Инна Туголукова - Непорочное зачатие
Женя так погрузилась в свои мысли, что Володе пришлось дважды повторить свой вопрос:
— Так как же, Женя, принимаете вы мое предложение?
— Ой, простите, задумалась о своем, о девичьем, — смущенно засмеялась она. — Какое предложение?
— Я приглашаю вас поужинать сегодня в ресторане.
— Меня? — растерялась она.
— А вы хотите, чтобы это был ужин на двоих? — В глазах у Лаптева зажглись веселые искорки.
— Нет, ну, если мы лишние на этом празднике жизни, мы можем поесть и в столовой, — с ходу включился в игру Феликс.
— А я так хотела надеть свое новое платье, — вздохнула Татьяна.
— И ты, Брут? — Женя шутливо погрозила ей кулаком. — Кажется, я оказалась в меньшинстве. Но учтите, так легко я не сдамся.
— Ну, так ведь это было бы и неинтересно, — как бы между прочим заметил Володя.
Она вскинула голову и с вызовом посмотрела ему в глаза:
— А вы любите, чтобы было интересно.
— А вы нет, — парировал он.
— Боюсь, что у нас с вами разные интересы, — высокомерно заметила Женя.
— Я докажу вам, что это не так, — пообещал Лаптев.
13
Ресторан располагался над столовой. Надо было только подняться по лестнице на второй ярус. Здесь царил полумрак, мерцали свечи, звучала тихая музыка.
Они сделали заказ, и за столом повисла та самая первоначальная пауза, которая традиционно сопутствует почти каждому застолью.
Женя была в летних шелковых брюках, и вдруг почувствовала, как через легкую ткань кто-то нежно погладил ее ногу. Кто-то! Ясное дело кто!
Она резко отодвинулась и с негодованием посмотрела на Володю. Тот одарил ее чарующей улыбкой. Его руки спокойно лежали на столе. И вновь она ощутила мягкое плавное прикосновение.
«Боже! — ужаснулась Женя. — Неужели этот идиот снял ботинок и оглаживает меня своим гнусным носком?» А вслух холодно сказала, сверля его взглядом:
— Если вы сейчас же не прекратите, я немедленно уйду отсюда, но по физиономии отхлестать успею.
Володя, который в этот момент как раз собирался ослабить узел галстука, замер с поднятой рукой. Татьяна и Феликс изумленно уставились на Женю.
— Извините, — наконец обрел Лаптев дар речи. — Никак не думал…
— А вы думайте. Выработайте в себе такую полезную привычку! — кипятилась Женя.
— Жень, ты что, с печки упала? — Татьяна не могла понять, что происходит.
— Да он гладит меня под столом… — зашипела Женя.
— Я?! — Изумление Лаптева было таким неподдельным, что Женя перевела пылающий взгляд на Феликса.
«Ну конечно! И как это я сразу не догадалась, что только этот придурок и способен на подобные пошлости!»
Феликс, пригвожденный к месту перекрестными взглядами своих спутников, глупо захихикал:
— Да вот они ручки-то!
— Да ты меня ногой своей дурацкой гладишь!
— Я?! — в свою очередь изумился Феликс. — Ногой?!! — И даже заглянул под стол, дабы убедиться, не посмела ли его нога и в самом деле без ведома хозяина решиться на подобную дерзость. И захохотал так, что они даже подпрыгнули от неожиданности, уставившись на его согбенную, вздрагивающую от конвульсивных сотрясений спину.
Наконец он разогнулся, держа в поднятой руке извивающуюся гладкую кошечку. Тут уж они все полегли от смеха.
Испуганная таким безудержным весельем кошка издала отчаянный вопль, вырвалась на свободу и стремительно ретировалась, возмущенная столь неадекватной реакцией на свой дружеский порыв.
Женя смущенно отбивалась от шуточек, которые тут же посыпались на нее со всех сторон. Официантка принесла шампанское, Володя перехватил у нее бутылку, с шумом открыл и разлил пенящийся напиток.
— Предлагаю выпить на брудершафт! — поднял он бокал. — А то я среди вас как белая ворона.
Троекратно расцеловавшись с Феликсом и Татьяной, Лаптев повернулся к Жене. Та хотела было отвергнуть глупую затею, но сдержалась — и так уже всех повеселила. Они скрестили руки, отпили шампанское, Лаптев поставил бокал на стол, провел пальцами по ее щеке, чуть приподнял подбородок и коснулся губ поцелуем, гораздо более долгим, чем того требовал обычай.
Горячая волна зародилась где-то в кончиках пальцев и мгновенно захлестнула Женю, перехватив дыхание. Она отстранилась, хватая ртом воздух, заливаясь густым румянцем, и встретилась с его смеющимися глазами.
Женя поджала губы и опустилась на стул. Но тональность вечеру была уже задана, и он покатился своим чередом, весело и беззаботно.
Они пили кофе, когда Татьяна, подмигнув Феликсу, нарочито капризно протянула:
— Хочу танцевать!
— Отличная идея! — оживился Лаптев.
— Да здесь никто не танцует! — запротестовала Женя, испепеляя взглядом Таньку, которая старательно не смотрела в ее сторону.
— Как это никто? — включился Феликс. А мы, что же, не в счет? — Он подал Татьяне руку, и та ее с готовностью приняла.
Официантка, увидев танцующих, сделала музыку чуть громче. Щемящая латино-американская мелодия сорвала с места еще одну пару.
Лаптев накрыл ладонью Женины пальцы, чуть сжал их и потянул за собой. Она поднялась, понимая, что не надо бы этого делать, но он уже обвил ее руками и привлек к себе так близко, что она коснулась щекой его щеки. Женя попыталась отстраниться, но он не позволил ей этого сделать и шепнул в самые губы:
— Под такую музыку хорошо зачинать детей, правда?
И пока она, ошеломленная, пыталась найти подходящий ответ, Лаптев снова поцеловал ее. И время остановилось…
Женя все же сумела стряхнуть оцепенение, но к этому моменту он как ни в чем не бывало говорил уже о чем-то другом, нейтральном, и больше не сделал ни одной попытки ни смутить, ни соблазнить ее.
Это была первая ночь, когда Женя, засыпая, не вспомнила о Борисе.
14
На следующее утро за завтраком Феликс объявил, что теперь его очередь веселить компанию, а посему он снял на вечер сауну, куда они и отправятся все вместе париться, пить травяные настои с медом и плавать в бассейне.
— Ну, уж это точно без меня, — решительно заявила Женя. — Я еще только в баню с мужиками не ходила.
— Женечка, ну не будь ханжой! — взмолился Феликс. — Не ломай компанию…
— Просто у Жени богатое воображение, — улыбнулся Лаптев. — Она уже видит наши обнаженные тела, сплетенные в свальном грехе.
— Да! — нервно дернулась Женя в его сторону. — А ты, по-видимому, собираешься париться в спортивном костюме?
— Вовсе нет. Просто там две парные, две моечные, а в общий зал мы выйдем в простынях.
— Ну, можно было бы с этого и начать, — не сдавалась Женя.
