Отем Грей - Сияние
Я поудобнее пристраиваю Хоуп на руках и осматриваю гостиную, которая и так сверкает всеми цветами радуги.
— Думаю, прежде чем сделать это, мы должны обсудить все с твоими мамой и папой.
Адриан хмурится и поджимает губы. Полагаю, именно так выглядел Ремингтон в возрасте Адриана. Когда я впервые увидел своего брата, мне было двенадцать. Мой отец тогда всего за несколько недель до этого встретил Эстеллу и пригласил ее вместе с сыном провести выходные у нас дома в Провансе. Ремингтон молчал почти все время, пока они гостили, и почти никогда не улыбался. Всякий раз, когда он смотрел на меня, грудь сдавливало от боли. Никогда в жизни я не видел более печального взгляда. Даже в свои двенадцать я стремился найти что-нибудь, что развеселило бы его. Мы с Домом изо всех сил старались рассмешить его. Наши шалости с каждым разом становились все более дикими. Я цеплялся ногами за ветку и раскачивался на ней; бил себя в грудь кулаками как шимпанзе и носился по кругу; Дом, будучи старше меня на три года, на бешеной скорости скакал на своем пони, что чуть не послужило причиной сердечного приступа у отца.
В итоге Ремингтон покачал головой и едва заметно улыбнулся. К концу выходных, когда Ремингтон и его мать уехали обратно в Париж, постоянная печаль и напряжение в его глазах и позе уменьшились. Но только спустя пять визитов он позволил моему отцу, Дому или мне обнимать его. С тех пор мы стали командой.
Хоуп пукает, чем отрывает меня от моих мыслей. Она сморщилась и сильно покраснела.
— Эм, думаю, Хоупи покакала, — выкрикивает Адриан, зажав пальчиками нос и с отвращением глядя на сестру. — Когда она уже научится пользоваться горшком?
Я смеюсь.
— Ей еще многому предстоит научиться.
Адриан морщит нос и отбегает от нас.
— Эй, Капитан. Мне нужна помощь в смене подгузника.
Черт. Я-то надеялся, что она просто пустила газы, а не сделала свои «делишки» на полном серьезе. Я люблю брата и Селену. Я даже убить готов за них. Но вытирать попку ребенка, перепачканную детскими какашками занятие не для меня.
Адриан ведет меня по коридору в комнату, оборудованную под вторую детскую, и включает свет. Он достает все необходимое, чтобы сменить Хоупи подгузник, кладет на пеленальный столик и отходит в сторону, выжидающе глядя на меня.
Я укладываю Хоуп на столик и начинаю расстегивать серебряные пуговки ее подгузника.
— Ты ведь уже делал это раньше, да?
Он кивает, и его глаза светятся от гордости, затем он убирает кудрявые локоны с лица сестренки и громко чмокает ее в щеку. Хоуп, видимо, наслаждается этим, так как довольно воркует и пытается повторить звук, который издал ее брат.
— Да, я всегда помогаю маме и папе. Но ее какашки воняют.
Я снова смеюсь.
— Неприятно огорчать тебя, Капитан, но все какашки неприятно пахнут. Даже твои.
Он качает головой.
— Ее пахнут гораздо хуже. Она такая маленькая, а какашки пахнут гораздо неприятнее.
Раскрыв подгузник, я вынужден согласиться с Адрианом. Боже мой, чем, черт возьми мой брат и его жена кормят этого ребенка?
— Дьявол, малышка Хоуп. Ты относишься к делу серьезно, не так ли? — бормочу я себе под нос.
Я смотрю на подгузник, затем на все, что Адриан подготовил для переодевания и аккуратно положил рядом со столом. Возможно, проблему можно было бы решить, если хорошенько полить все из шланга, хотя Хоуп вряд ли оценит такой способ.
— Ну что ж, давай попробуем сделать это, — говорю я и закатываю рукава рубашки.
Адриан держит упаковку детских салфеток, пальцами по-прежнему зажимая нос и дыша ртом. Замечаю, что он приподнялся на цыпочки и пару раз воровато на меня посмотрел.
— Что случилось, Адриан?
Он прекращает ходить вокруг да около и хмурится.
— У нее такая маленькая попка.
Я давлюсь смешком.
— Она же еще ребенок.
— Думаешь, она станет как мама, когда вырастет?
— Что ты имеешь в виду? — интересуюсь я, гадая, куда может завести нас этот разговор. Адриан всегда такой... эм... Адриан. Он озвучивает все, что приходит ему в голову, совершенно не фильтруя свою речь.
— Папа любит шлепать маму пониже спины и шептать, что ее попа принадлежит ему.
Иисусе.
— Когда ты такое видел? — я мысленно молюсь, чтобы не выяснилось, что он вошел к ним в комнату, когда они занимались сексом. Наш разговор идет не в ту степь и слишком быстро.
Адриан кладет салфетки для детей на стол и сосредотачивает все внимание на мне.
— Я смотрел «Человека-паука» по телевизору. Мама готовила нам ужин в кухне. Папа вернулся домой с работы, прошел на кухню и шлепнул ее по попе. Он часто это делает, — он выгибает бровки. — Мне придется шлепать Хоупи по попе, когда она вырастет?
Тема беседы как-то слишком быстро перешла с какашек на неприличные прикосновения.
— Нет. Хоупи твоя сестра. Только женатые люди касаются так друг друга. Я могу так поступить, скажем, со своей подругой.
Он прекращает хмуриться, и его плечики заметно расслабляются.
— Слава Богу. Мне совсем не хочется прикасаться к сестре там. А ты трогаешь там свою подружку?
Вытерев Хоуп, я поднимаю ее в воздух, а Адриан расстилает чистый подгузник на столе.
Он выжидающе смотрит на меня.
— Иногда, — отвечаю я, надеясь, что на этом тема будет исчерпана. То, что я проделываю с женщинами, вовсе не то, что я жажду обсуждать со своим маленьким племянником.
Черт. Нам с Ремингтоном нужно серьезно поговорить.
— Значит, я могу шлепать Клаудию?
Я перевожу взгляд вниз на Адриана.
— Клаудию?
Он пожимает плечами.
— Она красивая и я ей нравлюсь. Я думаю, что она моя подружка из школы. Она подарила мне пенал с Человеком-пауком.
— Да? — я заканчиваю одевать Хоуп, беру ее на руки и целую в лобик. Она трет кулачком глазки. Селена упоминала, что малышка любит вздремнуть в обед. С Хоуп так легко, когда она сытая и чистенькая.
— Еще она поцеловала меня в щеку.
Я бросаю взгляд на племянника, испытывая облегчение, что мне удалось сорваться с крючка и не обсуждать шлепки по попе, но продолжаю гадать, какие еще мысли роятся в этой маленькой головке. Когда мы заходим в гостиную, его шаги замедляются. Я сажусь на диван, укладываю ребенка на грудь и начинаю круговыми движениями поглаживать ее по спине, чтобы успокоить.
— Могу я спросить тебя кое о чем, Люк?
Я киваю, пытаюсь подготовиться к тому, что бы он ни сказал сейчас.
— Как ты понимаешь, что тебе нравится девочка?
Этому мальчику точно шесть лет? Иногда кажется, что он выглядит и мыслит старше своих лет.
Я раздумываю над его вопросом несколько секунд. Я люблю свои машины. От мысли, что с одной из них что-нибудь может приключиться, сердце у меня надрывается. Женщины же с другой стороны — совсем другое дело. Прошло пять лет, с тех пор как мне по-настоящему нравилась девушка. На самом деле, я любил ее, но мы слишком разного хотели от жизни. Ей хотелось остепениться и создать семью. А я успешно занимался карьерой и продолжаю ею заниматься. Когда она бросила меня, мое сердце было разбито, но я постарался заглушить боль работой. С тех пор я избегаю всяких сложностей. До недавнего времени мне это удавалось, пока эта рыжеволосая ведьмочка не сделала что-то со мной.
