Мария фон Трапп - Звуки музыки
Остальные захихикали, но я уже начала: «Тихая ночь, священная ночь». Немного застенчиво и немного слабовато, мы вместе пропели первый куплет.
— Давайте начнем сначала, — сказала я. Вы будете петь первым голосом, а я — вторым.
Так мы и сделали.
— А теперь, кто отважится петь вторым голосом, если я буду петь третьим?
Мария и Вернер захотели попробовать. Я была просто изумлена тем, как у них здорово получилось. Никто больше не стеснялся. В полный голос мы пропели все три куплета «Тихой ночи», и это звучало просто изумительно.
Тогда я отложила в сторону гитару и сказала:
— А теперь подумайте хорошенько, какие еще песни вы знаете.
Через некоторое время мы составили список: несколько военно-морских песен, часть из них на итальянском, которые они слышали от отца, одна охотничья песня, две веселых песенки на нашем местном диалекте, два или три церковных гимна, первые куплеты «Липового дерева», «Дикой розочки», «Лорелеи», две рождественские песенки и государственный гимн. Это действительно была скудная коллекция. Они не знали ни одной из наших замечательных старинных народных песен.
Я спросила:
— А это вы знаете? — и запела одну старинную балладу.
Они закричали:
— Нет, но, пожалуйста, спойте ее до конца!
Я принялась, одну за другой, петь все свои любимые песни. Дети устроились вокруг меня. Старшие даже уселись на пол, чтобы посмотреть, как я играю на гитаре. Вдруг дверь неожиданно распахнулась.
— Вы не слышали звонка к обеду? О, дети, какой ужас — сидеть на полу! Что скажет ваш отец?
На следующий день, в воскресенье, опять шел дождь. У нас с баронессой была договоренность, что по воскресеньям мы с ней отсутствуем по очереди. В это воскресенье была моя очередь оставаться. Баронесса поехала навестить своих друзей. Дети с увлечением разучивали новые песни. Они оказались очень музыкальными. Мне не составило труда разучить с ними несколько моих старых песен. После ужина мальчики попросили:
— Давайте разожжем огонь в камине в библиотеке. Это так уютно.
Это опять было что-то новое для меня. С интересом наблюдала я, как мальчики зажигают дрова, принесенные Гансом. Скоро мы все сидели на толстом мягком ковре и глядели на пламя. Я с гитарой обосновалась в центре, и мы вместе пропели весь наш репертуар — восемь старых песен и шесть новых.
— Девочки, девочки! Леди так не ведут себя. Вряд ли вашему отцу понравится, что вы сидите на полу. Возьмите скамейки, — это вернулась баронесса. И опять это было: сдерживающая рука отца.
Бац! Лопнула струна «ми».
— На сегодня все, — сказала я. — Струна лопнула.
Глава IV
АВСТРИЙСКОЕ РОЖДЕСТВО
Приближалось Рождество. Мы провели длительное совещание за большим столом в детской, обсуждая, какие подарки мы должны приготовить отцу, баронессе Матильде и бабушке, которая жила недалеко от Вены. Я даже предложила, чтобы каждый ребенок приготовил бы подарки всем своим братьям и сестрам. Это привело нас в состояние бурной деятельности. Большой круглый стол покрылся листами бумаги, красками, шерстью для вязания, нитками и иголками. Комната мальчиков скорее напоминала мастерскую, в которой запах клея вытеснил запах белой мышки Вернера.
Хотя мы теперь активно работали, музыкальные занятия не были забыты. Мы разучивали рождественские гимны, каждый вечер новый, из тех, что я узнала, когда вместе с ребятами из Австрийского Молодежного Католического движения путешествовала по Альпам. Тогда мы останавливались в спрятанных среди гор долинах или на уединенных горных фермах и по вечерам, у костров, слушали песни, многие из которых пели еще наши деды и прадеды. Среди них были прекрасные рождественские песни. Я знала их достаточно много.
Однажды вечером баронессы не было дома. Она оставалось у своей сестры, которой нездоровилось. Мы решили провести генеральную репетицию наших новых песен. Мария, которая уже исполняла на своей скрипке простые мелодии, могла попытаться подыграть нам.
Мы спустились вниз и расположились на большом диване, который стоял напротив камина, и на нескольких удобных креслах. Правда, оказалось, что так мы находились слишком далеко друг от друга и не могли хорошо слышать себя. В общем, так или иначе, скоро мы снова все вместе сидели на толстом ковре. Гитара была у Агаты. Я успела показать ей несколько самых простых песен. Краснея от волнения, Мария подыгрывала нам, пока мы вместе пели три куплета. Вдруг кто-то распахнул дверь.
— Папа, папа! — закричали дети и устремились к высокой фигуре, стоявшей в дверях. Ну надо же! А мы сидели на полу! Я медленно поднялась, подобрала с пола гитару и положила ее на диван. Между тем барон перецеловал всех детей и, держа Мартину на руках, подошел ко мне.
— Мне очень жаль, капитан, — сказала я.
— Что жаль? — не понял он. Потом продолжил заговорщическим голосом, — а, понимаю, это должно было быть сюрпризом к Рождеству. Но не беспокойтесь — вам это удалось. Это действительно сюрприз! Дети, я не могу поверить в то, что слышал. Это звучало просто изумительно! Давайте продолжим! Нет, не зажигайте свет. Давайте прямо здесь. Идите сюда.
И он удобно устроился на полу, опершись спинкой о кресло и усадив маленьких девочек себе на колени.
— Вы разучили новую песню. Откуда она? Спойте ее снова.
— Новую песню? — как эхо отозвались дети. — Только одну?
— Что значит «только одну»? — не понял отец. Потом, словно спохватившись, он удивленно посмотрел на меня. — Вы чего-нибудь ждете, фрейлейн?
Я все еще стояла, не в силах поверить своим глазам.
— Н-нет, — промямлила я и опустилась на диван.
— О, нет, идите сюда к нам, прямо на ковер. Вы не считаете, что так гораздо уютнее?
Я никогда не сомневалась в этом. Я присоединилась к остальным, и мы снова запели. Это получился чудесный вечер. Снова и снова капитан прерывал нас возгласами:
— О, дети, дети, разве это не прекрасно?
Его восторг был совершенно искренним и очень заразительным. Он похвалил Марию и Агату за их игру, и, неожиданно для всех, взяв скрипку, стал мягко наигрывать мелодию одной из наших старых баллад. Тогда мы запели эту балладу и пропели все ее двадцать две строфы. Когда мы замолчали, гитара еще некоторое время продолжала играть, а скрипка мягко вторила ей. Никто не двигался. Неожиданно капитан остановился, будто очнувшись.
— Никогда не думал, что когда-нибудь снова смогу играть, — сказал он, глубоко вздохнув. Потом, подбросив дров в огонь, который уже начинал затухать, спросил:
— А теперь, дети, расскажите, что у вас нового? Как школа? Как ты, малышка? — он нежно положил голову Марии себе на плечо.
