Максин Барри - Судьбы
— Прекрасно. — Вольфганг помедлил, потом протянул руку. — Удачи тебе, Карл.
— И тебе тоже, дружище.
Машина все еще стояла перед зданием. День выдался мерзким, моросил унылый дождь. На Тауентцинштрассе его встретил Отто фон Штром, охранник секции, который сообщил ему дурные вести.
— Этот предатель Хейнлих сбежал, герр комендант. Его впустили в секцию лагерей по вашему письменному приказу, но, когда после звонка герра Циммельманна мы пошли взглянуть, его уже не было.
Вольфганг пришел в ярость, но с большим трудом сумел спокойно спросить:
— Что пропало?
Охранник явно ждал этого вопроса, сверился со списком и быстро сообщил требуемые сведения, для Вольфганга весьма неутешительные. Негодяй унес убийственные свидетельства не только против него, но и против других высокопоставленных офицеров.
— Понятно, — мрачно заметил он, садясь в машину. — Вы послали людей на поиски?
— Разумеется, герр комендант.
Вольфганг кивнул, но знал, что нет ни малейшей надежды. Отсалютовав охраннику, он повернулся к водителю.
— На вокзал, быстро.
Водитель кивнул и с понимающей улыбкой направил машину к центральному вокзалу. Сидящий на заднем сиденье Вольфганг кипел от ярости. Он недооценил Хейнлиха, а такое случалось с ним нечасто.
Вольфганг вышел у вокзала и сел в товарняк, перевозящий уголь. Они ехали через разгромленную сельскую местность. Он нервничал, вскакивая каждый раз, как поезд останавливался. Но постепенно местность стала более гористой. Они приближались к швейцарской границе, и Вольфганг начал успокаиваться. Вот только бы знать, где сейчас его подлый адъютант…
Фридрих Хейнлих медленно шел по берегу озера в Меерсбурге в поисках рыбачьей лодки, которая могла бы переправить его в Швейцарию. Он с довольной улыбкой похлопал по кейсу, который держал, прижав к груди, потом быстро отвернулся, заметив идущую в его сторону высокую белокурую женщину с двумя маленькими мальчиками. Он еще далеко не в безопасности. Знай он, что его начальник всего в паре часов пути от городка, он не чувствовал бы себя так уверенно.
Марлен Мюллер нашла скамейку на берегу озера и села.
— Иди сюда, Хельмут, — нетерпеливо обратилась она к старшему сыну, который подошел к перилам и остановился рядом с коротышкой с кейсом в руках.
— Да, мама, — ответил он, но не двинулся с места.
Марлен вздохнула и прижала к себе Ганса. Хельмут наклонился, взял камень и швырнул его в озеро. Белые чайки летали низко над ярко-голубой поверхностью озера. Ему не жаль было уезжать, он даже радовался предстоящим приключениям.
Марлен с нетерпением ждала Вольфганга. Одна она чувствовала себя неуютно, часто раздражалась. Черт бы побрал союзные войска! Она с горечью вспомнила, сколько прелестных вещей им пришлось бросить: картины, рояль, который стоил целое состояние, люстры и ковры, дорогую антикварную мебель.
— А на что похоже Монте-Карло? — спросил Хельмут, неожиданно возникая рядом со скамейкой.
— Не смей так подкрадываться к людям, — огрызнулась она.
Хельмут был очень высоким для своего возраста, и уже было ясно, что он вырастет в изумительного красавца. Светлые волосы имели легкий медный оттенок, лицо четко очерченное, твердый подбородок.
Мальчик пожал плечами и отвернулся, внимательно разглядывая мужчину. Хельмут был уверен, что видел его раньше. Он отличался практически фотографической памятью и никогда не забывал раз увиденного лица. Хельмут подозревал, что человек этот — офицер СС, направляющийся в Швейцарию. Его выдавало напряжение, с которым он сжимал свой кейс. Какой дурак, с осуждением подумал Хельмут. Почему бы ему не расслабиться и не сесть чего-нибудь выпить, дабы выглядеть обычным человеком?
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Фридрих оглянулся, но тут же успокоился, убедившись, что это всего лишь мальчишка. Хельмут же обрадовался. Да это же лейтенант… Хейнц? Нет, Хейнлих, адъютант отца. Почему отец не сказал, что тот едет с ними? Он неохотно повернулся, услышав крик матери, и потащился за ней в гостиницу. Его четырехлетний брат Ганс деловито обсасывал леденец. Хельмуту леденца не предложили, поэтому, когда мать отвернулась, он хлопнул брата по руке. Леденец упал на мостовую, а Ганс взвыл.
— Ты это нарочно, — всхлипывал он, размахивая кулачками.
— Вовсе нет, — соврал Хельмут.
— Потому что мама тебе не купила.
На мгновение Хельмут почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и сжал зубы.
— Я уже слишком большой для леденцов, — заявил он. — Ты — малыш, а я почти взрослый.
Марлен повернулась и уперлась руками в бока.
— Давайте шевелитесь, а то я пожалуюсь отцу, что вы плохо себя вели. — Услышав эту страшную угрозу, мальчики припустились догонять мать.
Через два часа приехал Вольфганг. Марлен не выразила никаких чувств при его появлении. Он направился прямиком к Гансу и подбросил мальчика в воздух. Ганс весело рассмеялся.
— Катер уже в гавани, — коротко бросил он, ставя ребенка на пол. — Все упаковано?
Марлен кивнула.
Владельцем катера был швейцарец немецкого происхождения. Он кивнул Вольфгангу, который поблагодарил его и сразу же направился в небольшую рубку, где переоделся в гражданскую одежду. Хейнлих, сидящий на корме рядом с куском брезента, замер при звуке голоса Мюллера. Он побелел, бросился на живот и заполз под брезент, где и затаился, мелко дрожа. Он заплатил хозяину за молчание, к тому же рыбак не имеет представления об их знакомстве. Но вдруг он решит сообщить Мюллеру, что у него на борту незаконный пассажир и что не он один рвется к свободе?
Впервые в своей жизни Фридрих Хейнлих молился.
Через несколько минут суденышко уже выходило из гавани. Хельмут стоял у перил и смотрел на медленно исчезающий немецкий берег. Появился Вольфганг в строгом черном костюме и подошел к Марлен, которая стояла немного в стороне у перил и плакала. Хельмут подвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
— Успокойся, — сказал Вольфганг со стальными нотками в голосе. — А то команда увидит.
— Я ничего не могу с собой поделать, — всхлипнула Марлен.
Вольфганг негромко выругался.
— Знаю. Но мы скоро будем в Монте-Карло. Сама увидишь.
Марлен вытерла глаза и шмыгнула носом.
— Я все же считаю, что нам лучше уехать в Боливию.
— Я не собираюсь жить в этом захолустье. Не волнуйся. Наши новые удостоверения личности сделаны идеально. Мы — американцы французского происхождения. Даже у наших детей теперь американские имена. Забавно, ты не находишь?
Марлен пожала плечами, ей было не до шуток. Ее теперь звали Мэри, это имя казалось ей безобразным. Ганс превратился в Генри, а Хельмут выбрал себе имя Уэйн. Как она подозревала, сделал он это главным образом назло отцу, зная, что тот никогда не дал бы ему такого имени.
