Людмила Анисарова - Вы способны улыбнуться незнакомой собаке?
И ни малейшего намека на улыбку. Ни в голосе. Ни в лице. И взгляд усталый.
Лена ждала, пока Буланкин просмотрит макет, и пыталась понять, что же есть в этом Юрии Петровиче от бабника. И ничего не находила.
Лицо вполне приятное, но при этом совершенно незапоминающееся, стандартное. Попробуй опиши такого… Нос как нос. Глаза как глаза. Правда, глаза-то как раз Лена рассмотреть не успела. Но это, собственно, и подтверждало, что ничем особенным они не отличались. Уши не оттопырены, щеки не круглые. Прическа обычная. Не брюнет, отнюдь. Но и не блондин. Шатен, значит?
Одним словом, особые приметы, по Лениным наблюдениям, у Буланкина отсутствовали. А у бабников они есть. Лена это точно знала: слишком много их вокруг нее увивалось.
Лена знала, что бабника выдают прежде всего именно глаза. Они могут быть какими угодно: голубыми, карими, серо-буро-малиновыми в крапинку; большими, маленькими или средними… Но при этом все они, глаза бабников, абсолютно похожи меж собой. Они похожи тем, что постоянно оценивают, постоянно примериваются. И непременно тлеет в них — маленьким таким уголечком — призыв. Всегда. На всякий случай.
Затем — губы. Для бабника губы Буланкина были явно тонковаты. В них не было ни малейшего намека на чувственность. Напротив, крепко сжатые, они вместе с четким и упрямым подбородком говорили о натуре цельной и сдержанной, а уж никак не романтически-легкомысленной.
— На бабника он совсем не похож, — сказала Лена Оксане, вернувшись в редакцию.
— Значит, вы ему не понравились, — простодушно изрекла Оксана.
— Может, и так. — Лена постаралась скрыть свою растерянность, а скорее, даже неудовольствие по поводу этого заявления. — Давай работать.
— Ой, ну вы сейчас прямо как Галина! — возмутилась Оксана. — Работать да работать. Да и делать-то сегодня уже нечего.
— У нас в редакции дела есть всегда, — четко проговорила Лена званцевским голосом.
И они обе повалились от хохота — Лена на стол, а Оксана — на подоконник, моментально простив друг другу промелькнувшее было непонимание.
5
Вторая встреча с Юрием Петровичем Буланкиным состоялась на следующий же день. Лене нужно было уточнить кое-какие детали для своего нового материала — и без «режимника» было не обойтись.
— Юрий Петрович, можно?
С этим вопросом Елена Турбина зашла в его кабинет и, спокойно глядя ему в глаза (теперь она рассмотрела: они были серыми), сказала:
— Нужна ваша помощь.
— Вот как? — Он еле заметно улыбнулся и указал рукой на стул: — Пожалуйста.
— Понимаете… — начала Лена.
— Не спешите, Елена…
— Станиславовна, — подсказала Лена.
— Если не возражаете, — продолжил Буланкин, — давайте поговорим о последнем номере «Судоремонтника».
— Что-нибудь не так? — Лена, едва успев присесть на краешек стула, моментально вскочила. Как школьница. Сразу же застыдилась этого и, надменно усмехнувшись, снова села.
— Господи, что же вы так испугались? — растерянно спросил Буланкин. — По вашей газете не скажешь, что вы трусиха.
— Вот поэтому и испугалась. — Лена вздохнула, положила руки на стол и обреченно сказала:
— Говорите.
— Ну и скажу. Понравилось мне.
— Что?
— Статья ваша про династию Бетоных Я ведь когда подписывал, не прочитал, если честно. А потом почитал — здорово. Такая добрая статья получилась. Мне кажется, сейчас этого очень не хватает.
Лена вдруг ясно поняла, что у «режимника» есть задача: наставить ее на путь истинный. А то Званцевой мало! Интересно, уж не она ли его и подбила на это дело? Новый человек, новый взгляд… Ишь ты, как мягко он стелет!
А Буланкин между тем продолжал:
— Вы бы еще что-нибудь такое… ну, светлое, что ли, написали. А? А то все про цены, про нехватки, про зарплату, которую не выдают…
— Знаете, Юрий Петрович, от этого никуда не денешься! И сладкими сказками людям зубы заговаривать нечего! — вспылила Лена и снова резко поднялась со стула: разговор окончен!
А разговор ведь еще и не начинался. Лена с сожалением вспомнила об этом, и ей снова пришлось сесть, демонстрируя независимость и отстраненность.
— Хорошо. Не будем спорить. Что у вас? — В голосе «режимника» зазвучали, как показалось Лене, знакомые званцевские нотки.
Лена думала о Буланкине весь оставшийся день. Ужасно неприятный тип! От Званцевой не продохнуть — так нет, еще один цензор объявился!
Вечером к Лене, как обычно, заглянула Алла: покурить и поболтать.
— Слушай, Лен, — начала она прямо с порога, — у вас там на заводе новый начальник по режиму…
— Буланкин, что ли? — Лена, пропустив Аллу на кухню, пошла в комнату за пепельницей.
— Ну! Как он тебе? — Алла уже уселась к столу и нервно затянулась, не дожидаясь, когда Лена поставит перед ней хрустальный башмачок.
— Да никак. А что?
— Это же любовник бывший Лариски Игнатьевой, подруги моей! Тоже, правда, бывшей.
— А почему все бывшие? — спросила Лена, садясь в кресло, стоявшее у окна.
— Господи, — занервничала Алла, — вечно ты все забываешь. Я тебе рассказывала и про Лариску… Да ты ее видела сто раз!.. И про то, почему поссорились… Помнишь, она тогда сказала про меня Валентине Воронцовой…
— Что сказала? — невинно поинтересовалась Лена. Ларису она действительно видела. Но ничего про нее не помнила (кроме того, что она, как и Алла, из Куйбышева и что землячество — главная причина их дружбы). И про то, что та сказала Валентине Воронцовой про Аллу, тоже не помнила. Но, конечно, могла догадаться.
— Ну вот, буду сейчас тебе повторять, что она про меня сказала! — продолжала возмущаться Алла. — Не об этом речь-то. Не об этом.
— Ну ладно, Алл, не сердись. Раз не об этом, говори — о чем.
— Не, Лен, ты вот так всегда… ничего не помнишь. Только работа у тебя на уме. А я, между прочим, все, что тебя касается, в сердце держу! — Алла для убедительности похлопала себя по левой груди и повторила: — В сердце.
Лена, почувствовав себя виноватой, метнулась через всю свою большую кухню к Алле, обняла ее и громко прошептала ей в ухо:
— Алка, дурочка, я ведь тебя тоже очень люблю. Ты же знаешь.
Алла была на несколько лет старше и, хотя чаще всего вела себя как капризный, избалованный ребенок, не выносила, когда с ней обращались как с маленькой. Она вырвалась из объятий подруги, отвела ее снова в кресло и, вернувшись на свое место, продолжила:
— Ладно, слушай. В общем, с Игнатьевой я не общалась года три, даже больше. После того, как она сказала Воронцовой, что… В общем, это не важно.
— Разумеется, — готовно подтвердила Лена, — давай дальше,
— Так вот. Мы, конечно, иногда виделись с ней…
