Луиза Бэгшоу - Карьеристки
— Они — владельцы квартиры?
— Нет. Просто у вас есть доля в праве на недвижимость, — поспешил он, — так что часть выручки ваша. И у вас появится солидная сумма, если вы продадите акции «Мьюзика».
Она покачала головой:
— Я хочу их сохранить.
Вейс нервно зашуршал бумагами.
— Мисс Гордон, я бы посоветовал не делать этого, — сказал он. — Ваши денежные накопления очень ограниченны. И потом вы, — хмыкнул он, — предпочитали жить на грани ваших финансовых возможностей.
— А если продадим квартиру и акции? Сколько у меня останется?
— Не могу сейчас сказать точно, — ответил Вейс, — но думаю, немного больше миллиона долларов. Ну а потом вам надо будет найти новую квартиру, мисс Гордон. И вы не сможете жить с привычным размахом.
— Спасибо, мистер Вейс, — ответила Ровена. — Я буду вам очень благодарна, если вы пришлете окончательные расчеты.
— Наша фирма была бы рада представлять вас и за меньший гонорар, мисс Гордон, — импульсивно воскликнул Вейс, тронутый спокойным достоинством, с которым она держалась. — Мы уверены, вы добьетесь успеха в любой области, которую выберете.
Ровена протянула руку мужчине, тронутая первым проявлением веры в нее со стороны человека не близкого круга. Сотрудники и промоутеры компании, которые прежде чуть не лизали ей зад, после случившегося даже не отвечали на ее телефонные звонки.
— Я вынуждена отклонить ваше предложение, мистер Вейс, но я не забуду вашу доброту, — сказала Ровена.
— А почему, мисс Гордон? — удивился он, явно разочарованный.
— Потому что я уезжаю из Нью-Йорка, — ответила она. — Мне здесь больше нечего делать.
30
Во всяком случае, теперь у нее хватало сил вставать по утрам. У нее появились дела. Продав квартиру, Ровена нашла сравнительно дешевый дом на Голливуд-Хиллз над Шато-Мормон, где после землетрясения девяносто четвертого года цены на недвижимость резко упали. Потом продала акции и начала собираться переезжать.
Питер Вейс оказался прав. Все, что у нее осталось, если не считать продажу акций «Мьюзика», — миллион сто тысяч долларов.
Для большинства такие деньги — целое состояние. Но по стандартам Ровены — падение в пропасть.
Все с кем она работала, имели раз в десять больше. Джон, Джош, Барбара, Майкл, музыканты из группы. А она оказалась слишком занятой — летала первым классом, покупала дорогие вещи, беспокоилась о делах других и не вникала в свои финансы.
А теперь поздно.
У Ровены появилось много времени, впервые в жизни она могла оглянуться назад. И, оглянувшись, поняла — сколько же она наделала ошибок! Предала человека, верившего ей, и отказалась признаться в своей вине. Она снова и снова дразнила Топаз, потому что возненавидела ее как свою собственную жертву. И презирала ее, возгордясь собственным успехом. Успех оказался довольно хрупким, как она теперь поняла. Ровена вдруг осознала, кто она такая в глазах Топаз. Этакая надменная кичливая сучка, которой наплевать на всех, кроме себя.
После неудачной попытки Росси помешать запуску «Хит-стрит» Ровена вообразила себя непобедимой. И не важно, что Майкл Кребс, а не она, сумел все провернуть. А уж когда ей удалось подписать контракт с «Обсешн» и «Стиммер», то решила — она вообще неуязвима.
А ее разговор с Джейком? Дело не в том, что она сказала, а где. На приеме у Элизабет Мартин. Где присутствуют все, кто что-то собой представляет, в том числе примерно половина самых известных репортеров города, асов по вынюхиванию.
«Палка или камень могут переломать мне кости, но слова не причинят никакого вреда».
Разве?
Она в шоу-бизнесе с самого начала своей карьеры и больше ничего не умеет. И сейчас нет никакой возможности наняться в какую-нибудь компанию в этой сфере. Ее никто не возьмет.
Она теперь никогда не сможет работать, тупо думала Ровена. Она ощущала стыд, ей казалось, над ней и ее домом, над всей ее жизнью нависла катастрофа, как черный туман.
Ровене в своей жизни удалось справиться со многим. С безразличием отца, нищетой в Лондоне. Она преодолела все трудности и нашла работу, сумела сохранить ее, прочно встала на ноги в чужой стране, создала крупную компанию. И все время убегала от любви…
Она справилась со всем. Кроме собственного поражения.
Джон Меткалф спас ее от окончательного разрушения.
Сперва он стоял в стороне, время от времени звонил, спрашивал, как она.
— Ей сейчас очень трудно, ей нужно время выплакаться, — объяснил ему его психотерапевт.
— Но она никуда со мной не ходит, — пожимал плечами Меткалф.
— Вы должны дать ей время, у нее трудный период.
Наконец Меткалф не выдержал, отдал ключи от дома приятелю, уложил чемодан и просто приехал к ней.
— Черт побери, что ты здесь делаешь? — с вызовом спросила Ровена, когда он появился у ее ворот.
Было прохладное утро, такое, которое Меткалф особенно любил. Легкий ветерок пробегал по цветам в маленьком саду Ровены, наполняя воздух ароматом. Она была в темно-синем брючном костюме от Майкла Корса, желто-коричневых лодочках от Шанель. В дверях за ее спиной он увидел гостиную, безукоризненно чистую. Слишком. Как в музее.
Сама Ровена казалась безжизненной — без косметики, без украшений или часов.
— Можно войти? — ответил он вопросом на вопрос.
Она дернула задвижку и отошла в сторону, пропуская его. Джон казался ей пришельцем из другого мира. Кем-то, кого она знала миллион жизней назад, когда работала, думала, напрягала мозги.
— Приятное место, — сказал Меткалф.
Он оглядел скромную прихожую, обычную кухню и бросил быстрый взгляд на спальню Ровены и на ванную комнату слева от него. Телевизор, стерео, все необходимое для жизни — микроволновая печь, холодильники, кофеварка. И все. Никаких картин, она даже не распаковала бонсай.
— Спасибо, — автоматически ответила она.
Меткалф поднял чемодан и понес в спальню.
Потом взял дистанционное управление и включил телевизор. Экран ярко засветился.
— Ты, наверное, не включаешь его в десять утра? — мягко сказал он.
— А зачем ты привез чемодан? — спросила Ровена, глядя на загорелое тело Меткалфа и его шикарные, цвета ореха, волосы. Почти против собственной воли она радовалась его появлению. В общем-то она удивлена, что он здесь. Неужели она еще кому-то интересна.
— Собираюсь пожить здесь некоторое время, — ответил он совершенно спокойно.
— Я сама справлюсь.
— Не думаю, — ответил он, протянув руку и распустив ее хвостик. Светлый дождь посыпался на плечи Ровены.
