Валерий Волченко - Азиатский роман. Необыкновенная история
Когда Прилепский первый раз появился в комнате, он обстоятельно разложил вещи в своей тумбочке и предложил мне пойти покурить. Я к курению равнодушен, но пошёл ради знакомства. В курилке Прилепский достал из кармана шикарную коробку дорогих сигарет «Тройка», взял сигарету в зубы.
– Закуривай! – он театральным жестом протянул мне коробку. – Ой, извини, последняя осталась, последнюю не забирают, – он, спрятал коробку в карман.
– Да ничего, обойдусь, – ответил я и подумал, что у Аркадия редкие зубы, вероятно большой врун. Этот эпизод оставил во мне какой-то неприятный осадок. Впоследствии, я замечал, как Прилепский неоднократно проделывал такой трюк с «Тройкой».
Исходя из его прикида и прочей экипировки я бы не сказал, что Арканя из малообеспеченных. Но он постоянно занимает деньги, у всех подряд, по мелочи, а потом забывает возвращать. Доходит до того, что у него приходится выпрашивать свои же вещи или деньги. Прилепский неделю не вылезает из моего отличного китайского свитера, а ведь просил лишь разок сходить на свидание.
Меня коробит от его привычки выставлять напоказ интимные подробности своей жизни. Но я не возникаю, приучаю себя терпеть, в работе контрразведчика придётся столкнуться с чем угодно.
Вечером Прилепский начал хвастать своей очередной пассией.
– Зиночка у меня! Что лицо, что фигурка, всем взяла! – восторженно, визгливым голосом, рассказывает он. – Женюсь, пора остепениться. А в постели она мне и говорит: «Аркашенька, какой ты большой!»
– Не может быть! – категорично возразил курсант из соседней комнаты Журавлёв. – Ты же метр с кепкой.
– А дурное дерево в сучок растёт! – хохотнул кто-то. Вокруг уже собрались любители пикантных подробностей. Прилепский замолчал, пикироваться с толпой не в его правилах. Он достал из тумбочки и развернул какой-то блёкло-синий свитер, протянул мне.
– Возьми, совсем новый. Твой не могу вернуть, младший братишка одел без спроса, какие-то шакалы его избили и раздели.
– Арканя, ты мне хочешь впарить эту дерюгу, которой цена двадцатка в базарный день, вместо моего шикарного китайского свитера? Мой шестьдесят стоит! – возмущению моему нет предела.
– Стоил, когда был ненадёванный, – начал торговаться Прилепский.
– А я его два раза всего одевал. Ты больше моего носил.
– Сам мне давал, не украл же я, – упирается Арканя.
Вот же какая тварь, морду ящиком и, хоть в глаза ему нассы. А какой свитер был! Яркого, насыщенного алого цвета, мягкий, пушистый, излучающий тепло. Его подарила мне мать на день рождения ещё во времена советско-китайской дружбы, он тогда мне велик был и долго лежал в ожидании своего часа. На нём даже брендовая этикетка «Дружба» была.
– Короче, Арканя! Гони мой китайский или шесть червонцев!
Страсти накаляются, дело явно идёт к мордобою. Народу в комнате значительно прибавилось.
– А ты к замполиту сходи, он Аркашку быстро вразумит! – посоветовал кто-то мне.
– К замполиту не пойду, а зубы твои, Арканя, точно забью в глотку!
– Ну и дурак будешь, тогда Арканька пойдёт к замполиту.
Вероятно, Прилепского не устраивал ни один из вариантов: ни замполит, ни зубы в глотке.
– Да ладно! – миролюбиво произнёс он. – Бери этот и двадцатка сверху. Годится?
– Хорошо, договорились, – скрепя сердце согласился я, понимая, что в любом случае, роскошного китайского свитера мне не видать, как своих ушей.
Мы будущие контрразведчики. Преподаватели говорят, что наши учебные дисциплины не отличаются от тех, что изучают разведчики. Они всячески стараются убедить нас в том, что контрразведчик умнее разведчика, иначе шпионы были бы неуловимы. Но мы, обсуждая между собой этот вопрос, приходим к противоположным выводам.
– Кто сказал, что разведчик глупее контрразведчика? – вопрошает на перерыве в курилке отличник Олег Кулибаба. – У нас по всему миру разведка, а много ли их поймали? Раз – два и обчёлся!
– Это верно. Наши контрразведчики тоже не блещут, Пауэрса поймали, да Пеньковского разоблачили, а больше и не слышно.
– Разве Пауэрса контрразведчики сбили? Я думал ракетчики, а поймали колхозники! – слышится чей-то иронический голос.
– Лапшу вешают преподы.
– Потому и вешают, чтоб не заваливали рапортами о переводе.
– Что бы вы ни говорили, а разведка, это совсем другая жизнь. Другие страны, постоянное чувство опасности, экзотика, – продолжает Кулибаба. – А что ждёт опера-контрразведчика в Союзе? Скучная рутинная работа! Охота на инакомыслящих, на рассказчиков политических анекдотов, короче, борьба со своим народом.
– Вот только утрировать не надо, развёл здесь западную пропаганду! – перебил Кулибабу курсант, с талантливым лицом комсомольского вожачка, Пучков. – Ты забыл, что есть шпионы, есть игра с разведкой противника и много ещё интересного в работе контрразведчика.
– Брось, Пучков! Где ты игру видел, в кино? Мы здесь не на комсомольском собрании. Кто ты такой, чтобы меня учить. Хочешь накапать? Беги, стучи! – оборвал Пучкова Кулибаба.
Откровенно говоря, любой из нас с радостью пошёл бы служить в ПГУ11, да кто возьмёт, туда попадают по большому блату. Позже, когда шли на обед, Прилепский продолжил этот разговор:
– У меня дядя в МИДе работает. Так что не переживай, нам с тобой места в разведке обеспечены.
– Тебе может и обеспечено, а у меня дядя слесарем работает.
– Ты за кого меня принимаешь!? – возмутился Арканя. – Неужели я только о себе думаю? Буду разговаривать с дядей за нас обоих. Мать к нему зашлю, она его быстро уговорит.
А Олег Кулибаба, как-то незаметно, исчез с той поры, словно растворился, был и нет его.
Сегодня Прилепский превзошёл самого себя: пригласил меня в кабак, предупредительно уведомил, что все расходы его. Я ему понадобился, пока не могу понять зачем.
– Сейчас зайдём за Зиночкой, я её тоже пригласил. Пора мне с ней разбегаться, – по дороге начал Прилепский.
– Чего так, вроде обожал её, жениться собирался? – спросил я.
– У неё, оказывается, ребёнок где-то в деревне у бабки. Ну нет у меня к ней любви, зачем себя насиловать!
– А я тебе зачем? Развод не свадьба, свидетели не требуются, – допытываюсь я. – Жеребец на замену что-ли?
– Понимаешь, любовь глупа, я ей сдуру золотое кольцо подарил. Забрать бы надо.
– Забери!
– Мне самому как-то стрёмно назад требовать. Тебе проще, ты посторонний.
Зиночка оказалась прехорошенькой, понятливой и покладистой девочкой. За скудным столом, на котором махонький графинчик с водкой, да по тарелке салата из помидоров, Прилепский многословно и витиевато изложил ей версию о несходстве характеров.
– Это из-за того, что у меня ребёнок? – в упор спросила Зиночка. – Ты даже не видел его, а бежишь, как от огня!
– Зиночка! Ты бы не могла вернуть ему кольцо? – ускорил я развязку, отлично зная Прилепского и понимая ненужность дальнейших излияний.
– Да верну я кольцо, не думайте, что зажимаю! – она встала и пошла к выходу.
– Ну что, двинули! – заспешил Арканя, проглатывая остатки салата.
На другой день он показал мне тоненькое золотое колечко и сказал: «Два грамма. Чуть не улетело коту под хвост».
Глава шестая
После работы, Маринка – стройная, красивая девятнадцатилетняя девушка, решила зайти к подруге Виктории, узнать о её делах, давненько не виделись. Марина коренная ленинградка, очень гордится этим и за город почитает лишь родной Питер. Всё остальное для неё провинция, деревня. Даже Москву Маринка называет большой деревней.
На ходу она размышляет: «Почему другим везёт в жизни по-настоящему, а мне только по мелочёвке. Взять Вику, приезжая деревенская дурёха, хотя и хороша собой, живёт в отличной двухкомнатной кооперативной квартире, доставшейся от умершей тётки по наследству. А чем я хуже её? Почему я должна ютиться в тесной коммуналке? Вот, с младшим братом опять повздорила и все из-за тесноты, никакого тебе личного пространства. Конечно, такими подругами, как Вика, не бросаются. Она хоть иногда и достаёт своей простотой, но эта простота в ней и притягательна. Все нынче хитрят, ищут свою выгоду, а Вика без хитростей, бескорыстная. И квартирой её всегда можно воспользоваться. Пожалуй, поживу у неё немного, отдохну от своих».
Размышляя, Маринка успевает замечать восхищённые, призывные или откровенно похотливые взгляды встречных самцов. Её слух ласкают доносящиеся реплики: «Клёвая чувиха! Потрясная тёлка! Во мочалка! Великолепная самка!» И сердце веселее стучит в груди, вызывая неуёмную жажду жизни. Чем ближе подходит Маринка к дому Виктории, тем больше уверяется, что жизнь не так уж и плоха.
Зайдя к подруге, Марина не узнала её, Виктория стала какой-то нервной, слезливой.
– Вика, что случилось? Рассказывай!
