Сойкина Ворона (СИ) - Чередий Галина Валентиновна
В ответ пошел матерный ропот, даже вскочил кто-то, но соседи его угомонили, однако из того угла отчаянно стало фонить злостью. Ну вот и зачем? Ясное дело, что это появление с охраной ради вот этого момента типа триумфа и было, но откровенно так нарываться, зная, что не тебе вдруг чего разгребать, гаденько все же.
– Ой, да не слушай ты этих неудачников, Толик! – зыркнула на компанию Настя, опять подливая. – Расскажи лучше – где ты сейчас и чем занимаешься.
Экс-звезда решительно подсела к Некрасову, оттеснив еще парочку резко заинтересовавшихся им женских особей и явно этим вызвав еще большее раздражение Миронова, как его окликнули, Игоряна. Начала что-то щебетать, помахивая ресницами, заливисто хохоча к месту и не очень и периодически шепча на ухо что-то ему, стреляя косыми взглядами на меня, как и многие другие за столом.
Группа бывших хулиганов так же сплотила ряды, то и дело с их края стола доносился глумливый ржач и малоцензурные замечания в наш с объектом адрес. Но я не вслушивалась в разговоры, отфильтровывая только общий эмоциональный фон и выцеживая из него возможные угрозы. В какой-то момент не на шутку напряглась, потому как могла поклясться, что гопники-однокашники своими пьяными мозгами дошли до необходимости сделать какую-то пакость, уж больно рожи и взгляды у них стали говорящие. Я принялась уже внутренне готовиться к обороне или же к необходимости срочно эвакуировать изрядно набравшийся и разошедшийся в хвастовстве объект, прикидывая насколько его вероятное сопротивление будет помехой.
Хулиганье не первой свежести, зловеще ухмыляясь, вместе покинуло зал, наверняка решив приступить к действию, и я прямо ждала вызова Некрасова на «побазарить», однако, оказалось, что ушли они с концами, за стол не вернулись. Зато меня, видимо, от общего шума, паров алкоголя и напряжения посетил глюк. В очередной раз оглянувшись в сторону коридора на пробившиеся сквозь общий шум невнятные восклицания, я вздрогнула, потому что мне почудился застывший в дверях Сойкин, который тут же и шагнул обратно в полутень. Я даже подошла на несколько шагов, пытаясь рассмотреть, но в зал как раз вернулось несколько женщин, и никакого Сойкина с ними не было. В конец захмелевший объект обернулся и рявкнул на меня по-барски, требуя встать на место, а вдавшая тоже от души Настя ему смело поддакнула, ощутив власть повелевать типа прислугой.
Сапоги на каблуках, в которые запихнула меня Ерохина, стали доставлять дискомфорт еще через час стояния, но не критичный. И к моменту, когда объект с его школьной сексуальной грезой ожидаемо решили продолжить общение в более интимной обстановке и свалить к нему в гостиничный номер, я не ощущала еще сильной усталости. Букет для меня внезапно обратился в заранее припасенный романтичный сюрприз для Насти, отчего она чуть не оглушила всю парковку визгом и минут десять с ним тусила, чтобы уже наверняка побольше людей это заметили. По пути парочка покрикивали и на меня и на бедолагу водилу, что все это время скучал в тачке.
– Дверь открой! – швырнул в лобовое с заднего сиденья комок из смятых купюр Некрасов и, вывалившись наружу, добавил: – Свободны!
Мое задание завершалось после возвращения объекта в номер, и я, не реагируя на их язвительные высказывания, довела все до конца.
– Может, еще и свечку подержишь? – покачнувшись, фыркнула презрительно явно страшно довольная собой Настя.
Я же молча закрыла дверь и пошла к лестнице. То, что кое-кого ждет сюрприз утром в виде узнавания о чистых понтах, на которые она купилась, вообще не мое дело.
– Вас подвезти может куда-то? – впервые подал за это время голос водитель уже бывшего объекта, и я посмотрела на него внимательно.
Немолодой, но привлекательный мужик, между прочим, с умным внимательным взглядом, невысокий, крепко сбитый, мне кажется, бывший военный или полицейский. Да уж, жизнь в стране сейчас такая, что таким как он приходится идти в обслугу к любому, готовому нормально платить. Семьи кормить ведь нужно.
– Нет, благодарю, я пройдусь лучше. А вы идите к себе в номер отдыхать, устали же за день небось.
– Так и вам же на каблуках сколько простоять пришлось. Зачем пешком идти?
– Ерунда! Каблуки для девушек дело привычное, – солгала я.
– Да вы не подумайте чего, я же без задней мысли!
– Я и не думала. Правда, хочу пройтись, – отмахнулась, и, чтобы не препираться больше, торопливо пошла по улице.
Гостиница находилась практически в центре, в двух кварталах от Красной, куда раньше нас каждые выходные водили гулять родители. Я шла и шла, не уловив того момента, когда воспоминания совсем захватили меня. Вот тут стоял уличный пункт продажи овощей, где Лариске всегда следовало купить длинный тепличный огурец, иначе истерики и испорченной прогулки было не миновать. Спокойствие длилось ровно столько, сколько она точила свой овощ. А мне всегда хотелось банан, но денег на все хотелки не напасешься, и раз уж ты старше, то это пора понимать…
Вон закрытая в такой час пекарня, где мы брали всем невероятно вкусные и копеечные булочки с маком и ели их прямо на ходу горячими.
А вон из того окошка торговали мягким мороженым в вафельных рожках. Тогда еще самое первое место продажи этого лакомства в нашем городе, и вечно стояла огромная очередь. Тогда всего один сорт, с ванильно банановым вкусом, а сейчас владельцы уже кафе в этом здании отгрохали и видов мороженого там больше двадцати, вот только ни разу его не захотелось.
А вот витрина зоомагазина, в который мы вваливались с сестрой наперегонки и бежали каждый в свою сторону: я – узнать не привезли ли каких-нибудь новых рыб, она – смотреть на мартышку в большой клетке в углу. Как же я тогда мечтала о собственном аквариуме – от стекол не оторвешь, а сейчас вон разве что смотрю мельком дома.
Хлопнула железная дверь подъезда и до боли знакомый звук заставил вздрогнуть и ожидаемо обнаружить себя в родном дворе. Подняла голову, уставившись в окна на третьем этаже. Горел свет, но шторы задернуты и не рассмотреть ничего. Приказала себе проваливать, но ноги как сами понесли в подъезд и вверх по лестнице. На площадке остро пахло запеченной по маминому фирменному рецепту курочкой, и я невольно сглотнула слюну. Ей какую-то особенную приправу для этого блюда присылала пару раз в год родня с юга вместе с сушеной хурмой и чурчхелой.
Я подошла к самой двери и долго пялилась на кнопку звонка, впитывая запахи и звуки, по которым так тосковала, но так и не решилась нажать. Постояла еще немного, ощутив наконец дикую усталость и поплелась прочь, ощущая себя дворнягой, которую выперли из дома. За дело, но от этого ноет внутри не меньше.
На первом этаже столкнулась с Наташкой Радун, что как раз озадачилась выносом сильно звякающего стеклом мусора на ночь глядя.
– О, Женька, ты! – обрадовалась она и в который раз за этот вечер окатила меня спиртовым выхлопом. – Опять к родокам приходила?
Пришлось кивнуть и ускорить шаг, пытаясь избежать неизбежного.
– Че, старые опять не пустили? – я не отвечала, и она продолжила: – Вот ведь… не правы же… Ну получилось так, че уже поделать? Так хоть одна дочь на старости лет будет, а так сами колотятся. Вчера слышала, как мать твоя во дворе жаловалась, что мол и пенсий им ни на что не хватает и сил нет даже занавески снять и постирать. А года-то, года-а-а обратно не идут! Вот сами же изначально не правы, и нет бы…
Я резко обернулась и, выхватив из кармана кошелек, выгребла из него все, что было, и протянула молодой женщине.
– Наташ, пожалуйста, ты напросись к ним помогать, а! По дому и продуктов там купить. Я платить тебе буду и если хватать не будет на что-то – звони. Я буду добавлять. Хорошо? Только не говори, что видишься со мной, ладно?
– Ну… ладно. – Наталья глянула сначала неуверенно, а потом ее глаза сверкнули алчностью. Не все, что дала, до моих дойдет, конечно, но и плевать, хоть как-то дотянуться… – Сделаю, не трудно мне. А ты это… когда думаешь они тебя простят?
Сил ответить у меня не нашлось. Покачав головой, я вылетела из подъезда и, рискуя подвернуть ногу или привести казенную обувь в негодность, побежала прочь.
