Дмитрий Щеглов - Жиголо
– И тебе то же самое кажется? – переполошилась Виктория. – Ты знаешь, именно слежки, я больше всего и боялась. Сейчас попрошу счет и уйдем.
– Как? – удивился Федор, – и все это оставим? Если ты заметила хвост за собой, то должна поступать вопреки логике. Не бежать, а наоборот, создать видимость, что тебе ничего о нем не известно. И потом, чего ты боишься? Я вошел позже, официант, даже два, слышали, как я сказал, что меня послала фирма. Так что, дорогая, у тебя железное алиби перед мужем. В постели он тебя не застукал. Ешь, а потом мы что-нибудь придумаем.
У Федора были свои причины не светиться по элитным ресторанам, но он не мог сказать об этом Виктории.
– У меня аппетит пропал! – пожаловалась Виктория.
– Зря! А я, даже если бы меня приговорили к повешению, перед смертью с удовольствием поел. Извини, что испортил тебе аппетит.
По принципу перетекающих сосудов, плохое и хорошее настроение поменяли хозяев. Федор с аппетитом ел, а Виктория подозрительно оглядывала полупустой зал. Официант принес на двух блюдах двух огромных омаров. Ярко-красные, как утреннее солнце, они будили в человеке низменные инстинкты. Хотелось их взять руками и содрать с них панцирь, чтобы добраться до нежного мяса. Официант положил рядом с каждым блюдом стальные щипчики и вилочку, разлил по бокалам белое вино и стал рядом выжидая.
Федор поднял на него глаза и укоризненно сказал:
– А говорил, большие омары!
– Это самые большие! – стал уверять официант.
– Ты больших не видал, – снисходительно заявил Федор, – они раза в два больше и у них панцирь, как танковая броня. Почти как у черепахи. Их такими щипчиками не возьмешь, это каменный век. Вместо щипчиков в Монте-Карло подают омарорез.
Официант смотрел недоверчиво.
– Я про него вообще первый раз слышу.
– Естественно! – сказал Федор. – Где бы ты его видел? Его приносят, когда обслуживают самых крутых, самым богатых. Омарорез по внешнему виду напоминает машинку для стрижки волос, только челюсти у него другие и резак особенный. Официант за своим столиком пилит, режет омара, а тебе на тарелку кладет уже очищенные, нежнейшие кусочки мяса. А ты сидишь и как грак только кайф ловишь. Этот кусочек окунаешь в белый соус, а потом запиваешь белым вином. Вот тут, дорогой, и начинаешь понимать, чем жизнь в Монте-Карло отличается от другой жизни, особенно если ты сидишь за столом, а тебе кто-то этого омара как банан от шкурки очищает. Понял разницу, любезный?
– Понял!
Официант ушел, а Федор сознался Виктории, что не знает, как пользоваться этими стальным щипчиками.
– Как ножницами по металлу! – сказала она.
– Спасибо, усек!
Далее обед потек в режиме приехавшей в войсковую часть сытой родственницы и оголодавшего солдата. У Федора усердно работали челюсти, а у его спутницы глаза.
Тетерева, который мог оказаться не съеденным, Федор предложил официанту завернуть в фольгу.
– И соус этого петуха гамбургского не забудь в отдельную посудину налить, – строго приказал он, – кстати, как он назывался?
– Соус?
– Да!
– Шафранный! Соус называется! – с ехидцей поддел официант.
После того, как Федор усердно расправился со всеми блюдами, включая и две солянки рыбные, официант принес на тарелочке счет и поставил перед ним. Федор подвинул тарелку Виктории и сделал замечанию официанту:
– Брателла! Моя работа, знаешь, в чем заключается? Не опоздать в кабак, прийти и сесть, красиво начать пить и есть, и даму на руках, до ложа, по желанию, донесть. И все! У меня элитная фирма, веников не вяжет! Хочешь, с руководством поговорю, насчет тебя? У нас большая текучка. Многие на богатых женятся.
– Хочу! – сглотнул слюну доверчивый официант.
Виктория рассчиталась, и они с Федором вышли из ресторана «У Валеры». В руках у Федора был пакет с курицей, то бишь, с тетеревом, с петухом гамбургским, как он его назвал. Он весело насвистывал.
– Спасибо, великолепный был обед, – обнял он Викторию за талию. Та испуганно отстранилась.
– А вдруг за нами кто следит?
Федор рассмеялся.
– Кому мы с тобой на этом курорте нужны? Твоему мужу? Да он давно перестал тебя ревновать, раз одну отпустил.
Виктория, высматривающая на дороге поприличнее машину, без большого энтузиазма согласилась.
– Компру, может, кто захочет, собрать на меня впрок.
– Для чего компромат? – не понял Федор.
– Чтобы потом шантажировать. А муж, это вряд ли! Тут я с тобою согласна. Ему и в голову не придет собирать на меня досье. Тем более, что кроме тебя, Федор, там и собирать нечего. С тобой я оскользнулась. Как с ума сошла. Может мне в сок чего подсыпали, тогда в кафе? Не твоя работа? Я еще там, в кафе сдалась. Тебе осталось только донести меня до постели. Что за магией ты владеешь?
Федор повернул Викторию к себе.
– Я же тебе объяснял, ты и еще одна женщина в моей молодости действуете на меня одинаково. Я, не раздевая вас, чувствую ваше тело.
– И я тоже чувствую!
– Вот и хорошо! – сказал Федор, – пойдем сейчас на тихий пляж. До вечера далеко. Будешь изображать старую деву. А я тебя буду склонять к соитию. И склоню, к ночи! Прямо на пляже.
Виктория рассудительно заявила:
– На этот раз не удастся Федя. И не пытайся. Ты слишком высоко поднял планку своих возможностей и сил.
– Слепой, сказал, посмотрим!
– Посмотрим!
Федор упрямо твердил:
– Только играй всерьез.
Глава III
Часть пути они проехали на троллейбусе. Здесь вдоль дороги стояли бывшие ведомственные пансионаты с полузакрытыми пляжами. Один из них показался Виктории с Федором достаточно уединенным. У него они и сошли.
– Ну, я пошла.
– Помни, что ты старая дева, по случаю попавшая в свой шикарный номер. Должен был ехать ваш старый, престарый директор, но его разбил паралич.
– Хорошо!
Минут через десять Федор зашел на пляж и покрутил головой. У воды Виктории он не увидел. Он обошел пляж и наткнулся на нее в самой удаленной части, там, где острыми, слоеными изломами вышли на поверхность земли скальные породы. Вот на одном таком изломе-языке и лежала Виктория. Примоститься рядом, нечего было и мечтать. Каменный язычок был единственной площадкой для лежбища в радиусе ближайших трех метров.
Молодая женщина в старомодном закрытом купальнике спала. Во всяком случае, глаза у нее были закрыты, и лишь ресницы пару раз дрогнули. На губах появилась легкая, довольная улыбка.
Федор пристроился под уступом, у нее в ногах. Раздеваться не стал.
– Гражданка, представляете, – с возмущением громко заявил он, – третий день иду вдоль берега моря. Путешествую так сказать для души, и кроме нагого тела, практически ничего не вижу. А рядом пляж соседний, вообще нудисты. Такими глазами меня проводили, будто это я нагой, а не они. Вы спите, мадам?
