Мэри Стюарт - Гром справа
Сопровождавшая ее монахиня сказала на правильном французском с испанским акцентом: «Это сестра Мария-Луиза. Она присматривает у нас за садом».
Садовница села на пятки, сдвинула длинные рукава с крепких рук, вытерла лоб тыльной стороной ладони откровенно крестьянским жестом. Рядом с испанкой она выглядела простой женщиной с фермы, ее голос и жесты усиливали контраст. Она кивнула говорившей, как ни странно, не выражая ни малейшего уважения, широко улыбнулась Дженнифер и заговорила: «Благослови тебя Бог, ребенок». У Дженнифер создалось странное впечатление, что она действительно имела это в виду.
«Сестра Мария-Луиза, — заговорила опять испанка, несомненно барственно, — присматривает у нас за плодами земными».
Если в этих словах и была какая-то колкость, то сестра Мария-Луиза не обратила на нее внимания. Она с удовольствием засмеялась и протянула вперед грубые руки, будто доказательство. «Да, я садовница, кормлю их земные тела. — Она подмигнула Дженнифер и продолжила очень мирно. — Чтобы душа чувствовала себя благословенной, нужен полный живот, там слишком много места для дьявола, если ничего не есть. Поэтому Господь велел ухаживать за садом и заботиться о живых душах. И о мертвых тоже». Бережно рука погладила землю.
Холодный голос испанки абсолютно ничего не выражал. «Наша сестра Ламартин была кузиной этой девушки. Наша посетительница хочет увидеть ее могилу».
Старая монахиня резко подняла голову, сощурила глаза против солнца и, похоже, впервые рассмотрела лицо Дженнифер. Улыбка исчезла, она протянула испачканную в земле руку и мягко прикоснулась к запястью девушки. «Ах ты, бедненькая…» Теплое сочувствие в ее голосе неожиданно наполнило глаза Дженнифер слезами. Она замерла и ждала, пока зелень, золото и голубизна кладбищенского сада перестанут вращаться и расплываться. Сквозь слезы она смутно заметила, что испанка молча уходит. Дженнифер почувствовала острое и неожиданное облегчение, когда черная фигура растворилась в церковном мраке.
Сестра Луиза, все так же стоя на коленях у могилы, опять протянула руку. «Садись рядом со мной, девочка, — сказала она нежно. Дженнифер молча подчинилась, и на какое-то время наступила тишина, а монахиня вернулась к своему занятию. В конце концов она спросила: — Ты до сих пор не знала о ее смерти?»
Дженнифер отрицательно мотнула головой. «Да ты, наверное, и не могла знать. Никто из нас и не ведал, что у нее есть родственники, она никогда про них не говорила. Не знаю почему, но мы все решили, что она одинокая. — Короткие сильные пальцы прикоснулись к траве, будто приласкали. — Знаешь, это ее могила».
Дженнифер опять молча кивнула. Теплая живая трава успокаивала, маленькие звездочки цветов постепенно будто проявлялись, попадали в фокус. Девушка подняла руку и вытерла слезы.
«Плачь, если хочешь, — сказала сестра Луиза. — Я старая и довольно глупая, и путаюсь, когда думаю о вещах, которые нельзя считать, как говорит ее милость, плодами земными. Но я знаю, что хорошо в такое время, а что нет. И вовсе незачем говорить тебе, что кузине лучше там, куда она ушла, потому что ты все равно не будешь слушать, и это совершенно естественно. — Она решительно устроила на место маленькое растение. — Поэтому давай, плачь. Когда перестанешь жалеть себя, наступит время подумать про то, какая она счастливая».
«Счастливая?»
Старая монахиня на секунду подняла глаза. «Да. — Она подняла еще одно растение и начала любовно расправлять его корни. — Тебе рассказали, как это случилось, девочка?» Она по-крестьянски мотнула головой в сторону молчаливых зданий.
«Да. — Дженнифер обнаружила, что голос у нее уже достаточно спокойный. — Она, сестра, которая привела меня сюда, она мне сказала».
Сестра Луиза выпрямилась. «Она тебе сказала? А где была матушка, мать-настоятельница, когда ты пришла?»
«Я так поняла, что она занята. Мне сестра сказала вместо нее».
«Ничего и не сестра, — заявила монахиня тоном, который как минимум можно было назвать мирским. — Она не член нашего ордена и никогда не будет, пока матушка имеет какое-то влияние, это точно».
Она встретила удивленный взгляд Дженнифер и улыбнулась, как смущенный старый гном. «Может быть, меня приземляют плоды земные. Пусть меня наказывают за это, но я всего навсего человек, а на ее милость нужно огромное терпение. Сестра Мария-Луиза присматривает за плодами земными! — Она так смешно передразнила испанку, что Дженнифер, вопреки настроению, не смогла сдержать улыбки. — Святая дева, а она-то что делает в своих шелковых платьях и мантильях, с кольцами на пальцах? — Она подняла растение и ловко посадила его на место. — Не ее дело встречаться с тобой и так тебя расстраивать. Есть разные способы сообщать людям плохие новости, и сразу видно, что она для этого не подходит. Не буду отрицать, что она хорошо здесь всем командует, но она не должна пытаться делать за матушку ее дела, как и все остальное! Я говорила это раньше и скажу еще! А, я заставила тебя улыбаться, девочка. За это мне многое простится».
Как только про это было сказано, стало очевидным — богатое черное платье испанки приобрело монастырский вид только на этом фоне и с добавлением креста и четок. Это была вовсе не ряса монахини, а копия, причем намеренная, платья какой-то благочестивой средневековой леди. Не удивительно, что все казалось неправильным. Дженнифер смотрела на грубую рясу сестры Луизы, хлопчатобумажное покрывало и белое обрамление жизнерадостного старого лица. Крест на груди сестры Луизы сделан из серебра, на испачканной землей руке — простое серебряное кольцо ее духовного обручения. Ряса приподнялась, когда она вставала, и показались грубые черные чулки и довольно-таки изношенные ботинки.
Монахиня продолжала вполне счастливым голосом: «Да, донья Франциска хорошо ведет хозяйство, у нее есть голова на плечах и она умеет себя вести. И она еще учит. Да, к чему бы она не приложила руку, она все делает хорошо, это уж точно, только вот, если бы она занималась только собственными делами… — Но тут сестра Луиза несколько запоздало взяла себя в руки и продолжила, стараясь прекратить жизнерадостное злословие, говорить прилично и солидно. — Она пришла сюда во время испанских событий, уже много лет назад. Ее семья занимала хорошее положение, древняя, как горы, и очень богатая, как я поняла, почти королевская. У нее имя длиннее рук, de что-то el кое-что у что-то там еще, ну ты знаешь эту чушь. Ну вот, с ними случилась беда, и они потеряли все. Никогда не слышала, как все это произошло, она не особенно со мной разговаривает, но она уехала из Испании каким-то темным способом прямо сюда. Матушка много лет назад знала ее родственников, семья доньи Франциски оказывала нашему ордену много благодеяний много лет назад. Может быть, поэтому матушка разрешила ей остаться, хотя никогда не разрешала принять постриг. А она ужасно хочет сделать это с самого дня своего появления».
