Элиф Шафак - Сорок правил любви
Воцарилась тишина.
— Миссис Рубинштейн, я полагаю, вы понимаете, — произнес Скотт, в конце концов вновь обретя голос, — что мы с Дженет любим друг друга.
Опять он про любовь! Неужели люди настолько наивны, что думают, будто любовь все покрывает?
Ничего этого Элла не сказала.
— Я понимаю твои чувства, — произнесла она. — Поверь мне, понимаю. Но ты еще молод, а жизнь очень длинная. Кто знает, может быть, завтра ты влюбишься в другую девушку?
— Миссис Рубинштейн, не хочу быть грубым, но не считаете ли вы, что это относится ко всем людям, включая вас? Кто знает? Может быть, завтра вы влюбитесь в другого мужчину.
Элла хмыкнула, и у нее это получилось громче, чем ей хотелось бы.
— Я взрослая замужняя женщина. Я давно сделала свой выбор. И мой муж тоже. Об этом-то я и говорю. Брак — серьезное дело, и решение нужно принимать с большой осторожностью.
— Вы хотите сказать, что я не должен жениться на вашей дочери, которую люблю, так как могу когда-нибудь влюбиться в другую девушку? — спросил Скотт.
Беседа ни к чему не привела, оба были расстроены и разочарованы. Когда наконец они закончили разговор, Элла отправилась в кухню и стала делать то, что делала обычно, когда ощущала внутренний разлад. Она принялась за готовку.
Спустя полчаса Элле позвонил муж:
— Не могу поверить, что ты звонила Скотту и сказала ему, чтобы он не женился на нашей дочери. Скажи, что ты ничего такого не делала.
Элла тяжело вздохнула:
— Ну до чего же быстро распространяются слухи! Дорогой, позволь мне объяснить.
Однако Дэвид не стал ее слушать.
— Нечего объяснять. Ты поступила неправильно. Скотт все рассказал Дженет, и она ужасно расстроена. Несколько дней она поживет у друзей. Сейчас она не хочет тебя видеть. — Дэвид немного помолчал. — И я не могу винить ее за это.
Вечером не только Дженет не пришла к ужину. Дэвид послал Элле сообщение, что у него возникло срочное дело. Что за срочное дело, он не объяснил.
Такое поведение было не в его стиле. Он мог флиртовать с другими женщинами, мог спать с ними, но вечером всегда возвращался и ужинал дома. Каким бы глубоким ни был конфликт, Элла всегда готовила ужин, и Дэвид всегда, с радостью и благодарностью, съедал все, что бы она ни положила в его тарелку. Он никогда не забывал сказать спасибо — искреннее спасибо, — которое Элла воспринимала как завуалированное извинение за супружескую неверность. И она прощала его. Всегда прощала.
В первый раз муж повел себя с такой откровенной бесцеремонностью, но Элла ругала за это себя. Как всегда, будто «вина» было вторым именем Эллы Рубинштейн.
Когда Элла села за стол со своими двойняшками, сознание вины уступило место печали. И хотя с виду Элла была такой же, как всегда, заботливой матерью, она чувствовала, как в ней поднимается волна отчаяния, а во рту вдруг появился острый привкус желчи.
Когда с ужином было покончено, она еще долго сидела одна за кухонным столом, ощущая в наступившей тишине что-то тягостное. И вдруг та еда, которую она постоянно готовила, да и вообще весь домашний труд показался ей отупляюще скучным. Элле стало обидно за себя. Она жалела, что не сумела правильно распорядиться своей жизнью, а ведь ей уже стукнуло сорок. В душе у нее много любви, но кому она нужна?
Элла вернулась мыслями к «Сладостному богохульству», так ее заинтриговал характер Шамса Тебризи.
«Хорошо бы кто-нибудь наподобие него оказался рядом, — мысленно пошутила она. — С таким человеком ни одного дня не было бы скучно!»
В это мгновение Элла мысленно увидела перед собой высокого, мрачного вида таинственного мужчину в кожаных штанах, в куртке мотоциклиста, с длинными, до плеч, черными волосами; он управлял сверкающим красным «харли-дэвидсоном» с красными кисточками, свисавшими с руля. Она улыбнулась ему. Симпатичный сексуальный суфий быстро ехал по пустынной дороге. А неплохо было бы с таким парнем попутешествовать автостопом!
Интересно, что Шамс прочитал бы по ее ладони? Может быть, он объяснил бы ей, почему время от времени ее мысли становятся такими мрачными? Или почему ей одиноко, хотя у нее большая и любящая семья? И каких цветов ее аура? Насколько они яркие? И вообще — что в ее жизни было ярким в последнее время? Или не в последнее время?..
Именно тогда, сидя за кухонным столом, Элла поняла, что, несмотря на все свои высокие слова, несмотря на умение сохранять присутствие духа, в глубине души она все еще мечтает о любви.
Шамс
Март 1242 года, постоялый двор в пригороде Самарканда
Больше дюжины усталых путников, погруженные каждый в свой сон, спали на верхнем этаже постоялого двора. Мне пришлось переступать через чьи-то голые ноги и руки, пока я добрался до своей свернутой постели, от которой воняло потом и плесенью. Лежа в темноте, я перебирал в уме события прошедшего дня, вспоминал, не было ли божественных знаков, которые я по своей торопливости и невежеству не сумел оценить.
Еще в детстве у меня были видения, и я слышал голоса. Я постоянно разговаривал с Богом, и Он не оставлял меня без ответов. Иногда я легко возносился наверх, на седьмое небо. Иногда проваливался в какую-то глубокую яму, скрытую между могучими дубами и пахнущую землей. Тогда я терял аппетит и мог не есть помногу дней. Меня ничто не пугало, и со временем я научился не болтать попусту о своих видениях. Люди обычно относятся с пренебрежением к тому, чего не понимают. И в первую очередь я запомнил именно это.
Первым человеком, который неправильно истолковал мое видение, был мой отец. Мне исполнилось лет одиннадцать, когда я стал каждый день видеть своего ангела-хранителя, но был настолько наивен, что думал, будто это свойственно всем. Однажды, когда отец учил меня мастерить сундук из кедра, желая в будущем видеть во мне плотника, как и он сам, я рассказал ему об ангеле-хранителе.
— У тебя слишком богатое воображение, сын, — сухо отозвался он. — Лучше держи такие вещи при себе. Ни к чему нам вновь привлекать внимание соседей.
Дело в том, что несколькими днями раньше соседи пожаловались на меня родителям, что я, мол, странно себя веду и пугаю их детей.
— Я не понимаю тебя. Почему ты не можешь согласиться с тем, что ты похож на своих родителей? — спросил отец. — Все дети похожи на своих отцов и матерей. И ты тоже.
Тогда я понял, что, несмотря на свою любовь к родителям и их любовь ко мне, мы совсем разные.
— Отец, я из другого яйца, нежели твои остальные дети. Представь, что я утка, выкормленная курицей. Я не домашняя птица, которой предстоит всю жизнь провести в одном курятнике. Тебя вода пугает, а в меня она вселяет силы. В отличие от тебя я умею и буду плавать. Мой дом — океан. Если ты со мной, поплывем вместе. Если нет, перестань мне мешать и оставайся в своем курятнике.
