Юлия Снегова - Услышь мой голос
— Это было нетрудно, — скромно признался Виктор, — я же работаю в основном с женщинами. Ну, надень их и продолжим наши игры. Не бойся, я не смотрю.
Женя развернула приятно шуршащий пакет, достала и разложила перед собой на диване приятные на ощупь, матово блестящие, полупрозрачные колготки. Господи, о подобном приобретении она даже мечтать себе запрещала. Она легко выскользнула из джинсов и с давно забытым наслаждением натянула колготки. Женя с удовольствием смотрела на свои длинные стройные ноги, которые в обновке смотрелись не хуже, чем у любой фотомодели.
«Теперь и в мини-юбке пройтись не стыдно, — подумала она, — и вообще, я уже почти устроилась на работу, скоро все у меня наладится».
— Милый, — с чувством произнесла Женя, — мне давно уже не было так хорошо.
— Я знаю, — ответил Виктор, — но это только начало, дальше будет еще лучше. Твои ноги так и притягивают мой взгляд, я просто не могу от них оторваться, я хочу потрогать их, прикоснуться к ним ладонью. Представь, как моя рука ложится на твою ножку, обтянутую шелковистой тканью. Это непередаваемое ощущение. Тебе нравится, ну признайся, ты хочешь, чтобы я был смелее, только стесняешься попросить об этом.
— Да, — улыбаясь, прошептала Женя. Эта игра занимала ее все сильнее.
Она закрыла глаза и вдруг почувствовала, как теплая мужская ладонь прикоснулась к ее колену. А может быть, это ее воображение так разыгралось? Женя приоткрыла один глаз и увидела, что ладонь Виктора на ее колене — это реальность. Женя восприняла увиденное на удивление спокойно. Коньяк, приятная обстановка, новые колготки, все это привело ее в удивительно благодушное состояние, когда не хочется делать резких движений. К тому же они просто играли, а из игры можно в любой момент выйти.
— Мне не нравятся обнаженные женщины, — говорил Виктор, осторожно поглаживая Женину ногу, — какими бы совершенными ни были их фигуры, все равно в женщинах без одежды есть что-то безликое и окончательное, словно исчезает манящая тайна. Совсем другое дело — легкие кружева, приспущенная бретелька, скользящий шелк чулка.
— От страстных прикосновений чулок может порваться, — не удержалась от иронии Женя.
— Конечно, если это чулок тушинской фабрики, а если это итальянские колготки с лайкрой, то не страшны даже объятия грубого самца с руками, огрубевшими в бою! — с пафосом произнес Виктор и расхохотался.
— Это больше похоже на рекламный ролик, чем на любовную сцену, — сказала Женя.
— Приятно провести время с умной женщиной, — отодвигаясь, произнес Виктор, — знаешь, — признался он, — меня в моем бизнесе окружают такие дуры! Странно, что я еще им деньги плачу. Их хлебом не корми, дай только о сексе потрепаться, иногда кажется, что больше их ничто не интересует. Ладно, со следующего понедельника можешь приступать к работе. Я беру тебя с испытательным сроком. И не смотри на меня так, испытательный срок — это обязательное условие для всех. Мне необходимо убедиться, что ты справляешься. Утром в понедельник придешь на фирму, посмотришь, освоишься… Только я должен тебя предупредить: у меня с моими подчиненными очень официальные отношения. Я хожу на работу только в костюме и при галстуке и требую, чтобы меня называли не иначе как Виктор Семенович.
— А зачем тебе такая официальщина? — спросила Женя.
— Для субординации, — ответил Виктор, — при такой работе надо держать себя очень строго. Иначе мои барышни будут считать меня кем-то вроде сутенера и стремиться затащить в постель. А мне это совершенно не нужно. Знаешь, они, кажется, даже считают меня «голубым». В их головках не укладывается, как это так, начальник телефонных секс-услуг не щиплет своих девушек за задницы! Пусть думают, что я голубой, мне это только на руку.
Женя вспомнила, что в университете Виктор обычно ухаживал не меньше чем за пятью девушками одновременно, и расхохоталась.
3
Четыре оставшиеся до понедельника дня Женя провела, стараясь не думать о будущей работе. Возвращаясь от Виктора, она твердо сказала себе, что зарабатывать сексом по телефону будет недолго, что это временная и вынужденная мера. Женя решила, что накопит денег, приведет себя и квартиру в порядок, осмотрится, встанет на ноги и отыщет себе что-нибудь получше.
«Может, и правда Смирнов откроет галерею и возьмет меня к себе, или я сама буду не спеша искать себе место в какой-нибудь модной галерее, которых сейчас не так уж мало. Кстати, я могла бы устроиться консультантом в ювелирную фирму, вдруг ювелиры захотят выпускать перстни с геммами, как у древних иранцев? В конце концов, мало кто в Москве разбирается в геммах так же хорошо, как я».
И Женя, как всегда, когда хотела успокоиться и отрешиться от навязчивых мыслей, открыла толстый альбом, изданный во Франции. Его с оказией прислала Жене ее коллега из французского этнографического общества, и Женя считала эту книгу одной из самых ценных в своей библиотеке. Женя раскрыла альбом и стала листать толстые глянцевые листы. Она разглядывала отлично выполненные фотографии, и окружающий ее мир с унизительными и нелепыми заботами постепенно отдалялся. Его заслонили перстни с печатками, вырезанными из полудрагоценных камней — сердолика, халцедона, лазурита. Такие перстни украшали пальцы древних иранцев, и на каждом была вырезана личная печать, бегущий сфинкс или спящая собака. Эти каменные печати, иначе называемые геммами, хранятся сейчас под стеклянными витринами, разбросанные по музеям мира. Их обходят стороной толпы туристов, бегущие со всех ног, чтобы увидеть знаменитую Джоконду или «Весну» Боттичелли. Искусство Древнего Ирана почти никому не интересно. А между тем Жене казалось, что она понимает, откуда это искусство брало свои истоки и чем питалось. Она мечтала написать об этом книгу и издать ее в виде шикарного альбома с фотографиями и репродукциями. Осуществится ли ее мечта хоть когда-нибудь?
Женя вздохнула, и вдруг в ее глазах вспыхнул аквамариновый огонь. Женя захлопнула альбом и вскочила.
«Ну конечно, — думала она, в возбуждении шагая по комнате, — я буду работать у Смирнова, накоплю денег и смогу наконец написать и издать свою книгу! Тогда в моем решении зарабатывать деньги таким неприличным способом будет хоть какой-то смысл. Иначе получается, что я продаюсь за кусок хлеба из супермаркета и за колготки с лайкрой».
Женя почувствовала, что ей сразу стало легче дышать. Теперь, когда ее совесть почти успокоилась, она приободрилась и решила заняться уборкой квартиры. Нельзя начинать новую жизнь среди пыльных полок и невымытых полов. Полдня Женя возилась с тряпками, шваброй, воевала со старым пылесосом. Этот агрегат был ее ровесником, гудел истошно, но пыль почти не всасывал. Уборка продвигалась медленно еще и потому, что Женя то и дело останавливалась возле шкафов, открывала скрипучие дверцы и рассматривала хранящиеся внутри семейные реликвии.
