Наталья Миронова - Случай Растиньяка
Комбинат перехватили у него под носом внаглую, он и оглянуться не успел. Несколько раз мгновенно перепродали, чтобы он концов не нашел, а потом опять выставили на продажу, но уже по другой цене. Только теперь владельцем пятидесяти одного процента акций числилось государство, а с таким владельцем хрен поспоришь. Голощапов озверел и пошел войной. Больше всего ему хотелось дознаться, кто его кинул.
Комбинат он купил. Не по задранной цене, но и не по той, начальной, под которую велись все расчеты. А вот тайны так и не узнал, даже получив наконец на руки заветные документы. По документам выходило, что предпоследним владельцем числился некий бизнесмен из Донецка. С каких это пор российские природные ресурсы у нас донецким продают? Никогда такого не было! Правда, Голощапов и сам был родом с Украины, но это было давно и неправда, как в народе говорят. Он давно уже российский гражданин. А тут приобретателем, уступившим свою долю российскому государству в лице областных властей, оказался некий Криворучко, отбывший на ПМЖ в Канаду.
Голощапов пробил его по базе, связался со своими украинскими друзьями и налетел на сюрприз. На него смотрело с фотографии до боли знакомое лицо гарного парубка с полуопущенным левым веком: Мэлор Подоляка!
Ну, подлюка, сказал себе Голощапов, живым не уйдешь. Мэлор давным-давно вернул ему с процентами одолженные еще в прошлом веке пол-лимона, видно, у кого-то перезанятые, потому что ту схему с отъемом собственности через отложенное финансирование они так и не осуществили: Герман отсоветовал. Но теперь Мэлор покусился на нечто большее, чем пол-лимона, и от расправы не ушел. Голощапов достал-таки его в Канаде, правда, допустил просчет. Надо было сперва выпытать у гада, кто его на эту схему подвиг, а Аркадий Ильич погорячился и выкинул сразу пикового туза. Поэтому Мэлор Криворучко умер легко, так и не узнав своего счастья: мог бы сперва помучиться.
И без Мэлора ответ маячил перед носом. Элементарно простой ответ: Лёнчик. Тут не надо быть гением сыска, чтобы догадаться. Ведь и ту давнюю схему, зарубленную Германом Ланге, подсказал подлюке Подоляке Лёнчик Фраерман. Навряд ли Лёнчик выкупал комбинат сам. У него таких денег отродясь не водилось. Нет, Лёнчик работал за комиссионные: придумал схему увода, слил кому надо инфу в нужный момент… Лёнчик ведь был в курсаЂх с самого начала, когда Голощапов только задумал прибрать к рукам Васильевский ГОК…
Был кто-то другой, кто-то с деньгами. Кто-то, в жадности не уступающий самому Голощапову. Лёнчик этому «кому-то» помог. Но зачем ему это? – с тоской думал Аркадий Ильич и не находил ответа. Столько лет жили душа в душу… Голощапов его в люди вывел… Да кем бы он был, этот сукин сын Лёнчик, камса бесштанная, без Голощапова? Вот уж правду говорят: не делай людям добра – не получишь зла. И что теперь? Аркадию Ильичу страшно и муторно было об этом думать. Убрать Лёнчика можно, но сложно. Так и погореть недолго!
Но и спускать обиду нельзя. Аркадий Ильич решил поквитаться с Лёнчиком при случае и стал следить за ним, как паук за мухой. Сдать бы Лёнчика в обработку к нужному человеку – вот хоть к Вахаеву! – он бы живо и заказчика назвал, и поведал бы… как это там?… Насчет Гришки Отрепьева и литовской границы?
Голощапов силился вспомнить шутку из любимого фильма и не мог, мысли путались. Он бросил эту мысль, нестоящую, и начал другую, важную. У него остался один верный человек: Герман. Жаль только, Герману не все можно доверить: чистоплюй. Про знакомство с Вахаевым, скажем, Голощапов распространяться не стал. Даже обмер, когда Герман спросил, знает ли он Вахаева, но виду не подал. Уж больно мерзкий тип этот Вахаев. Пару раз исполнял специфические поручения, но сам Аркадий Ильич брезговал к нему обращаться. И что там Вахаев задолжал Герману, не стал выяснять.
Герман уговаривал его и с Васильевским ГОКом не связываться, и даже за Мэлора Подоляку вступался, хотя сам терпеть его не мог. Но тут уж Аркадий Ильич пошел на принцип: так подлюке и надо! Чтоб у Голощапова кусок из-под носа увести и в живых остаться? Не было такого никогда и не будет.
А вот насчет ГОКа Герман оказался, пожалуй, прав: не стоила овчинка выделки. Нет, если бы взять по начальной цене… Конечно, Герман довел ГОК до ума. Не пропадать же собственности, раз уж она твоя! Но Голощапову пришлось признать, что это становится все тяжелее и тяжелее. Чиновная братия оборзела вконец: берут взятки и тут же забывают, тут же им добавки подавай. Раньше взятка была вполне солидной гарантией, что оплаченная услуга будет оказана, а теперь… Куда катится мир?
И тут раздался звонок. Выслушав Германа, Аркадий Ильич сразу позвонил в аэропорт. У него давно лежали билеты с открытой датой, и он подтвердил заказ. Для себя и для Зольки. Надо было ее, суку, тут оставить, но… все ж таки дочь… Стерва, а не дочь, сука поганая.
Позвонил по внутреннему на ее половину.
– Собирай манатки и в аэропорт. Герман Вахаева взял. С поличным.
Изольда что-то взвизгивала, верещала в интерком, он не слушал. С каждой минутой ему становилось все хуже и хуже. «Неужели это конец?» – подумал Голощапов без особого даже страха, но с тоской, причем тоску нагоняла как раз мысль о бегстве во Францию.
Вдруг с ослепительной яркостью всплыло в уме воспоминание – давнее, еще из детства. Однажды Аркадий Ильич увидел на берегу огромную медузу. Все, кто был поблизости, сбежались на нее смотреть. Видать, высокой волной вынесло ее на берег, а потом волна схлынула, оставив медузу на песке. Добраться до воды не было у нее никакой возможности. Ее полузасыпало песком, она таяла на солнце и напоминала горку грязного целлофана.
Вообще-то Аркадий Ильич медуз не любил. Стрекаются они, да и на вид противные. Он с детства брезговал студенистой массой, даже холодца не ел. А тут вдруг жалко стало эту огромную медузу.
Много Аркадию Ильичу на своем веку повидать пришлось. Убивал, правда, чаще чужими руками, но не раз видел, как допрашивают с пристрастием, а потом кончают. И ничего, смотрел, не отворачиваясь. А как вспомнил медузу, сразу затошнило.
Тут в кабинет к нему ворвалась Изольда, а за ней… за ней Лёнчик. Ну конечно, без Лёнчика не обошлось. Нешто Золька сама такое удумает? Да ни в жисть! Ясное дело, Лёнчик помог! Схему продумал, сучонок.
– Не надо паники, Аркадий Ильич, – заговорил он с ненавистными Голощапову благодушно-покровительственными интонациями. – Мы разберемся. Кто ж поверит уголовнику-рецидивисту, чеченскому бандиту?
– В «крытку» захотела? – не отвечая Лёнчику и обращаясь исключительно к Изольде, заговорил Голощапов. – Ну, милости прошу, только без меня.
– Аркадий Ильич…
– Уйди, Лёнчик, уйди от греха, – прохрипел Голощапов. – За четыре лимона купился, говнюк. Мелко плаваешь.
