Анжела Марко - Счастье Мануэлы
Чела широко открыла рот, стараясь понять смысл фразы. Заметив это, Бернарда рассмеялась.
— В любом случае, к полудню я уже вернусь, — успокоила она служанку.
Та, недоверчиво заглянув в лицо домоправительнице, робко уточнила:
— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
Такое предположение вконец разозлило Бернарду.
— Поменьше вопросов, Чела, и побольше чистоты, — подняв вверх указательный палец, домоправительница принялась читать нотации: — Мне надоело, что каждый раз, когда я прикасаюсь к мебели, повсюду нахожу пыль!
Хлопнув дверью, домоправительница вышла на улицу. Вдохнув свежий теплый воздух, женщина осмотрелась в поисках такси. Наконец, поймав машину, Бернарда коротко приказала: «На кладбище», и через полчаса уже была там.
Быстро отыскав плиту с надписью «Исабель Герреро де Салинос», женщина несколько минут молча постояла, прислушиваясь к своим ощущениям. Сердце билось ровно, еще раз убеждая мать в том, что на этом месте похоронена не ее дочь.
«Но ведь Фернандо об этом не знает, — горько вздохнула Бернарда. — Пройдет несколько лет, и он вновь женится…»
— Никто и ничто не сможет занять твое место! — * утвердительно произнесла мать, словно Исабель могла ее слышать. — Я знаю, что ты жива. Я чувствую это сердцем. Я знаю, что скоро ты будешь рядом со мной, и тогда мир перевернется! Никто никогда не будет носить твое имя!
Решив, что нет больше смысла находиться в этом унылом месте, женщина повернулась и украдкой, будто бы кто-то мог ее видеть, вытерла слезы.
Медленно выйдя за ворота кладбища, Бернарда без труда поймала такси. Назвав адрес, женщина грузно опустилась на заднее сиденье и всю дорогу молчала, обрывая даже самые робкие попытки словоохотливого шофера завязать разговор.
«Вот я и приехала», — вздохнула Бернарда, когда такси затормозило у особняка Салиносов.
Дав водителю на чай, женщина вошла в дом и ахнула от удивления. В холле, напротив двери, стоял двухметровый портрет Исабель, а рядом с ним, с палитрой в руке, работал художник Уильсон. Он реставрировал свою картину, написанную десять лет назад.
Бернарда с умилением посмотрела на парадный портрет дочери, которую она всегда представляла именно такой — жизнерадостной, улыбающейся, с длинными распущенными волосами.
Картина была написана в стиле фотореализма, поэтому любому, кто впервые ее видел, могло показаться, что хозяйка дома через мгновение шагнет навстречу.
Еще во время своей болезни Бернарда позвонила художнику и попросила его немного подправить портрет. Сеньор Уильсон не стал перечить и быстро согласился. Через несколько дней он приехал в дом Салиносов, однако домоправительнице никак не удавалось застать художника за работой. И вот сейчас Бернарда с радостью заметила, что картина вновь наполнилась жизнью.
— Как вы себя чувствуете? — вежливо поинтересовался художник, откладывая палитру и вытирая руки.
— Спасибо, гораздо лучше, — поблагодарила женщина. — Я вижу, вы уже многое успели сделать.
— Да, остались лишь незначительные детали. Я думаю, что через час закончу. — Уильсон задумчиво посмотрел на портрет и признался: — Знаете, порой мне трудно назвать это работой…
— Я думаю… — согласилась домоправительница и немного иронично заметила: — Для такого талантливого художника, как вы, реставрация не слишком интересное дело.
Молодой человек смутился.
— Нет, я имел в виду не это, — начал оправдываться он. — Я не могу назвать работой то, что является для меня удовольствием… Дает возможность прикоснуться к красоте…
Слова Уильсона приятно поразили Бернарду.
«Нужно и его пригласить», — решила она и негромко произнесла:
— Завтра вечером у нас будут гости. Вас не затруднит прийти?
Художник улыбнулся.
— Конечно, нет. Как я могу отказаться…
Искренняя улыбка молодого человека обезоружила домоправительницу.
«Ведь он хорошо знал и любил мою дочь», — подумалось ей и вдруг захотелось рассказать художнику, какой прекрасный сон приснился ей сегодня.
— Этой ночью я опять видела во сне Исабель…
Внезапно Бернарда замолчала и обернулась, услышав стук каблучков Терезы. Сестра Фернандо спустилась по лестнице и, заметив художника, радостно протянула ему руки.
— Здравствуйте, сеньор Уильсон!
Молодой человек, вспомнив о том, что неделю назад Тереза жаловалась на плохое здоровье, поинтересовался:
— Как самочувствие? Надеюсь, хорошо?
— Да, — улыбнулась женщина и, с удовольствием оглядев портрет покойной невестки, лукаво заметила: — Я вижу, дела идут полным ходом…
Домоправительница, ревниво оберегавшая все воспоминания об Исабель, попыталась перевести разговор на другую тему.
— Как здоровье, сеньора Тереза?
— Спасибо, нормально, — отмахнулась сестра Фернандо и, вспомнив недавнюю беседу с мужем, равнодушно спросила: — Да, Бернарда, если я не ошибаюсь, Леопольдо как-то просил вас постелить в комнате для гостей?
— Да, вчера.
Тереза одарила художника очаровательной улыбкой и, скользнув взглядом по Бернарде, небрежно приказала:
— Забудьте об этом.
Домоправительница послушно склонила голову и, не поднимая глаз, поинтересовалась:
— Сеньора Габриэла придет завтра?
Вопрос Бернарды настолько удивил Терезу, что она не нашлась что ответить.
«Они же никогда не были подругами, — озадаченно подумала она. — Скорее наоборот…»
— Ты это утверждаешь или спрашиваешь? — на всякий случай уточнила сестра Фернандо.
— Спрашиваю…
— Я понятия не имею, — пожала плечами Тереза и, насторожившись, спросила: — А что такое?
— Мне показалось, что вы пригласили ее выпить чаю.
«Не может быть», — удивилась молодая женщина и выразила вслух свои сомнения:
— Пригласила?.. Не помню…
Домоуправительница изменилась в лице и отвернулась. Заметив это, Тереза слегка заволновалась.
— Ну, Бернарда, не будь такой, — принялась оправдываться она. — Одним человеком больше, одним меньше…
Заметив, что домоправительница упрямо сжала губы, сестра Фернандо махнула рукой.
«Эта женщина совсем распустилась… Она слишком многое себе позволяет», — решила Тереза и направилась к себе в спальню.
На верхней ступеньке лестницы она оглянулась и встретилась глазами с полным ненависти взглядом Бернарды.
Художник, волей судьбы оказавшийся свидетелем этой сцены, торопливо схватил палитру, недоумевая, как такая милая домоправительница иногда может излучать столько недоброжелательности.
