Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
Его фотографии были удивительно красноречивы. Выражение мальчика было незабываемо. То, что он нигде не был назван, иначе нежели «мальчик», только добавляло ему таинственности. Тесс чувствовала, как у нее наворачиваются слезы, так много от Хэла просвечивало в чертах этого ребенка.
Она закрыла буклет. На обложке был портрет Лауры Блэйк, сделанный специально для выставки. Она действительно была красива: немного за тридцать, в расцвете своей женственности. В лице у нее была открытость, трогательно сочетающаяся с несомненной глубиной.
– Что тебе известно о ее прошлом и происхождении? – спросила она Рона.
– Все отрывочно, – проговорил Рон, вытягивая папку для бумаг из своего дипломата, – и не очень интересно. Она родилась 22 апреля 1933 года в Чикаго. Мать и отец – чешские иммигранты…
– 22 апреля? – прервала Тесс. – Странно… Я тоже родилась в тот же самый день. – Она подумала минутку, а затем сделала знак продолжать.
– Отец ее был портным, – продолжил Рон. – Оба родителя погибли в дорожной катастрофе, когда семья переезжала в Милуоки. Лауру воспитали родственники в Квинзе. Она проучилась семестр в Нью-Йоркском университете, а потом ушла оттуда, чтобы стать швеей. Она встретила своего будущего мужа, некого Райордана, и он помог ей начать бизнес «Лаура, Лимитед». Насколько я понимаю, брак оказался неудачным к тому времени, когда она начала терять интерес к моделированию одежды и занялась фотографией. Развод был ужасным: ее муж отсидел срок за то, что похитил ее после того, как они разошлись. Детей не было.
Кроме одной… Тесс горько улыбнулась. Действительно, не очень-то интересная история. То есть до тех пор, пока в ней не появился Хэл.
– Ты уверен, что Хэл ничего не знает о ребенке? – спросила она.
Рон пожал плечами.
– Это непростой вопрос, – проговорил он. – Эта Лаура весьма скрытная женщина. Она, вероятно, не хотела говорить ему. С другой стороны, он мог узнать и сам. Но у меня нет свидетельств, что он писал ей, звонил, посылал деньги или что-нибудь в этом роде. Так что я считаю, что не знает.
– Это означает, что он не… виделся с ней все эти годы? – добавила Тесс чуточку поспешно.
– Возможно, – кивнул Рон. Тесс перевела дыхание.
– Что мы будем делать? – спросила она. – Вступим с ней в контакт?
Рон покачал головой.
– Я бы не советовал. У меня есть свидетельства, что за ней наблюдают. Если мы к ней приблизимся, то этим предупредим Боуза. Я предлагаю следить за ней издалека. Она никому не вредит и, вероятно, ничего не знает о том, что происходит. Наша задача – Боуз. Вопрос в том, как заставить его отказаться от этой затеи. Только если нам это не удастся, мы посмотрим, что можно сделать с мальчиком, мамой или с обоими вместе. Но если мы с ним не справимся, это, как бы то ни было, может оказаться уже слишком поздно.
Тесс посмотрела на телеграмму, лежавшую на столе.
– У нас четыре дня, – проговорила она.
– В том-то и дело, – сказал Рон. – Боуз теперь вне высоких должностей, изгнан в правительство штата. Когда он имел какую-то силу в Сенате, о нем ходила довольно дурная слава. Но он замел следы. Изолировался от серьезных дел, которые делались по его указке.
Тесс посмотрела Рону в глаза.
– У тебя нет ничего, на чем можно было бы сыграть?
Рон покачал головой.
– Пока ничего солидного. Мы не понимали, что речь идет о нем до вчерашней ночи. Но где-то же он должен поскользнуться и мы обнаружим это и ударим его.
У Тесс сузились глаза. – За четыре дня, – заметила она. Рон пожал плечами. Тесс нахмурилась еще больше.
– Мне не нравится, как все это складывается, – сказала она. – Я знаю Эмори Боуза. Благодаря мне и Хэлу он потерял все как политик и пожертвует всем ради мести. Его нелегко запугать, – она покачала головой. – Не за четыре дня.
Рон посмотрел на нее.
– Есть одна возможность, – проговорил он. – Помнишь случай с Гарретом Линдстрэмом? Он был сенатором от Мичигана и выболтал военный секрет своей подружке. История попала в прессу, и Линдстрэм кончил самоубийством.
– Помню, но смутно, – кивнула Тесс. – Это было так давно.
– Дело в том, что девица работала на Боуза, – пояснил Рон. – Доказательств никогда не было, только так – слушок. После этого случая она исчезла из поля зрения. У меня есть человек, который ею занимался, когда твой муж выступал против Боуза, как раз по этому делу. Мы узнали, куда она сбежала. Она получила должность секретаря-референта в Нью-Йорке и все еще занимает ее. Как я говорил, именно с ней вляпался Линдстрэм. Но никогда не было обнаружено подтверждения ее связи с Боузом. И нет способа, который бы я мог придумать, чтобы узнать это.
– Кроме как спросить ее, – губы Тесс были сжаты, а глаза сосредоточенны.
Рон кивнул.
– Спросить никогда не мешает.
IX
27 апреля 1964 года
Лесли Керран только что вернулась с работы домой.
Для секретаря-референта ее квартира на Риверсайд-драйв была дорогой. За аренду платил ее работодатель, старший вице-президент какого-то крупного манхэттенского инвестиционного банка, живший с женой и детьми на Лонг-Айленде и посещавший Лесли три-четыре раза в неделю.
Лесли было двадцать девять лет. Оставив Вашингтон шесть лет назад, она сменила несколько хорошо оплачиваемых мест в Нью-Йорке. Каждое из них связывало ее интимными отношениями с боссом и обеспечивало привлекательной квартирой в хорошем доме и различными привилегиями и ограничениями, которые сопутствовали этому.
Лесли хорошо о себе позаботилась, но она не была счастлива.
Ее воспитывали не для такой жизни. После девяти беспорядочно прожитых лет она жаждала иметь собственного мужа и семью. Но один год в Вашингтоне оставил свою печать. Теперь в Нью-Йорке ей не хватало силы воли, самоуважения и надежды, необходимых для того, чтобы прекратить плыть по течению.
Она не выносила смотреть на себя в зеркало, хотя годы почти не сказались на ее красоте. Избегала думать о себе и сосредоточивалась на работе в офисе, встречах с боссом и покупках и киношках по уик-эндам.
Лесли жила в тихом отчаянии среди приятнейшей обстановки. В результате она вернулась к тому, что считала уже давно забытым, – к религии. Она регулярно посещала церковь, читала на ночь Библию и носила на шее медальон с образом Богоматери.
Таков был образ ее жизни. Но в последний год он изменился. Она встретила коллегу в своей фирме, молодого человека из Мичигана по имени Джерри Брэнтман. Джерри не был писаным красавцем и не отличался честолюбием, но он был мил с Лесли и уважал ее. Приходя к ней на свидания, он трогательно нервничал, словно боялся, что недостаточно хорош для нее.
