Людмила Сурская - НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
А объект их насмешек сгорал на груди жены не в силах побороть долго сдерживаемую страсть.
- Дарья, я помну твои наряды, - рычал Бугров, придавив жену.
Если б только беда крылась в этом, то это и не беда вовсе, а ерунда. Он же всё превратит, как правило, в тряпьё... Ему нужно быстрее добраться до её тела и этот ненормальный идёт кратчайшим путём. Дарья нежно лепеча слова любви по ходу пробовала растолковать ему инструкцию и поняв - не достучаться, сделала всё сама...
- Только не рви, всё просто в обращении.
До Романа сейчас плохо доходило то, что она делала со своим нарядом. Его стон был о другом.:- Прости за грубость, малыш, я сейчас не люблю, а беру тебя. Нет сил терпеть, пожалей меня ненормального, не сердись. Мне б жажду только утолить, напившись из твоих губ. Ночами снилась твоя колыхающаяся грудь. И вот это всё рядом, я могу сжать её рукой. Забрать розовую вишенку соска губами и поласкать его язычком. Какое это счастье касаться твоего животика, нырять в кружево твоих волос. Моя женщина, только моя, - стонал Бугров над плавившейся от такого жара женой. - Я не должен был останавливать машину, что эти жалкие минуты для нас, но не могу больше ждать, находясь в такой близости от тебя, зайчонок.
Зинаида гуляла по супермаркету с испорченным настроением. Какое уж тут настроение с её ненормальными мужиками... Ходи вот теперь. Без интереса разглядывая товар и считая минуты, она скучая о сыне рвалась назад.
Фёдор пользуясь бесполезным гулянием попытался сломать её настрой:
- Зин, да ладно тебе. Вырос он. У него своя жизнь, своя семья. Мы с тобой уехали от своих, только нас и видали. Он нормальный мужик. И сын неплохой, нам не за что Бога гневить.
- Не заливай. Прошли там твои двадцать минут. Сколько ещё тут торчать?
- Подумаешь, поизучай товары, велика беда. Почём добро у них и какие цены у нас. Стоящее дело.
Зинаида застыв статуей, от гнева и возмущение вдруг покрасневшей, бубликом воткнув руку в бок, наехала на мужа:
- Нет, ты мне скажи, что за порода у вас такая кобелиная?
Фёдор проморгавшись и в принципе готовый к её не скорому остыванию, парировал:
- Нормальная порода, самая мужицкая. Давай ананасов купим и бананов побольше. Фрукты не пропадут, съедим. Зин, ты ж сама горячая. Молодое ж дело, нас вспомни.
Она развернулась и в сердцах, аж топнула.
- Вспомнила, потому и злюсь. Воды не забудь, сутенёр.
- О, а я причём? - щипнул жену за бочок Фёдор. - Вообще-то, я не знаю, но, может, он в тебя пошёл? Как заведёшься...
Зинаида оглядываясь по сторонам, быстро закрыла ему рот.
- Тю, скаканул, с больной головы на здоровую. Пошли уж что ли. Хватило им на первое время червячка заморить.
Набрав пакеты продуктов и воды, долго топтались у машины, шумя и разговаривая, пока решились постучать.
- Ребятки, мы воды принесли, - предупредил ангельским голосочком Бугров, боясь открыть дверь.
- Чего ты, Фёдор, церемонию развёл. - Погрохала по лакированным бокам Зинаида. - Кончайте с любовью, ехать пора.
Фёдор заметил:
- Аккуратно колоти, машину испортишь.
- Ах, ах, если они её не развалили, то моему кулаку такое не под силу,- дёрнула за ручку она. Подержала открытой давая выветрится жару.
В салоне не удержалась, мельком зыркнула назад. Даша красная, как рак, но живая, улыбается. Зина передала дух: "Не замучил до конца. Слава богу!"
Передавая ситро, Фёдор Егорович, зная медвежью хватку сына, поинтересовался у снохи. - Дашутка, как ты, в магазин одежды заезжать не надо?
Даша решительно помотала головой. И перебивая сомнение свёкра перешла на человеческий язык.
- Всё цело, - уткнулась она в плечо мужа. - Я меры безопасности приняла.
Роман недовольно заворчал:
- Не можете вы дипломатично, непременно надо в лоб. Будешь водичку, детка?
- Поехали, наконец-то, - взорвалась Зинаида. - Доведёшь, я тебе приложу сковородой дипломатично к одному месту. Энергию тратите всю впустую. Детей не делаете. А я внуков хочу.
- Наша мама разошлась, как марафонец, не догонишь, - погладил её руку Роман. - Я тебя очень люблю, и скучал по вас с батей. Не ревнуй к Даше, она моя жена.
- И с чего она так взвилась, - оправдывался Фёдор Егорович. - Спросил только, всякое ж бывает, зацепилась, может, за что-то. Дай думаю, спрошу.
- Зацепилась, в машине? Не смеши меня. Разве что за Ромкино нетерпение. Бурлит, как брага на дрожжах, вот - вот выстрелит. А внуков нет.
Фёдор посмеиваясь отвернулся, пробубнил:
- Да, ладно тебе, дотерпит, скинул же уже главный выбух...
Зинаида, пряча улыбку отвернулась к окну... "Какие они бедовые эти Бугровы, но лучше их нет".
Димка всю дорогу до дома пытался понравиться дочурке, позволяя выделывать с собой всё, что ей заблагорассудится. Но очень скоро она постаралась перебраться на руки матери. - Придётся приложить не мало усилий, не всё так просто, - огорчился Дима. - Такая смешная стала. Я многое пропустил, Леночка. Прости, детка. Следующего ребёнка выращиваю сам.
- Это как?- прыснула она.
Димка на полном серьёзе заверил.
- Молча, ты рожаешь. Я воспитываю.
Девочка попрыгав по рукам опять перебралась к отцу. Наверное потому, что новое притягивает, а возможно вспомнила что-то о нём. Димка с нежностью прижал вновь к груди маленькое лупоглазенькое существо с большим бантом.
- Папа,- выговаривала дочка, давно заученное слово, тыча слюнявым пальчиком в глаза и нос отца. Поковырялась в губах, пытаясь просочиться сквозь зубы. Проверила на прочность уши. Потом аккуратно расправила складочки помятого под его пальцами платьица. Его сердце запрыгало. Умница.
- Одно удовольствие - волосы короткие, а-то и скальп бы с меня стянула. Так никакого кайфа ей от моей стриженной головы нет. Ах, моё сокровище, - нежничал Димка. - Папу лысым хочешь оставить. Какой маленький пальчик, а сопливый носик похож на крошечный грибок.
- Ам, ам, - проталкивала в рот отца ручку девочка.
- Дима, что ты делаешь, не разрешай ей безобразничать, - сердилась Лена. - Ей было тепло и спокойно в объятиях его сильных рук. Голова удобно покоилась на его широком плече и его торопливые поцелуи время от времени горели на её губах.
К встрече готовились основательно, ещё с вечера нажарив и напарив холодильник еды. И сейчас девчонки в темпе это всё майонезили, разогревали, закладывали в духовки и подавали на стол.
- Стол - закачаешься, - ставя салаты, глотала слюньки Лизавета. Запахи, язык проглотишь. Я голодная до макушки. Садитесь. Умереть голодной смертью при таком столе, это уже извращение.
- Миша, как ты это выдерживаешь? - посочувствовал профессор.
- Ради ребёнка, я готов такое прожорство терпеть сколько потребуется,- хохотал счастливый Михаил.
