Галина Маркус - Непреодолимая сила
– Мам, я достану тебе, – Костя побежал по мостику.
– Только осторожно, в воду не свались, – опасливо крикнула мать.
Костя лег животом на мостик, легко дотягиваясь до цветка. И вот тогда ощутил нечто похожее – нежность, от которой заболело где-то в груди. Он вернулся с пустыми руками.
– Ну что же ты, где мой цветок? – засмеялась мать.
– Мама, нельзя, – серьезно ответил мальчик, – я его полюбил.
Из воспоминаний его вывел нарочито сильный толчок локтем – приехали.
Они вышли из автобуса. Серега с ним больше не разговаривал. Тогда Костя догнал его:
– Не парься, Серый. За два года она забудет даже, как я выгляжу.
– Забудет, – резко произнес Серега, – если только не вздумаешь со скуки писать или звонить. Она девочка гордая, первая не полезет. Ну, то есть, больше не полезет… – поправился он.
– Замётано, – мрачно ответил Костя. – Моё слово – закон. Да и не умею я письма писать.
***
Таня решила перевестись на вечерний. Во-первых, ей предложили работу – помощником юриста, и она решила, что практический опыт и стаж принесут куда большую пользу, чем «дрессура» в институте. Во-вторых, хотелось зарабатывать хоть какие-то деньги. Домой она теперь возвращалась поздно.
Так было намного легче. Голова весь день занята, можно не думать о Косте. Да и что о нем думать? Ни одного письма или звонка – Лебедев, очевидно, забыл о ней на другой же день. Зато приветы от Пашки брат передавал регулярно. Странно, но даже на фотографиях с присяги Лебедева не было, хотя она точно знала – все трое, как и планировалось, попали в одну часть в Казахстане.
Сережа писал, в основном, Кате – по письму в неделю. Родителям – два раза в месяц. Сестре – написал только одно письмо за весь год. Мама очень волновалась – в Казахстане начались националистические волнения. «Радуйтесь, что не на Украину попал», – говорил папа: к словам-страшилкам в семье прибавилось слово «Чернобыль», авария случилась через неделю после призыва.
Летом, на втором году службы, в отпуск приехал Павел, забежал к ним, но Таня отдыхала с родителями в Крыму. Катя только передала от него «горячий привет» и рассказала, что Паше с Сережей присвоили «сержантов». Про Костю – ни единого слова. Как сговорились.
А в ноябре и брата отпустили на неделю домой. Он приехал рано утром. Катя бросилась мужу на шею, а дочка испугалась спросонья и разревелась. Машке недавно исполнился годик, и она вовсю топотала по длинному коридору, иногда с размаха плюхаясь на «пятую точку».
– Ну вот, – расстроился Сережа, – даже не идет ко мне… Еще бы, собственного ребенка только на фотографиях и видел!
– Ничего, привыкнет, – успокаивала жена.
В тот же день, прослышав про отпускника, появился Вовка.
– Ребят, дело есть! – с порога заявил он. – Я кооператив открываю при нашей автомастерской, по ремонту кузовщины5.
– А как? Разве это любому можно? – удивилась Катя.
– Ты газеты читаешь? Короче. Нужны разные документы, это мне напишут, а еще начальный капитал. Я тут кое-что набрал. Вы как – в теме?
– А что мы можем? – спросил Серега. – Ты не забыл, нам еще полгода на плацу вышагивать под жарким казахским солнцем?
– Ребят, я же понимаю. Я сам все раскручу. Но нужны бабки, ясно? Прибыль – поровну. А пока вы тут сидеть на них будете, момент упустим. Потом много таких разведется, слыхал словечко: «конкуренция»?
Брат задумался.
– Сереженька, ну не надо, пожалуйста! Вы уже однажды влипли. Не наше это, не умеем мы… – Катерина смотрела испуганно.
– А кто умеет? – пробасил Вова. – Говорю же – это мое дело, я знаю его. Блин, сейчас кому предложи на таких условиях – только деньги вложить, а получать – в равных долях! А вы кочевряжитесь.
– Вовк, я, в принципе, «за», – проговорил, наконец, Сергей. – И, знаешь, давай, тридцать процентов тебе, остальное нам, так будет справедливо. Но за ребят я отсюда не решу, а деньги общие.
– Сереж! – взмолилась жена. – У нас столько дыр, вон на зиму комбинезона нет у Машки.
– Блин, Катя!
Вова смотрел на нее, как на идиотку: мол, все женщины такие глупые?
– Ты прибыль будешь получать, ни за что ни про что! С неба! Ни то, что комбинезон паршивый, квартиру кооперативную купишь, ясно?
– Ладно, давай так, – Сережа устало провел рукой по лбу, – с ребятами перетрем, позвоню, ладно? А Катюха деньги передаст.
– Точно передаст? А то упрется…
Катя возмущенно встала и вышла из комнаты.
***
За несколько дней малышка успела привязаться к Сереже и даже начала говорить «папа». Тем тяжелее стало расставание. Катя сидела на кухне, уткнувшись мужу в плечо.
– Ничего, немножко осталось… Считай, осень уже прошла, только зиму переждать, – Сережа, похоже, уговаривал сам себя.
Таня пыталась отвлечь Машеньку, чтобы дать им нормально попрощаться, и заманивала ее новой игрушкой – музыкальным домиком. Если подергать за веревочку, внутри играла музыка, и котик в окошке двигался.
Малышка тетку любила – пока Катерина закрывала долги в институте и писала диплом, Таня порядочно насиделась в няньках. Но сейчас девочка, словно почувствовав, что объявившийся папа уезжает, наотрез отказывалась уходить.
Завтра предстояло защищать курсовую, а Таня совсем не готовилась. Весь вечер она просидела с семьей. Давно отправились к себе родители, а она все ждала и ждала. Неужели Сережка так и уедет и ничего не скажет про него? Сама она спрашивать не хотела. Но как убедиться, что Костя жив-здоров?
Наконец, Машка поддалась на ухищрения и, отпустив мамин халат, протянула ручку «Та-те». И тут невестка произнесла:
– А что, Костику вашему отпуск не дали? Я его мать вчера видела, так не знала, что и сказать.
Таня замерла в дверях. Брат метнул на жену недовольный взгляд, но ответил:
– Какой, на фиг, отпуск? Он уже два раза сидел на «губе». Ему только новый наряд вне очереди могут дать.
– Почему? – удивилась Катя.
– Ну, не вписывается Лебедев в армейскую жизнь, – вздохнул Серега. – Всё ему кажется, что он какие-то права имеет. На дембель, небось, последним уйдет.
«Живой», – отлегло от сердца у Тани. Она хотела спросить, что такое «губа», но не рискнула. Спросила Катя:
– А за что наряды? Что он такое делает?
– Ну, последний раз за самоволку. В город его, видишь ли, потянуло.
– Зачем? – подняла брови Катя.
– Как зачем? К девочкам, зачем же еще?
Сережа не смотрел на сестру, но Таня могла поклясться, что последняя фраза, произнесенная с особенным удовольствием, предназначалась ей.
– Там же одни казашки? – засмеялась Катя.
– Зря ты так думаешь.
– Та-ак… А ты у нас в город ходишь?
