Мария Воронова - Клиника верности
Колдунов сочувственно вздохнул.
— Я тоже думал сначала морду ему бить, — продолжал Илья Алексеевич. — Но что это даст? Скажет мне: лучше надо было дочь воспитывать — и будет прав. Только скандал и лишние унижения. Да она и не говорит мне, кто он такой, бережет негодяя.
Подумав, Ян Александрович захлопнул записную книжку и убрал в портфель.
— Бедняжка, как же так получилось? Вроде разумная девочка.
— Какой смысл теперь это обсуждать? Надо что-то делать.
— А что сделаешь? Теперь она сама должна решать, что ей хуже — внебрачный ребенок или угроза вовсе остаться без детей. Как решит, так и будет. Врача я найду, но риск бесплодия все равно останется. Слушай, а может быть, вам с женой на себя этого ребенка записать? Вы еще не вышли из детородного возраста, никто особо и не удивится.
Колдунов загорелся собственной идеей и принялся убеждать Илью Алексеевича действовать по этому сценарию. У него куча знакомых в родильных домах и женских консультациях, можно будет сразу поставить Алису на учет по документам матери. Когда же Алиса родит, Ян Александрович лично оформит ей академический отпуск по какому-нибудь заболеванию, так что она сможет спокойно сидеть с ребенком. Ну а когда Алиса найдет себе мужа, ситуация как-нибудь утрясется.
— Уймись, Колдунов. Ты несешь бред.
— Почему это? Прекрасный выход из положения.
— Ты что, мою жену не знаешь?
— А да. Извини.
— Понимаешь, Ян, мы с Алисой все обсудили. Она не боится стать матерью-одиночкой. Я тоже с радостью стану дедом, меня не конфузит, что я, так сказать, обрету внука, не обретя сына. Всякие там соски, пеленки, бессонные ночи, безденежье — это такие мелочи! Насчет Алисиного образования я совершенно спокоен, можно устроить, что ей даже год терять не придется. Единственное, чего мы боимся, — это моя жена. Ян, она Алису изведет, пока та не сделает аборт. А потом всю оставшуюся жизнь будет корить этим абортом. Скажет: «Я не допущу, чтобы моя дочь родила внебрачного ребенка!»
— Так и не допускала бы! — неожиданно зло сказал Колдунов. — Прости, конечно, но если кто действительно виноват в ситуации, так это она. Алиске сколько? Двадцать?
— Девятнадцать.
— Совсем ребенок. Мозгов Господь еще не выдал. В этом возрасте мамам приходится за дочек думать, так что твоей жене нужно не выступать, а каяться.
Илья Алексеевич вскочил и принялся расхаживать по аудитории. Старые доски заскрипели под его шагами.
— Ян, Тамаре этого не объяснишь! Боже, я как подумаю, меня оторопь берет. Дочь беременна, хочет рожать. Она ведь хочет этого ребенка, Колдунов! Если бы не хотела, то потихому бы избавилась, я бы ничего и не узнал. Она мне все рассказала только с одной целью — вдруг я как-нибудь так придумаю, что ребенок сможет появиться на свет. Она решается на отчаянный шаг, но не боится ни того, что одной придется поднимать ребенка, ни того, что не сможет выйти замуж, нет. Ей все нипочем. Единственное, что ее реально пугает, — это собственная мамаша. И я тоже хорош. Если бы не жена, сказал бы: рожай и ни о чем не беспокойся — но как подумаю, что она устроит…
— Илья, но ребенок действительно осложнит Алисе жизнь даже без мамашиных скандалов. Ты человек взрослый, должен понимать. Прежде чем оставлять его, нужно хорошенько все взвесить. А Тамара поорет и перестанет. В конце концов, объясни ей ситуацию сам, уговори не ругать Алису слишком сильно. Понятно же, что она попалась не из склонности к разгулу, а по наивности.
Илья Алексеевич фыркнул:
— За двадцать лет совместной жизни мне ни разу не удалось в чем-то убедить жену. Иногда мне кажется, она вообще меня не слушает.
— Почему?
— Так уж получилось. Я женился студентом, без жилья и с одной стипендией. Пришел в семью жены нищим. Я жил под их кровом, ел их хлеб, как-то неловко было качать права в такой ситуации. А потом, когда я стал хорошо зарабатывать, стереотипы уже сложились.
— Понятно, — протянул Колдунов сочувственно. — У меня в первом браке было примерно так же. Поэтому я и женат второй раз.
Помолчали. Колдунов защелкал своим пультом, вызывая на экране то таблицы, то жутковатые фотографии этапов операций. Илья Алексеевич отвернулся. Он плохо переносил вид крови, поэтому и не пошел в свое время на хирургию.
Вдруг вспомнилась теща. Это была высокая сухопарая женщина, которую Илья Алексеевич за все годы, что они жили вместе, ни разу не видел в халате и без легкого макияжа. Всегда прямая удлиненная юбка, элегантная блузка, кожаные туфельки и непременная шаль: зимой — ажурный оренбургский платок, летом — кружево. Первое время он страшно боялся этой внушительной дамы, робел в ее присутствии настолько, что начинал глупо смеяться и отвечать невпопад. Однажды он пришел к Тамаре, тогда еще невесте. Дверь открыла будущая теща. Смерив его холодным взглядом, она сказала:
— Тамары дома нет, я отправила ее в магазин, чтобы мы с вами могли побеседовать наедине. Прошу вас, проходите.
Она отвела сомлевшего от смущения Илью в кабинет мужа, известного микробиолога. Сев за старинный письменный стол резного дуба, жестом предложила ему кресло напротив. Илья неловко устроился на краешке, мрачно глядя, как Лариса Петровна заправляет папиросой длиннющий мундштук и прикуривает. Ему она тоже предложила сигарету, но Илья отказался. Дымить в обители ученого, по монографиям которого они изучали микробиологию в институте, показалось ему святотатством.
— Итак, молодой человек, вы хотите жениться на моей дочери.
Он кивнул.
— Надеюсь, вы понимаете, что, став мужем Тамары, вы не только получаете законное право спать с приглянувшейся вам девушкой, но и становитесь полноправным членом нашей семьи.
Илья пробормотал, что да, он это понимает. Будущая теща милостиво кивнула и неторопливо затянулась, после чего изящным движением стряхнула пепел со своей сигареты.
— Я долго готовилась к этому разговору, Илья. Он может показаться вам неприятным, возможно, некоторые мои слова обидят вас, но, поверьте, я желаю вам только добра. Дело в том, что семья, в которую вы скоро войдете, имеет весьма благородные корни. Нашим родителям удалось сохранить традиции, принятые в хорошем обществе, и мы с Константином Петровичем воспитывали детей в этих традициях. Не скрою, мы бы хотели породниться с такой же благородной семьей, но наша дочь выбрала вас, и мы должны уважать ее выбор.
Илья покосился на Ларису Петровну. Правильно истолковав его взгляд, она подняла ладонь, как бы защищаясь от справедливых возражений.
— Илья, простите мне этот оборот речи. Я ни в коем случае не хочу умалить достоинств семьи, в которой воспитывались вы. Тамара ввела вас в дом как своего жениха, и я успела составить о вас самое хорошее мнение. Константин Петрович знает вас лично, и, по отзывам других преподавателей, он считает, что ваша репутация не оставляет желать лучшего. Я не знакома с вашими родителями, но им удалось воспитать прекрасного сына, следовательно, они заслуживают всяческого уважения, которое и будет им оказано, как только мы познакомимся. Я могу твердо обещать, что при любых обстоятельствах, как бы ни складывались отношения между вами, Илья, и членами нашей семьи, ваших отца и мать мы будем воспринимать как близких и почитаемых родственников.
