Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая
Он продолжил вечернюю прогулку, по пути обмениваясь приветствиями с соседями. Встретив своего сводного восьмилетнего брата Абдуллу, гнавшего домой трех кормилиц-коз, он помахал ему рукой. Затем, разглядев вдали свой дом, небольшое, но крепкое сооружение, сложенное из неотесанного камня, как всегда, остановился на мгновение, восхищенный его чистыми линиями на фоне заходящего солнца – каждый камень в кладке, казалось, светился изнутри.
Закончив вечерний обход, Наймуддин открыл небольшую дверь и вошел в дом, наклонившись, чтобы не задеть головой притолоку. Его жена Йехан, облаченная в черную головную повязку и балахон, сидела на корточках перед большим каменным чаном и толкла деревянным пестиком киббу – смесь ягнятины с лопнувшими зернами пшеницы. Она улыбнулась ему одними глазами сквозь густые ресницы. Несмотря на суровый пустынный климат и годы нелегкого труда, которые изрезали морщинами ее когда-то гладкую кожу, в свои сорок лет она была красивой и сильной, хотя и немного угловатой женщиной.
– Как чувствует себя гость, жена моя? – мягко спросил он.
– Два раза просыпался и немного поел, – шепотом ответила она, улыбаясь. – Еще несколько дней, и он поправится. – Женщина продолжала спокойными движениями помешивать киббу.
Наймуддин отодвинул занавеску, отгораживавшую часть большой, но единственной комнаты, из которой состоял дом. Стараясь не шуметь, подошел к находившемуся в дальнем темном углу низкому топчану и убедился, что лежащий на нем человек спит.
Наймуддин кивнул сам себе: больному нужен отдых и немного еды и питья. Слишком обильная пища только повредит ему после перенесенного им долгого голода и лишений. Было чудом, что бедуины-кочевники наткнулись на него в пустыне, но еще большим чудом было то, что этот человек был все еще жив.
– Жизнь или смерть, – мрачно пробормотал Наймуддин. – Воля Аллаха выбирать ему судьбу.
На то была воля Аллаха, подумал Наймуддин, чтобы этот человек попал сюда, в этот дом. Незнакомец, правда, показался ему довольно загадочной личностью – песочного цвета волосы, одна нога… И бредил он на нескольких языках сразу – в том числе и на арабском. Наймуддин был уверен в том, что, когда придет время, настанет воля Аллаха и на то, чтобы раскрыть эту тайну.
В тот момент, когда Наймуддин повернулся спиной к спящему, тот вдруг застонал во сне. И стон этот – совершенно очевидно для Наймуддина – был исторгнут не болью, а страхом.
В этот момент Шмария издал еще одно сдавленное рыдание. Во сне он продолжал падать в пропасть – в ушах у него завывал и свистел ветер, а скалистые зубцы внизу становились все ближе и ближе…
Издав крик ужаса, он проснулся и попытался сесть на своем ложе, но упал обратно на подушку. Через несколько мгновений он почувствовал присутствие Наймуддина и испуганно взглянул на него, как будто увидел призрак.
– Кто ты? Где я нахожусь? – Шмария был уверен, что задает эти вопросы по-русски; слова прозвучали слабо и надтреснуто.
Наймуддин не отвечал. Он присел на корточки рядом с лежанкой и улыбнулся.
Шмария повторил свой вопрос – на этот раз на иврите.
Наймуддин пожал плечами и беспомощно вытянул вперед руки.
Шмария попробовал произнести то же самое по-арабски.
Взгляд Наймуддина оживился.
– Меня зовут Наймуддин Аль-Амир, а находишься ты в моем доме, – ответил он по-арабски.
– В твоем доме?
– В доме моего отца и моего деда. Здесь оазис Аль-Найяф.
Шмария глубоко вздохнул.
– Значит, я не умер. Наймуддин ухмыльнулся.
– Нет, не умер. Ты жив.
На мгновение он почувствовал искушение задать Шмарии множество вопросов. Кто он такой? Откуда? Как ему – с его британской белой кожей – удалось так хорошо выучить арабский? Однако он подавил в себе любопытство. Расспросы утомят незнакомца. Завтра или послезавтра у них будет достаточно времени для разговоров.
Шмария едва мог пошевелить конечностями. Несмотря на пронизавшую его тело боль, он облегченно вздохнул – по-видимому, обошлось без сломанных костей, – но тут вдруг сообразил, что на нем больше нет протеза. Его глаза беспокойно забегали по комнате. Без этого драгоценного приспособления он никогда не сможет ходить. Даже встать – и то будет невозможно.
– Моя нога! – хрипло зашептал он. – Моя нога!
– Эта? – Наймуддин ткнул пальцем в угол, где прислоненный к стене стоял протез.
Шмария кивнул со вздохом облегчения.
– Бедуины никак не могли взять в толк, что это такое. Они нашли это рядом с тобой.
– Она, должно быть, отвалилась, когда я упал. Слава Богу, они догадались взять ее с собой. – Шмария вздрогнул, представив обратное.
– Бедуины, доставившие тебя сюда, сказали, что ты упал с большой высоты, – проговорил Наймуддин. – Это просто чудо, что ты попал на песчаный холм, который смягчил падение. Попади ты на другое место… – Наймуддин запнулся и мысленно обругал себя: нельзя говорить такие вещи. – С тобой все будет в порядке, – сказал он бодрым голосом. – У нас здесь нет врача, но некоторые из нас знают, как лечить травмы. Отдохнешь еще несколько дней и…
– Еще несколько дней! – Шмария с ужасом взглянул на него. – Как… как долго я уже пробыл здесь?
– Пять ночей.
– Пять ночей! А… сколько времени прошло, прежде чем меня нашли? – У него вдруг пересохло в горле, и голос его перешел в шепот.
– Я не знаю точно. Три дня. Может быть, четыре. – Наймуддин нахмурился. – Бедуины только могли гадать об этом, судя по твоему состоянию.
Пять ночей и… три или четыре дня! Неужели это возможно? Это означает, что его как бы не было в этом мире в течение восьми или девяти дней, а если прибавить сюда еще и те три дня, которые прошли до момента его падения с утеса…
Шмария мог представить себе, какая паника поднялась в Эйн Шмона. Нужно послать туда сообщение…
– Завтра, – сказал Наймуддин. – А теперь тебе нужно еще поспать.
Шмария взглянул в добрые, влажные глаза своего собеседника – человека, который взял его в свой дом и добровольно ухаживал за ним. Этому человеку Шмария обязан жизнью. Как, впрочем, и бедуинам, нашедшим его. Теперь он их должник.
– Я очень обязан тебе, – сказал он с чувством. – Смогу ли отплатить тебе за твою доброту?
– Когда один человек находит в пустыне другого, попавшего в беду, он спасает его не ради вознаграждения, – спокойно произнес Наймуддин. – Мы – корабли в этом море песка. Будь ты на нашем месте, ты сделал бы то же самое. А теперь спи.
Шмария закрыл глаза, чувствуя, как сон уже коснулся его своей темной мягкой мантией.
– Ты прав, – пробормотал он, с трудом размыкая губы. – Немного поспать… А завтра…
– Да, завтра.
