да, – сказала она. – А у вас?
– У меня? О да, у меня их множество. Правда, сейчас я просто дышу… Ищу… понемногу. Как говорится, я неудачник.
