Вячеслав Прах - Кофейня
В комнате было прохладно, балкон так и оставался открытым, но нам тогда прохладно не было. Только когда за окном стемнело, обессиленный и насытившийся по самое не могу, я встал и, выйдя на балкон, закурил. День сегодня был прекрасный, как и вечер. Надеюсь, ночь будет спокойной и глубокой. Я хотел спать, как никогда раньше, и сразу уснуть: приятная усталость была лучшим снотворным во все времена.
Наутро меня ожидал сюрприз…
День четвертый. «Сюрприз»
К большому удивлению, в этот день меня разбудил не грохот разбитых тарелок, не шум за открытым балконом, и даже не будильник. Запах… И, к еще большему удивлению, запах не подгоревших тостов или яичницы с беконом, а приятный запах, пробуждающий аппетит. Зайдя на кухню, я не поверил своим глазам. Сначала я подумал, что это сон, и это бы все объяснило, но, ущипнув себя за левую руку, я пришел в сознание. Это не сон, и она в моей синей рубашке была наяву. На столе стояло только приготовленное мясо по-французски, его запах вызывал аппетит, и внешне все выглядело достаточно изысканно. Две чистых тарелки, возле каждой – вилка и нож, два бокала и бутылка сухого вина, а на середине стола стояло ее главное блюдо. Честно говоря, сказать, что я был удивлен – это ничего не сказать, абсолютно.
– Доброе утро, – сказала она, увидев в моих глазах растерянность и отрицание происходящего.
Ответить ей в этот момент я не мог: прокручивал в голове разные версии, начиная от глубокого сна и заканчивая галлюцинациями, которые могли вызвать какие-то таблетки, что она подсыпала в воду перед сном. Слишком все настоящее, чтобы оказаться реальностью.
Пощечины от этой хрупкой ручонки я, конечно, не ожидал. Но пришел в себя моментально, и ее действия не оказались напрасными.
– Ну, как ты, проснулся? – глядя мне в глаза, спросила она, а затем добавила: – Или еще раз тебя взбодрить?
– Нет, все в порядке. Благодарю, – бодро ответил я, чтобы не получить от нее очередной порции нежности.
Значит вот как. Готовить она умеет и, судя по запаху, достаточно хорошо. Какие еще сюрпризы меня ожидают?
– Ты никогда не сталкивался с женщинами? – спросила она, смотря на меня удивленными глазами.
Сталкивался ли я с женщинами? Хороший вопрос. Сталкивался пару раз в метро или общественном транспорте, но там все друг друга толкают, особенно в час пик.
– Нет, – серьезно ответил я.
– Врать у тебя получается намного хуже, чем готовить, – с улыбкой заявила она.
Если она знала ответ, то зачем тогда спрашивала? Женщина…
– Переступившие порог твоей квартиры, наверное, и дня не продержались в ней. Бедные девушки, – с насмешкой продолжила она.
«Почему же? Два дня – рекорд, хотя признаю, ты его побила и, я бы даже сказал, растоптала», – про себя ответил ей. Но вслух этого комплимента от меня не дождешься.
– Давай завтракать, пока не остыло. Не терпится оценить твои старания…»
За окном уже было темно, но даже тусклый свет лампочки не мог оторвать Розу от этой книги. Только посмотрев на часы, она заметила, что выкурила почти пачку своих крепких «Lucky Strike». За день, кроме кружки выпитого кофе, она ничего не съела, но и голода не ощущала. Это было из-за сигарет, любой курильщик знает: чем больше куришь, тем меньше аппетит.
Закрыв книгу, она направилась в ванную, чтобы расслабиться в теплой воде и, как ребенок, сдувать из себя пену. Но, как оказалось, просто так отойти от книги она не смогла, все ее мысли были погружены в нее, и никакой слой воды не в силах был смыть эти мысли.
Уснуть Роза смогла только под утро…
***
Утро… У всех оно такое разное, но одинаково приходит ко всем. Точное, как стрелки часов, для одного – прекрасное, а другой не рассмотрит его цвет. Для одних это утро первое, для других, не успевших его рассмотреть и почувствовать, – увы, последнее…
Так устроен механизм. И его запчасти всегда верны и глухи, как старые настенные часы.
«Шесть двадцать девять», – взглянув на часы, сказал про себя он, тот, чье имя не было известно Розе. Это утро он ждал долгих и мучительных два года, представляя каждую минуту и секунду этого момента. В каждом дне вел немые монологи и, наконец, время пришло. Он был готов и решителен, без всякого сомнения и страха. Пора…
Искать долго не пришлось. Париж, как обычно, мел улицы на углу соседнего дома. В тех самых старых джинсах и сером свитере. Наблюдая за ним, невозможно было не заметить, что работал он чисто и увлеченно, не оставляя после себя следов.
Ледяной ствол револьвера уперся прямо в его затылок, только после этого Париж застыл на месте. Конечно, он слышал тихие шаги сзади и эту ситуацию мог предотвратить еще до ее начала, но…
– Намного страшнее ожидание, чем сама смерть, – обреченно, но спокойно сказал Париж.
– Ты боишься смерти?
– Не больше, чем ты меня, – заявил он тому, в чьих руках находилась его жизнь. Затем добавил: – Убить человека не так просто, особенно глядя ему в глаза.
– Медленно повернись лицом ко мне, я удостою тебя такой чести.
Париж обернулся, и теперь ствол касался его лба. Сказать, что им овладел страх, было бы ложью. Ни страха, ни паники, только расширенные зрачки выдавали его учащенное сердцебиение. Дыхание оставалось ровным.
– Пустые глаза наполняются жизнью. Забавное зрелище, – улыбаясь, сказал он.
Париж и правда прокручивал моменты своей жизни, осознавая, что вернуть то или иное он уже не в силах. Не в его положении прощаться с единственным близким человеком его жизни. В тот момент он бы отдал все свое состояние, чтобы этот день наступил позже. День расплаты, который тяжелым грузом он носил все эти годы, прекрасно понимая, что этого дня не избежать никак. Ни капли сожаления, ни слез отчаяния… Он был готов.
– Чувствуешь вкус этих секунд, ценишь последние вдохи воздуха, но при этом остаешься собой. Вот что всегда восхищало в тебе, Париж…
– Стреляй! – процедил он сквозь зубы своему убийце, не отводя от него глаз.
Его рука даже не вздрогнула, нажав на курок. Громкий хлопок…
Париж упал на колени, подавившись воздухом. Задыхаясь, он начал кашлять, будто проглотил огромный ком. Только в эти минуты он почувствовал дикий страх и нечеловеческую панику. В то время как его собеседник уже отдалялся от него, ускорив свой шаг, и, зайдя за угол соседнего дома, вовсе исчез из вида.
– Зачем? – громко прохрипел Париж, вызвав тем самым еще больший кашель.
Слезы наворачивались на его глаза. Он остался жив, глядя в лицо смерти. Попрощавшись с жизнью и не цепляясь за надежду, он был готов уйти. Вот только время его еще не пришло. Блеф…
