Так не бывает (СИ) - Тимофеева Анюта
Сейчас бы и попробовать вырваться, зачем это вообще продолжать? Но сопровождающие у меня не совсем идиотами были, чтобы подобное позволить. Хотя, в принципе, о моих мыслях и идиот мог бы догадаться.
В общем, вниз я спускался в сопровождении охраны, а машину подогнали к самым дверям. А когда я сел в машину, решив, что бессмысленно унижаться и заставлять себя в нее запихивать, рядом со мной уселся Анатолий, один из охранников, причем самый добросовестный из них, и молча протянул мне маску из черной ткани вообще без прорезей для глаз. Понятно, мне не полагается знать, где находится дом, в котором меня держат, и куда мы сейчас поедем. Поскольку третий глаз я не отрастил еще, похоже, что этого я действительно не узнаю, по крайней мере, в этот раз. Попытки определить направление по остановкам на светофорах и дорожному шуму ничего не дала — похоже, разведчиком мне не быть.
Где-то через полчаса мы остановились; Анатолий меня поддержал за руку и помог выбраться из машины, потому что на мне все еще была эта маска.
Мы вошли в здание, недолго прошли какими-то коридорами и наконец зашли в комнату или кабинет. На прощание охранник сказал: «Снимай маску, меняем», — и дал мне в руки тоже что-то похожее, но кожаное, по ощущениям.
Анатолий вышел, и практически сразу за ним в дверь вошел высокий мужик, одетый в официальный костюм, серый «с искрой»; мужик явно не бедный, не из обслуги. И на нем тоже была маска. Не хочет, чтобы я видел его лицо? Или здесь вообще народ не любит, когда его узнают? Это интересно. А куда меня вообще черт занес? Причем «черт» даже не в переносном смысле…
— Ну, вот, на сегодняшний вечер ты мой, — неприятно усмехнулся мужик. — Вкус у Андрея всегда был хорошим, а вот воспитание у нижних часто хромает. Но, на его счастье, есть я. Куртку снимай, маску надевай. Учти, я церемониться не буду и дважды не повторяю.
Почему я не стал его отталкивать, пробиваться к выходу, пытаться убежать? Потому, что это было бы редкостной глупостью. К тому же здесь, в стенах этого клуба (думаю, я правильно понял, что это какой-то клуб, возможно, даже подпольный) вряд ли произойдет что-то серьезное. За меня им еще Андрюше отчитываться.
Сняв куртку, я оценил мизансцену: я, весь такой экзотического вида, и этот мужик в своем официальном наглухо застегнутом дорогом костюме. Это я уже сразу должен понять, кто тут отдает приказы. Ну, да, прием дешевый, но действенный, не поспоришь. Если мне в сети попадались фото подобной направленности, то там девушки тоже были полуобнаженными, в белье или каких-то причудливых одежках, а мужики — типа Доминанты — в костюмах. Картинки мне нравились — из-за красивых девушек, но обо всем остальном я точно не фантазировал.
Вначале мы были явно в каком-то служебном помещении, а сейчас вышли оттуда и зашли в помещение, полное народу. Похоже, это уже был зал для посетителей. Я только успел очень порадоваться маске, которая была на мне. Если бы мое лицо видели, я бы точно сгорел со стыда или сквозь землю провалился.
Впрочем, насчет «зала, полного народа» я погорячился. Когда чуть пришел в себя и осмотрелся в мягком свете, скорее даже полумраке, то понял, что столики расположены в основном по одной стороне зала, с другой стороны поставлены диваны, а мы неторопливо идем по проходу между ними. Да, зрителей не так много, как показалось, но мне достаточно и их.
В мой проклятый костюм входит ошейник с металлическими шипами, который вначале вызвал у меня нервный смех. Сейчас оказалось, что к ошейнику пристегивается поводок… вытерпев уже столько, глупо кидаться в драку, когда силы заведомо неравны.
Это я так уговаривал себя потерпеть, потому что поводок был последней каплей. К концу сегодняшнего дня я или взорвусь, причем так, что мало не покажется, или все чувства у меня просто замерзнут. Лучше бы последнее — все-таки это шанс вытерпеть и сделать вид, что мне все равно.
Люди смотрят на меня. Хорошо, люди смотрят на нас, потому что по-идиотски выглядим мы оба — мужик в костюме и идущий за ним я в униформе то ли мазохиста, то ли раба. Разница в том, что тому нравится ситуация, нравится внимание толпы. Правда, маску он не забыл надеть — видимо, не собирается оповещать знакомых и незнакомых о своих увлечениях.
«Ко мне обращайся «Господин» и «Алекс» — сказал мне этот урод, который держит сейчас в руках поводок. Алекс — в лучшем случае Александр или вообще какой-нибудь Вася или Ваня. Он бы еще Эдвардом или Эдгаром назвался, чтобы красивее звучало.
Я сейчас иронизирую про себя и понимаю, что это все, что мне остается. Эдакое молчаливое свободомыслие. Скоро буду благодарить за то, что мне думать по-своему не запрещают.
Я пытаюсь если не узнать — вряд ли мы раньше встречались, то хотя бы запомнить этого «господина», потому что у меня к нему уже накопились счета. Мало поводка, он решил еще показать, кто здесь хозяин: в коридоре, наверняка там, где нет обзора камер, он сунул мне в бок шокер. Наверное, он часто пользовался этим инструментом, потому что не боялся, что я заору и кто-нибудь отреагирует — у меня просто дыхание перехватило от боли, не то, что кричать, я даже вздохнуть не мог. Еще не в состоянии «держать лицо» после этого, я, наверное, посмотрел на «господина» жалобно, как собака, которую пнули просто так, когда она подошла к человеку. Видимо, на этот взгляд и невысказанный вопрос он и ответил:
— Это вообще практически неощутимо, чисто символически, а ты терпеть совсем не умеешь, не научили… Это пока в профилактических целях.
Зря он это сказал — у меня уже не только с терпением большие проблемы начинаются, но и с благоразумием.
Павел Степанович:
— Мне птичка на хвосте принесла, что на твоего подопечного в клубе пялилась некая Виктория. Помнишь, я тебе говорил о девчонке, которой Юра оставил фирму? Это она и есть. До этого ее ни на чем не подловили, а на нашего общего знакомого она, похоже, запала. Так что надо пользоваться случаем и пропихнуть его в фирму. Я же правильно понял, что тебе с ним пока ничего не выгорело? Иначе ты бы не отправил его в клуб.
Андрей:
— Да, ты прав. Я его еще не доломал, хотя, чувствую, он уже на грани…
Павел Степанович:
— Надо же, прямо гордость за нас, натуралов, чувствую!
Андрей:
— Зато какой азарт! Тебе не понять.
Павел Степанович:
— Почему же не понять. Что такое азарт, я знаю, только он у меня от другого появляется. А теперь к нашим баранам: главное, чтобы у него надежда была, что отпустим, чтобы в голову не пришло что-нибудь с собой сотворить или сбежать. Достанем его везде, конечно, но такая красивая схема рухнет… еще и девчонка насторожится.
Камаль слушал Андрея и не понимал, верить ему или нет — уж больно было похоже на шутку. С другой стороны — вот он, шанс; этот явно последний, надо использовать по максимуму. Он уже решил согласиться, а там посмотреть, как все обернется. Этика и мораль сейчас его не волнуют совершенно и абсолютно.
Андрей между тем глубокомысленно вещал:
— Проблем от тебя больше, чем я даже мог предположить. На твое счастье, есть последний вариант для тебя расплатиться со всеми долгами разом и закончить на этом наше сотрудничество: ты устраиваешься на работу в эту фирму и помогаешь мне найти доказательства… впрочем, остальное расскажу потом. Как ты туда попадешь — это наше дело, твое — не завалить собеседование и сделать все, чтобы тебя приняли. Потом оказываешь небольшую услугу — и все! После этого долг с тебя снимается, тебе даже заплатят достаточно, чтобы мог уехать из города.
Глава 7
Камаль сидел над разложенными веером чеками.
— Херня какая-то… — довольно неинтеллигентно прокомментировал он свою проблему.
Отчет по офисным деньгам не сходился, что ты ни делай! По чекам получалось, что он потратил больше, а по деньгам — меньше. Но так же не бывает. Совесть не позволяла просто забрать лишнее и отчитаться по документам, к тому же включился азарт. Что же, он разучился читать-писать, да еще и считать, до кучи? Ладно бы, был каким-нибудь заслуженным комбайнером или спортсменом — тем простительно, у них труд физический. А здесь-то! Он же в институте учился, правда, в таком… заборостроительном, где конкурс на бюджет был минимальный, ну и, правда, он его не закончил. Но ему нравилось думать, что не закончил не потому, что мозгов не хватило, а потому, что физически не смог совмещать работу и учебу. Стипендия — это слезы; вначале он как-то умудрялся находить подработки, работу по выходным; какие-то сбережения небольшие были, но скоро они закончились.
