Татьяна Герцик - Самое ценное в жизни
В ответ дочь зафыркала.
– Надо знать, где работать! Можно и дворником сто лет пропахать и даже жалкий автомобиль не купить! А мне надо подать в суд на раздел имущества. По закону имущество супругов делится пополам! Так что я тоже не из бедных!
Отец в раздражении стал мерять кухню тяжелыми шагами.
Внучка, с интересом слушавшая разговоры взрослых, вдруг заявила:
– А мне надо дом с Барби, как у Ксюши! И велосипед с сигналом, как у Оли! У них есть, а у меня нет! Я тоже хочу!
Дед остановился и тяжелым взглядом посмотрел на женщин.
– Неужели это я таких шмотниц воспитал? Хочу, хочу, а зарабатывать на то, что хочу, дядя будет? Кто вас содержать должен? Сначала отец с матерью, потом муж? Да, избаловали мы тебя, Светлана! Но не думай, что я и дальше на тебя горбатиться буду! Хватит, выросла уже!
К удивлению дочери, мать промолчала, ничего не возразив, лишь стянула на шее ворот халата и смущенно опустила голову, чувствуя и свою вину в высказанных мужем обвинениях.
Повернувшись к внучке, небрежно пинавшую тапком обивку дорогого дивана, дед резко скомандовал:
– А ну, Любовь, иди-ка в свою комнату, нечего взрослые разговоры слушать!
Девочка растеряно посмотрела на мать, не зная, как поступить. И настоять на своем хотелось, и боязно было. Так дед с ней еще никогда не говорил. Светлана, и сама не ожидавшая от отца непривычного осуждающего тона, лишь утвердительно кивнула головой. Люба нарочито медленно, шаркая тапками по ковровому покрытию, утащилась в свою комнату.
Сергей Иванович прошел за ней и плотно притворил дверь.
Вернувшись на кухню, встал перед дочерью и ехидно поинтересовался:
– Пополам имущество делить будешь, говоришь? И чье имущество? Его? Пополам оно делится в том случае, если вклад был равный. А ты, голуба, только проматывала то, что зарабатывал муженек. Так что твоего там ничего нет. Любой судья, узнав о твоем образе жизни, отправит тебя восвояси. И получает Владимир дивиденды от своих акций, которые, к твоему сведению, пополам не делятся, неважно, законная ты жена или нет. Спроси мать, она у нас юрист все-таки, присудит ли суд тебе не половину, а хотя бы часть имущества?
Дочь вопросительно посмотрела на мать и потерла болезненно запульсировавшие виски, предчувствуя крушение амбициозных замыслов. Та нехотя признала:
– Ну, тебе вряд ли что-то можно высудить. Только Любе. Но Владимир пообещал тебе с дочерью квартиру. Это, мне кажется, оптимальный вариант. Не стоит с ним ссориться. Думаю, если ты подашь на раздел имущества, только настроишь его против себя еще больше. – И горестно признала: – Похоже, что ты действительно доигралась. – Она с осуждением посмотрела на хорохорившуюся Светлану, еще не осознавшую произошедшую в ее жизни кардинальную перемену. – Боюсь, ты еще об этом ох как горько пожалеешь!
Через месяц, стоя в приемной суда, Владимир с непривычно щемящим чувством держал в руке тонкий листок с постановлением мирового судьи о расторжении брака. Фальшивого брака было не жаль, а вот десяти лет серой жизни – жалко.
В этот же день заехал на квартиру к бывшим родственникам. Светлана с отцом его уже ждали. Непривычно тихая теперь уже бывшая жена повела его к нотариусу. Оформление покупки двухкомнатной квартиры в одном доме с родителями заняло всего пятнадцать минут.
Не вдаваясь в разговоры, поехал обратно. Нажимая на педаль газа, с трудом сдерживался, чтобы не разогнаться за сто километров, хотя асфальт был скользким от первой изморози. Хотелось взлететь от ликующего чувства – свободен и может делать всё, что сочтет нужным! А необходимо только одно – отыскать запавшую в душу владелицу насмешливых синих глаз.
Она неотступно снилась ему всё последнее время. Так сладко было ее обнимать, прижимая к груди. Но стоило наклониться к ее губам, как она растворялась в окружающей темноте, и он просыпался, распаленный и неудовлетворенный, в отчаянной жажде ее тепла.
Но как ее найти? От нее осталось только имя. Он произнес нараспев, прищурившись, как кот: Татьяна. В который раз с досадой подумал, – ну почему, почему не посмотрел на номер машины? Так залюбовался ее чистым профилем, что не смог оторваться. Даже в голову не пришло опустить глаза ниже и запомнить номер.
Посомневавшись, как бы ненароком спросил у Кузьмича, помогавшему ее водителю грузить картошку, не запомнил ли тот случайно номер УАЗика. Ушлый дядька сразу всё просек и сочувственно ответил, поблескивая хитренькими глазками:
– Нет, не обратил внимания. Кто ж знал, что понадобится?
А вечером за ужином рассказал жене, что управляющий разыскивает женщину, проезжавшую мимо в сентябре.
– Мне еще тогда странным показалось, что он к ней почти вплотную подошел. Я уж грешным делом думал, что обнимет. Да еще имя с фамилией выпытывал, кто такая, и где живет. Мне, конечно, не всё было слышно, далековато стояли, но и из того, что услышал, ясно было, что он к ней клинья бил. Улещал, одним словом.
Клавдия не поверила, скептически посмотрев на мужа и наморщив загорелый за лето до коричневого цвета лоб. В отличие от субтильного мужа она была женщиной мощной, в теле. Как говорится, кровь с молоком. Но жили они дружно, поднимая четверых ребятишек. Изредка, правда, попивали, опять-таки вместе, как водится в дружных русских семьях.
Поставила перед мужем тарелку густых наваристых щей, подала гнутую алюминиевую ложку и села напротив, откровенно высказывая свое сомнение:
– Да ты и не понял, небось, что расслышал! Они, может, о деле каком говорили! Управляющий ведь строгий мужчина, ему не до твоих глупых шашней.
Кузьмич фамильярно ущипнул жену за мягкое место. Та подскочила и свирепо погрозила ему кулаком. Хотя она и не была против подобной формы ухаживания, но порядок есть порядок.
Он высокомерно посмотрел на недалекую женщину.
– Да уж, будто я и не мужик, и что с бабами делать, не знаю. Ни разу бабу не уламывал! О деле они говорили, как же! У него аж глаза горели, когда он на нее смотрел! Да я уверен, что он и с женой-то развелся из-за нее, хотя и давно надо было это сделать!
Клавдия небрежно взмахнула рукой, отмахиваясь от его глуповатых выводов. Кузьмича даже перекосило от неверия жены в его дедуктивные возможности. Он упрямо добавил, пристукнув кулаком по столу, правда, слегка, чтобы ненароком не разозлить жену:
– Если бы он ей честно о семье не сказал, дело бы точно в постельке кончилось. Я что, мужика в гоне не различу, что ли? Да я и сам такой, когда после месяца в поле к тебе приезжаю…
Поправив гнутую ложку, пробурчал, что надо нормальные ложки купить, надоело этим старьем суп хлебать, и принялся за еду, считая жену бестолковой курицей.
Клавдия пожала мощными плечами и замолчала, прикидывая, что в рассказе мужа правда, а что домыслы. На следующий день, не считая нужным хранить чужие тайны, поделилась наблюдениями мужа с парой-другой встретившихся по дороге на работу подружек, и еще через день всё Охлопково было в курсе безответной любви своего управляющего.
