Джин Реник - Верь мне!
И есть еще одно «но», о котором я не сказала тебе, подумала Элисон.
Зекери улыбнулся ей через стол, он был рад, что ему, по крайней мере, не сказали «нет».
— Ты хочешь знать о буднях моей жизни? Хочешь поговорить о скучной обыденности, повседневности? Я болею за несколько бейсбольных команд, в зависимости от того, какая побеждает в этом сезоне. Ненавижу мыть посуду. Мне сорок, я вожу Чеви Камаро и воображаю, что это Порш, который я не могу себе позволить, поскольку зарабатываю в год тридцать две с половиной тысячи. Я живу в квартире…
Он остановился, чтобы перевести дух.
— Мне надо помогать ребенку в течение ближайших десяти лет, а потом обеспечить ее учебу в колледже. Я люблю горячие сосиски с горчицей и пивом. Люблю рок-н-ролл. Не люблю шумных пикников. Ну что, я подхожу тебе?
Элисон, наконец, рассмеялась.
— Ты хочешь еще более обыденной обыденности? — продолжал он, пристально глядя на нее. — Я терпеть не могу разбирать свои носки после стирки по парам, подбирая их по цвету. Я всегда стираю свою единственную махровую зеленую мочалку вместе с нижним бельем. Я предпочитаю заливать яичницу кетчупом. Я много смотрю телевизор, играю в лотерею, обожаю розовое кружевное белье… и еще люблю, когда ты смеешься.
Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.
Подошел официант со счетом. Зекери расплатился, дав чаевые. Он ждал ответа Элисон. Свет снова зажегся в ее глазах.
— Да… — начала она. Конечно, да. У нее не могло быть для него другого ответа.
— Я принимаю ответ, — быстро перебил он ее, не давая возможности продолжать. — Я принимаю любой ответ, начинающийся словом «да». Мы обсудим детали позже. А сейчас нам нужно возвращаться в Белиз. Мы еще должны будем придумать, как нам быть с малышом, как объяснить окружающим его появление, — невеселая ухмылка тронула его губы.
— Я действительно…
— Нет, — он остановил ее. — Ты уже сказала мне «да». С этим все. Пошли отсюда.
Он подхватил плетеную корзину и зашагал из кафе. Она засмеялась, встала и последовала за ним.
На окраине Сан-Руиса дорогу преграждали каменные столбы с деревянным шлагбаумом. Это был контрольно-пропускной пункт Гватемало-Белизской границы. Пограничник в форме быстро вышел из служебного помещения и приблизился к машине. Невысокого роста, начинающий седеть мужчина с живыми глазами, в которых читалось неприкрытое подозрение, уставился в лицо Зекери, долго разглядывая его.
— Сеньор, попрошу ваше удостоверение, — сказал, наконец, нелюбезный офицер по-испански, довольно церемонно и, наклонив голову, взглянул в окошко на Элисон. — Сеньора!
— Мы — туристы, сеньор, — ответил Зекери, как можно развязнее, и протянул ему паспорта.
Пограничник тщательным образом изучил влажные еще документы, внимательно сличив фотографии.
— Минутку, — и он отошел, унося паспорта, в помещение контрольно-пропускного пункта.
Элисон вся напряглась, когда увидела, что офицер положил их открытые документы на стол, полистал книгу регистрации и, наконец, взялся за телефон.
— Успокойся, возможно это просто формальности, — сказал ей Зекери. — Не наводи на меня панику.
— Американцы? — внезапно раздалось около машины. К окошку Элисон подошел молодой пограничник.
— Из Соединенных Штатов, — ответила она, нарочно коверкая испанское произношение, чтобы избежать продолжения разговора.
В окно залетела муха и лихорадочно начала биться с громким жужжанием в заднее стекло. А офицер все говорил и говорил по телефону. Не было еще никакого повода бить тревогу, но Элисон чувствовала, как в корзине завозился ребенок. Муха, прожужжав мимо ее лица, уселась на плетеную крышку. Элисон согнала ее и проследила, как она с тупым упорством ударившись несколько раз в переднее стекло, вылетела, наконец, в открытое боковое окно. Элисон чувствовала липкую испарину, выступившую под блузкой по всему телу. Она внутренне сжалась, как преступник, которого могут поймать в любую минуту за руку. Это было безумием. Ребенок — ее. Почему она должна чувствовать себя преступницей?
Наконец, офицер повесил телефонную трубку и вернулся к машине.
— Сеньор Кросс, у нас было сообщение, что вы пропали без вести, — сказал он строго, — я счастлив, что это оказалось не так.
Зекери сердечно улыбнулся пограничнику, напряжение отпустило его.
— Теперь уже все в порядке, — приветливо произнес он. — Просто нас в пути застала буря.
— В наших краях иногда погибают туристы во время сильных ливней, — на суровом лице гватемальца появилось что-то, отдаленно напоминающее улыбку. И протянув им паспорта, он махнул, чтобы их пропустили.
Большой джип медленно въехал в створ ворот и, миновав их, покатил дальше по дороге, пока пограничный пункт не превратился в точку, еле видную в зеркальце заднего обзора.
— Одна граница позади, — Зекери сделал глубокий вдох, чувствуя, как у него поджилки трясутся от пережитого волнения. — Райдер чуть не подвел нас со своим сообщением о нашем исчезновении. Слава Богу, в нем не было упоминания о ребенке.
— Это ужасно, — согласилась Элисон. — Даже имея на руках свидетельство о рождении ребенка, все остальное ужасно трудно будет устроить. Я и не думала…
— Тебе, вероятно, следует заявить о нем в аэропорту Белиза и затем, наверняка, в иммиграционной службе США в Майями. Я не знаю точно, какие они потребуют документы, но одним свидетельством о рождении здесь явно не отделаешься…
Машина подскочила на глубокой рытвине, оставленной дождями. Зекери посмотрел на ее перепуганное лицо и добавил.
— Я позвоню кое-кому из друзей. Мы попытаемся все устроить, как надо.
Она немного успокоилась. Она сделает все, что должна будет сделать. Ребенок жалобно заплакал и заворочался. Элисон, поставив корзину рядом на сиденье, начала помахивать плетеной крышкой, чтобы создать хоть какое-нибудь движение воздуха. День был жаркий и влажный, как всегда в тропиках, и головка младенца взмокла от духоты. Да, она сделает все, |что должна будет сделать. Для ребенка и для Зекери.
Когда они миновали поворот на руины, Элисон почувствовала спазматическую боль в желудке — она вспомнила Луизиту, которая умерла на этой дороге. Луизиту, которой она, Элисон, дала клятву заботиться о ребенке, лежащем сейчас рядом с ней на сиденье.
Все взаимосвязано в мире. Все явления и все люди. Она взглянула в лицо Зекери, сосредоточенно объезжающего неровности разбитой дороги, и ясно поняла, что она хочет присутствия этого человека в своей жизни.
Да, все взаимосвязано. И если она действительно хочет, чтобы он навсегда остался в ее жизни, она обязана еще кое-что сказать ему о себе.
