Мара Фицчарлз - Музыка любви
В ее отсутствие комната благодаря усилиям Майкла преобразилась. Полумрак создавал интимную атмосферу, и лишь тот угол, где стояла кушетка, покрытая темно-бордовым пледом, был освещен мягким желтоватым светом масляной лампы.
— Ты готова? — бархатный баритон Майкла вибрировал в напряженной тишине.
Повернувшись на звук этого завораживающего голоса, она увидела, что его обладатель обнажен до пояса. Хотя Майкл стоял в тени, рядом со столом, мерцающий свет подчеркивал бронзовый цвет его кожи. Она как зачарованная любовалась им, не в состоянии оторвать взгляд от мягких завитков на его груди, про себя поражаясь собственной реакции — она вела себя словно школьница, впервые увидевшая полуобнаженного мужчину.
— Разве я могу лечь с тобой в постель? — вздохнула она, еще раз убеждаясь, что ее интерес к нему гораздо сильнее обычного интереса художника к своей натуре.
Он смотрел на нее и усмехался.
— Ложись и закрой глаза, вместо того чтобы меня разглядывать.
— О'кей. Я так и сделаю.
Она повернулась к нему спиной и подошла к постели. Вдруг резко остановилась.
— Что-то не так?
— Майкл… Я понимаю, что я незваный гость. Мне пришлось смириться с неловкостью ситуации, так как другого выхода нет. Я безропотно согласилась разделить с тобой постель, хотя это не очень-то удобно для каждого из нас, учитывая твои… твои размеры и то, как ты одет… раздет… — Она совсем запуталась и замолчала. На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Только ветер свистел за окном да дождь стучал по крыше. — Майкл, ведь здесь всего одна подушка!
— Но этот дом рассчитан на одного человека. Я не привык к развлечениям.
— Ты имеешь в виду… не здесь?
Осторожно приподняв ее подбородок, он заглянул ей в глаза.
— Да, не здесь, — заверил он. — И не часто. Но хватит об этом. Нам придется поделить подушку, Ханна.
Длинные, чуткие пальцы Майкла осторожно сжали ее плечи. Медленно, очень медленно он наклонил голову. И она вздрогнула, ощутив его прохладные губы на своих губах. Но это длилось недолго… лишь одно мгновение. Сладкий жар нетерпения охватил их обоих. Его ласки становились все более страстными и уверенными. Он еще крепче обнял ее, его руки торопливо прошлись по ее спине и задержались на округлых бедрах, властно прижимая к себе ее податливое тело.
Она не могла не ощутить его готовность и не могла не ответить на его призыв. Ее руки следовали собственным путем, сначала робко задержавшись на его талии, затем спустились вниз по его спине.
Ее потряс этот поцелуй. Она не ожидала от такого сильного и крепкого мужчины подобной нежности. Ее лицо пылало от едва сдерживаемой страсти. Зеленые изумруды глаз потемнели от желания, манящего и ободряющего. Осторожно взвешивая каждое слово, он произнес:
— Я хочу заняться с тобой любовью, Ханна. — И, коснувшись ее лба легким поцелуем, добавил: — Но только, если ты тоже этого хочешь.
Нужно ли было спрашивать? Как она могла не ответить на его призыв, как могла пренебречь пробудившейся чувственностью? Ее тело, так долго лишенное мужской ласки, дрожало от нетерпения.
Ханна едва заметно кивнула и крепко прижалась к нему. Губы Майкла снова коснулись ее рта, искусно доводя ее до исступления.
— Ханна, милая, — прошептал он. — Ты пытаешься сказать, что хочешь меня?
Глава 3
Майкл проснулся еще до рассвета. Ханна лежала рядом, прижавшись к нему теплым нагим телом. В комнате было темно и тихо.
Но Майкл не замечал темноты. В его душе сиял ослепительный свет, и все благодаря этой женщине, которая мирно спала рядом с ним.
А в голове звучала прекрасная мелодия, прославлявшая нежность и страсть этой ночи. И он знал, что и тогда, когда на смену ночи придет день, когда встанет солнце, мелодия не покинет его, а будет звучать еще громче.
Стараясь не разбудить Ханну, он осторожно поднялся с постели и босиком прошел в ванную.
Ему не нужен был свет, чтобы найти то, что он искал, С превеликой осторожностью он вытащил из маленького закутка гитару и понес через комнату. Усевшись на тот самый стул, на котором он просидел весь предыдущий вечер, Майкл с любовной нежностью тронул струны. Проверив, как настроен инструмент, он начал потихоньку наигрывать мелодию, только что родившуюся в его голове. Он целиком растворился в нежных звуках, которые творил его ум и воспроизводили пальцы. Время летело незаметно, а музыка все лилась и лилась…
Быстро поднявшись, не выпуская гитары из рук, Майкл зажег свечу. На клочке бумаги набросал ноты, зная, что если он сделает это, то мелодия не ускользнет из памяти. Когда он убрал гитару, первые нежно-розовые лучи солнца проникли в комнату. Теперь он мог позволить себе спокойно поспать.
Ханна шевельнулась во сне. Сон был такой сладкий, безмятежный, но почему-то пронизанный музыкой. Музыка обволакивала ее, баюкала, успокаивала… Она не хотела просыпаться. Она хотела, чтобы эта мелодия никогда не кончалась. Но она закончилась, и вместе с концом музыки пришел и конец волшебного сна.
Когда она повернулась на бок и открыла глаз, было еще совсем темно, но постепенно она начала различать отдельные предметы. Она разглядывала незнакомую обстановку, пока ее глаза не остановились на знакомом объекте.
И тогда она все вспомнила.
Майкл молча наблюдал за ней. Он помнил нежность, которую щедро расточал в течение ночи. Помнил ощущение ее теплых, чуть приоткрытых губ… Ее шелковистые волосы, рассыпанные по подушке, легкое дыхание на своей коже, ее гибкое, послушное тело… А мог ли он забыть, какое сильное, безграничное желание она пробудила в нем, какой шквал эмоций! И ту мелодию, которую породило слияние их тел?
Она была прекрасна, эта женщина! Безмятежно раскинувшаяся на его постели, освещенная первыми робкими лучами солнца. Темно-бордовый плед лишь наполовину прикрывал ее перламутровое нагое тело. На обнаженную грудь спускались золотистые локоны. Его мужское естество моментально отозвалось на эту картину, и он не нашел и себе силы сопротивляться.
— Я не хотел будить тебя, — оправдывался Майкл. — Еще можно поспать… Я не стану мешать тебе.
Она не ответила, только тихонько вздохнула. Ее веки плавно опустились.
Он не мог отвести от нее глаз. И снова мучительные вопросы возникли в его мозгу. Следовало ли ему держать на расстоянии эту золотоволосую колдунью, которую шторм застал во владениях его семьи? Или он должен подчиниться зову плоти и не отпускать эту женщину, которая ночью умирала в его объятиях? Свет и тьма. Бессмысленность его каждодневного существования — или новое чувство, сильное и мощное, пронизанное музыкой ночи?
