Елена Лагутина - Экспедиция в любовь
— «Скорую» надо вызвать!
— Да погоди ты, может, пройдет сейчас.
— В травмпункт бы ее как-то…
— Как? Она же идти не сможет! Маш, ты встать можешь?
Постепенно восстановив способность воспринимать окружающих и немного соображать, Маша несколько раз глубоко вдохнула и постаралась, опираясь на руки, немного приподняться. Ногу немедленно пронзила такая же боль, и она вновь рухнула на припорошенную снегом ступеньку.
— Нет, не дойдет!
— А как быть? Она же простынет, если будет долго тут сидеть!
Маша нашла в себе силы слабо пробормотать:
— Ребята, я только посижу немножко, а потом попробую встать…
Тут она заметила в окружившей ее толпе геофизика Мишку Салмина, возвышавшегося над остальными. Он не принимал участия во всеобщем кудахтанье и, видимо, только что подошел, потому что стоял позади всех. Поняв, что происходит, Мишка молча раздвинул плечом ребят и осторожно поднял Машу на руки. Все так же молча он аккуратно спустился со злополучного крыльца и широкими шагами потопал на улицу в направлении ближайшей поликлиники, которая была в двух кварталах отсюда. Сзади, спотыкаясь, рысцой бежала Машина однокурсница, таща забытую на ступенях сумку подруги.
В поликлинике Мишка усадил Машу на стул перед кабинетом хирурга, предварительно согнав с него молодого парня, держащего перед собой загипсованный палец.
— Посиди, я сейчас, — буркнул он Маше и удалился в сторону регистратуры. Вскоре он приволок за собой пожилую женщину в белом халате, которая на ходу возмущенно говорила, что карточку заполняют в регистратуре, а не возле врачебного кабинета. Тем не менее, увидев беспомощную Машу, она смилостивилась.
В кабинет врача Мишка снова втащил Машу на руках. Так же она была доставлена и на рентген, и обратно. Когда выяснилось, что никакого перелома у нее нет, а есть просто сильный вывих, который тут же и был вправлен, молоденькая медсестра, оформляя Маше больничный, дружески улыбнулась ей:
— Какой муж у вас, просто обзавидоваться можно!
Маша, несмотря на боль, все же улыбнулась, а Мишка залился до ушей багровой краской и начал преувеличенно громко кашлять.
В коридоре мыкалась сокурсница, про которую оба успели благополучно забыть. Она помогла Маше надеть куртку, и Мишка вновь подхватил ее на руки. На улице он внезапно остановился:
— Маша, а ты вообще-то где живешь?
Маша, которой сделали обезболивающий укол, уже была в силах разговаривать. Она с усмешкой произнесла:
— Наконец-то спохватился! А то я уже думала, что ты так молча и понесешь меня в берлогу.
— Куда? — не понял ее Миша.
— В берлогу. Где же еще Мишке-медведю жить?
— А ты согласишься — в берлогу? — тихо спросил он, крепче прижав к себе драгоценную ношу.
— Я подумаю, — немного растерянно ответила Маша, не ожидая такой прыти от застенчивого Салмина, который, как ей казалось, никогда особенно ею не интересовался. — А пока мне домой надо. Миш, а тебе не тяжело? — спохватилась она.
— Вот еще!..
— Ну тогда надо на седьмом троллейбусе ехать, остановка тут в двух шагах. Миш, я, может, сама идти смогу, ты меня только поддерживай.
— Обойдешься, — ворчливо сказал он. — Я уже видел, как ты сама ходишь. Поехали!
Он поудобнее перехватил свою ношу и зашагал к троллейбусной остановке. Подружка вновь затрусила следом, но Миша, обернувшись к ней, ласково сказал:
— У тебя, наверное, своих дел полно? Ну, там курсовая какая-нибудь, лабораторная… Ты, Лена, иди себе, мы и сами доберемся.
— Действительно, Лен, — неожиданно для себя поддержала его Маша, — ну что ты со мной время теряешь? Мишка меня до дома доставит. Спасибо тебе.
Девушка немного обиженно передернула плечами (Мишка ей нравился давно), сунула Маше ее сумку и, сухо попрощавшись, независимой походкой удалилась.
— Обиделась… — задумчиво произнесла Маша. — На что?
— Не бери в голову, — равнодушно ответил Михаил. — Она раньше меня все время куда-то пригласить пыталась, потом перестала.
— А ты почему не соглашался?
— Она мне не нравится.
— А кто тебе нравится?
Мишка внимательно всмотрелся в подъехавший троллейбус.
— Наш! О-па! Посторонись!
Он внес Машу внутрь и спросил:
— Ехать далеко?
— Нет, две остановки. Я часто пешком в институт хожу.
— Ну тогда нет смысла тебя усаживать. Ну-ка, я вот сейчас на поручень локоть поставлю, и прекрасно доедем.
Пассажиры с любопытством глазели на странную парочку. Маша молчала, но, как только они вышли на улицу, тут же заинтересованно спросила у Мишки:
— А тебе вообще кто-нибудь нравится?
— Ты, — твердо ответил он и вновь густо покраснел.
Маша не нашлась, что ему сказать в ответ. Реагировать серьезно было бы странно, а на шутку этот странный парень мог и обидеться, а ссориться с ним она вовсе не хотела.
Была суббота, и Машины родители были дома. Конечно, при виде огромного амбала, держащего на руках их беспомощную дочь, мама с папой сначала впали в панику, а потом начали развивать бешеную деятельность. Машку попытались было водворить в ее комнату и немедленно уложить в постель, но она воспротивилась:
— Вы что, меня голодом уморить хотите? Я есть хочу, давайте обедать!
Мишка авторитетно подтвердил:
— Правильно! Пока обезболивающее действует, пусть поест как следует, а то потом у нее нога снова так разболится, что о еде и думать противно будет.
Конечно, Машиного спасителя оставили обедать. Он, правда, сначала смущенно отказывался, но потом Маша просто строго прикрикнула на него:
— Михаил, хватит ломаться! После таких физических нагрузок тебе нужно энергию пополнить.
— Правильно, дочка, — подхватил отчим, — ты у нас, конечно, красавица, но не пушинка, так что Миша, наверное, действительно устал тебя таскать.
Как выяснилось, этот странный Мишка Салмин обладал удивительной способностью внезапно брякать во всеуслышание совершенно неожиданные вещи, от которых он и сам конфузился чуть ли не до слез. Вот и сейчас он ляпнул:
— Да так всю жизнь на руках и носил бы!
Обалдели все — и Маша, и родители, и сам Мишка. К счастью, Ольгу Васильевну, ее маму, надолго обескуражить было трудно. Она сделала вид, что ничего не случилось, и спокойно осведомилась:
— Миша, вы что будете — борщ или уху?
— Буду, — решительно подтвердил Мишка, не понимая, о чем его спрашивают.
Маша рассмеялась:
— Мама, ты вот нас с отцом не спрашиваешь, а ему на выбор предлагаешь!
— Так он же гость. И кстати, спаситель моей горячо любимой дочери — как же мне о нем не заботиться?
