Джудит Майкл - Золотой мираж
Но я не хочу осторожничать, сказала она себе. Я была осторожной. Я все знаю о том, что это такое. Теперь кое-что изменилось: все теперь изменилось. И я сама и то, как я поступаю, и я хочу этот дом.
— В любом случае, он великолепен, — сказала Эмма мечтательно, поворачиваясь на месте. — Эта комната невероятна. Я могу принимать здесь друзей; здесь достаточно места для двух кроватей. И я могу устраивать вечеринки в семейной комнате — мы и танцевать там сможем — о, а здорово бы заиметь музыкальный автомат? Нет, он, наверное, целое состояние стоит.
— Конечно, мы купим один автомат, — сказала Клер. — Отличная идея.
— Правда? У нас вправду будет музыкальный автомат? Мама, ты у меня просто невероятная. Каждый раз, когда я говорю — хочу, ты говоришь — ладно. — Эмма закружила по комнате: — У меня будет много вечеринок.
Я ненавижу то, как все шляются по парку: они просто там прозябают и убивают время. Это так тупо и скучно. А теперь я могу всех принимать здесь, и мы будем делать все, что захотим. Целая семейная комната… как маленький частный клуб, с баром и всем прочим.
— Конечно, — повторила Клер.
Она вслушивалась в бурлящий голос Эммы и думала, что он звучит слишком молодо и счастливо, и невинно, но, часто, в последние годы, она задумывалась, а насколько в действительности Эмма невинна. Так много раз ей хотелось спросить ее, девушка ли она, но всегда казалось что время выбрано не слишком удачно для таких вопросов, или для досужей, но испытующей беседы между матерью и дочкой, которая может многое открыть о сексе, наркотиках и алкоголе, всех тех вещах, о которых сообщают в новостях по телевизору, и с которыми, кажется, ничего нельзя поделать. Эмма сказала ей однажды, почти случайно, что она и ее друзья не пользовались наркотиками — то есть, что она никогда этого и не пробовала — и Клер поверила ей, но знала, что все может измениться; всегда молодые проводят эксперименты, о которых совсем не собираются сообщать домашним. Эмма, казалось, никогда не напрашивалась на совет, и поэтому и не задавала вопросов, которые давали Клер шанс на вдумчивые, мудрые ответы, и, заодно, на то, чтобы выяснить, насколько ее дочь умудрена сама в таких вещах. Она не могла представить себе Эмму в постели с мужчиной, но теперь ее весьма волновало, что именно подразумевала Эмма, говоря о том, что она с друзьями может делать все что захочет в своем маленьком частном клубе. А что они захотят?
— Насчет частного клуба мы посмотрим, — сказала Клер. — Вероятно, введем некоторые правила.
Уголки рта Эммы опустились:
— Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?
— Конечно, я тебе доверяю. — Мгновенно Клер решила избежать объяснений любой ценой. Упрямство Эммы вспыхивало и исчезало так же быстро, как луч прожектора в небе, но Клер всегда хотелось, чтоб его не было вовсе. — Мы не будем устанавливать такие правила, которые помешают твоей радости, Эмма. Я не пытаюсь сделать тебя несчастной, ты же знаешь.
— Знаю, знаю, это просто оттого, что все так дико… да? Я поверить не могу, что мы станем жить здесь, съедем из… ох.
Ее лицо снова помрачнело:
— А что же с Тоби? Что, если он вернется, а нас уже нет?
— Не знаю. Кажется, я не слишком много думала о Тоби в последние дни.
— Я тоже, разве это не ужасно? Я была так занята… А нельзя нам оставить на двери записку с новым адресом? Тогда, если кто-то найдет его, он сможет нам позвонить.
— Конечно, — сказала Клер. — Но знаешь, Эмма, кажется, он не вернется. Что ты думаешь о том, чтобы купить другую собаку?
Эмма кивнула.
— Я об этом думала. То есть — конечно. Он, наверное, нашел себе другую семью. По крайней мере, я надеюсь, что это так.
Она застыла на мгновение, но затем ее краткая меланхолия пропала; слишком много нового, происходило, чтобы в ней оставалось еще что-нибудь, кроме радости. Она повернулась и обняла мать:
— Я так взволнована всем этим… эта комната, этот дом, машины, одежда… ты можешь представить себе жизнь еще более потрясающую?
Клер глядела на Эмму, которая расхаживала по комнате, оценивая ее размеры, словно примеряя их к будущей мебели. Как у нее может быть такая дочь? Эмма вся — энергия и непостоянство, и сильная воля, которой Клер недоставало. Если кто-нибудь станет рисовать портрет Эммы, то он будет в масле, тогда как Клер получится только в акварели. Ну, вероятно, для моего возраста это все, чего следует ожидать, решила Клер, но она совсем не была уверена, что так чувствует, по крайней мере не настолько уверена, как какую-нибудь неделю назад. Ей в голову пришла мысль, пока еще смутная, но впервые пустившая корни, что, может быть, она слишком легко смирилась со своей долей, что, может быть, это и переменится.
— Это так непривычно, — сказала Эмма, — иметь возможность делать все, что захочешь. Но нам здорово удается, правда? Даже хотя никакой практики у нас не было.
— Мы быстро учимся, — сказала Клер. — Ну ладно, а теперь у нас много дел.
— Каких? Куда мы поедем?
— Не знаю. Я такая беспокойная, просто хочется двигаться и что-то делать. — Они вышли из дома и посмотрели, как агент закрыл за ними дверь на ключ. В следующий раз я сделаю это сама, подумала Клер, своим собственным ключом. Они с Эммой сели в машину.
— А не поехать ли нам к Джозефу? Нам обеим нужны туфли.
— А давай просто поедем домой? — попросила Эмма. — Я думала позвонить Марии и Лорне, и чтобы они пришли и поглядели мои новые одежды, а затем покатать их, когда прибудет моя машина. Он сказал, что их привезут сегодня попозже. О, я дождаться не могу — так хочется увидеть лица Лорны и Марии: они просто умрут. — Это самый изумительный день. Все изумительно, но ты больше всего; ты потрясающа. А ты и вправду собираешься поехать в круиз?
— Ну да. Почему бы и нет? Я читала о них столько лет, и всегда мне это казалось чудесным; думаю, эта мысль уже давно засела мне в голову. А почему бы не отправиться вместе? Разве не здорово проехаться перед колледжем?
— Ох, — Эмма побледнела, и Клер поняла, что она думала о новом доме, вечеринках и пикниках с друзьями в это последнее лето перед колледжем, в последний раз вместе перед тем, как они разойдутся каждый по своему пути.
— Если ты не хочешь…
— Нет, это должно быть весело, — сказала Эмма. — Есть ведь и коротенькие круизы, правда? Я имею в виду, не на все лето.
— О, нет, мы выберем такой, который продлится неделю или две. Все зависит от нашего желания, что нам нужно. — Клер свернула на их улицу и припарковала машину на обочине. Люди все еще были здесь, разбившиеся на группки, ожидающие; она не могла сказать, те же ли это были, что и утром, или какие-то новые подошли за день. Но на них она не глядела; она глядела на дом, в котором прожила так много лет. Когда-то, вероятно, он был отличным — трехэтажный панельный дом на углу, рядом с центром Дэнбера — но теперь Клер просто потрясло, насколько жалким он ей показался. Она прекратила озирать его уже давно, но теперь разглядела, что на оконных рамах шелушится краска, а внешние стены поблекли и обесцветились; узкая полоска земли сбоку и спереди оказалась плотно сбившейся грязью с несколькими чахлыми стебельками травы, которые все еще пытались прорасти каждую весну. Как мы прожили здесь столько времени, ужаснулась она.
