Оливия Голдсмит - Ловушка для мужа
И детям она готовила то, что им нравилось. А поскольку Кении обожал запеченную рыбу, а Рини – окорок в желе, ей приходилось готовить и то, и другое. К каждому дню рождения она сочиняла поздравления в стихах и хранила их все. Для фотографий, сделанных в эти торжественные дни, у нее был заведен специальный альбом. Там хранились их фото за все девятнадцать лет. И только теперь ей пришло в голову, что ее снимков в этом альбоме не было…
Но Сильвия сразу постаралась убедить себя, что мужчины просто не умеют устраивать праздники и ничего не смыслят в подарках. А ведь она изо всех сил старалась научить этому Боба! В первый ее день рождения, когда они прожили вместе чуть меньше пяти месяцев, он подарил ей тостер. Сильвия развернула бумагу, рассмеялась и выжидательно взглянула на него, что сейчас он преподнесет ей настоящий подарок. Но тостер, как оказалось, и был настоящим подарком. Она тогда страшно обиделась и после этого дулась два дня. А потом ей пришлось со слезами возмущения объяснять, что она хотела что-то личное, непосредственно ей предназначенное, подчеркивающее их понимание и близость…
С тех пор таких вопиющих промахов Боб не допускал, но все же так до конца и не понял истинного значения подарков, не постиг тонкостей искусства их выбора. Сильвии не хотелось выглядеть неблагодарной эгоисткой, но все же после двадцати лет стараний она могла рассчитывать на то, что ее усилия принесут плоды. Нужно быть очень равнодушным человеком, чтобы подарить ей такую дорогую, но абсолютно ненужную машину. Она прекрасно обходилась без нее и ни разу не обмолвилась Бобу, что хотела бы иметь свой автомобиль.
Но, может быть, она к нему несправедлива? Ведь в представлении Боба машина является самым лучшим подарком. Для него это такая же ценность, как для нее мог бы стать перстень с изумрудом и выгравированными внутри нежными словами. Не исключено, что она ошибается, но, по крайней мере, такая возможность существовала.
– Боб, я совершила сегодня ужасную вещь, – наконец решилась Сильвия.
– Ужасную? – повторил он, не отрываясь от рекламного листка. – С трудом себе представляю. По-моему, ты никогда в жизни ничего плохого не сделала. Что же такое страшное ты совершила? Перепутала тональность или не выдержала размер? Ну, давай, кайся. – Боб все-таки отложил проспект и взглянул на нее. – Но у меня очень мало времени, так что расскажи в двух словах.
Сильвия снова посмотрела в окно: бассейн неотвратимо притягивал ее взгляд.
Отливающая серебром машина напоминала сейчас огромную виноградину в желе. «Даже если я и сошла с ума, – подумала Сильвия, – в двух словах об этом не расскажешь».
– Я терпеть не могу, когда ты ограничиваешь меня во времени! – Она набрала в грудь побольше воздуха и внезапно спросила: – Скажи, сколько времени «БМВ» должен пролежать под водой, чтобы заржаветь?
Боб от неожиданности перестал жевать и нахмурился. Сильвия со странным удовлетворением отметила, что ей все-таки удалось привлечь его внимание.
– Хорошо, – сказала она, – постараюсь уложиться в несколько слов. Я утопила свою новую машину в бассейне.
Боб едва не подавился капустой. Он судорожно глотнул, и Сильвия стала припоминать способы искусственного дыхания – на случай, если капуста все же застрянет у него в горле.
– Что?! Но почему, черт возьми… Да ты шутишь! – с трудом выдавил он.
Теперь Боб ее, наконец, слушал! И ничего, что речь шла не о Гавайях и не о дне рождения. На этот раз ему действительно было небезразлично, что она скажет.
– К сожалению, не шучу, Боб. Если ты по-прежнему хочешь услышать объяснения в двух словах – изволь: мне стало легче на душе.
Боб отложил вилку и стал медленно подниматься. Сильвия подумала, что за многие месяцы это был первый раз, когда он двигался медленно. В последнее время он постоянно куда-то спешил и никак не мог усидеть на месте.
– Ты загнала в бассейн свою новую машину?! – Боб как-то сразу тоже стал скуп на слова.
Сильвия кивнула. Он медленно, как во сне, подошел к окну и посмотрел во двор. Уже почти совсем стемнело, и голубой квадрат бассейна с поблескивающей на дне машиной выделялся особенно ярко. Боб стоял к ней спиной, прижав ладони к оконной раме. В кухне повисла напряженная тишина.
– Зачем ты это сделала, скажи, пожалуйста? – не оборачиваясь, спросил он, и в голосе его звучало неподдельное удивление. – Это же чистое безумие!
Сильвия опустила голову, от ее гневного раздражения не осталось и следа. Она чувствовала себя провинившимся ребенком, нуждающимся в понимании и участии. Наверное, то же самое переживал Кении, когда в детстве его наказывали за какую-нибудь непозволительную шалость.
– Наверное, мне просто хотелось, чтобы у нас появилась тема для разговора… – пробормотала Сильвия.
Боб оторвался от окна, но всего лишь на минуту: его словно магнитом притягивало невероятное зрелище.
– Мне казалось, у нас есть о чем поговорить: Кении, Рини… – он запнулся, не находя, что добавить. – Ну, эти проспекты о Гавайях, наконец…
Сильвия подняла голову и поглядела на мужа. Он по-прежнему завороженно смотрел в окно, а голос его звучал хрипло и как-то неуверенно. Интересно, это так повлияло нервное возбуждение или виной была застрявшая в горле капуста?
– «БМВ» под водой – дикость какая-то! – Боб явно был глубоко потрясен. – Не представляю, что бы со мной стало, если бы это была моя Малютка.
– Но я не привязана к машине так, как ты.
– Но почему ты это сделала, Сильвия? Почему?! – Он даже не заметил язвительных ноток в ее голосе. – Я знаю, ты… человек импульсивный, но не до такой же степени!
– Боб, я не чувствую, что мы с тобой одно целое, как раньше. – Сильвия подняла на мужа полные слез глаза.
– Что за глупость?! Мы ведь с тобой семья, мы вместе.
Боб оторвался от созерцания утопленной машины, подошел к Сильвии и, взяв за руку, повел в мягкую темноту, окутавшую двор. Сильвия с грустью подумала, что не может вспомнить, когда они с Бобом в последний раз держались за руки.
Еще не совсем стемнело, но на живой изгороди и на кустарниках лежали глубокие тени. Сад за домом впечатлял обилием оттенков синего цвета. Когда они стали хозяевами дома, вокруг него не росло ничего, кроме чахлой сосны и неприхотливых хризантем у забора. Но за пятнадцать лет разрослись с любовью посаженные кусты и вечнозеленые растения, так что прежде унылый и заброшенный участок совершенно преобразился. Особой гордостью Сильвии являлись цветы, которые она все эти годы заботливо выращивала.
В небе зажглась первая звезда – единственный источник света в сгущающейся темноте, если не считать искусственного освещения в центре двора. Они направились к отливавшему серебром лазурному зеркалу бассейна.
