Татьяна Тронина - Фата из дождя
– Еще на месячишко останусь... – пожала она плечами. – Ну, может, чуть дольше. А что?
– Отлично. Я тогда тоже тут остаюсь, – сказал он.
– Герман, наверное, ты будешь мне мешать... – заколебалась она. – Ей-богу, ты славный, но мне надо закончить книгу. С десяти утра до двух я очень занята.
– А потом?
– А потом мне все надоедает, и я иду в лес, гулять... – улыбнулась Валя. – Ты можешь мне гарантировать, что по утрам не будешь мне мешать?
– Могу, – серьезно сказал он. – Я сниму соседний номер и по утрам вообще не буду к тебе заглядывать... В конце концов, я сто лет не был в отпуске!
И он остался.
Правда, довольно скоро стало ясно, что снимать соседний номер не имело никакого смысла – Герман заглядывал туда редко. Он был все время с Валей, ночью и днем, и только по утрам уходил куда-нибудь. Да и то неожиданно выяснилось, что он совершенно не мешает Вале, даже когда находится рядом. Даже более того – она начинала беспокоиться и скучать, когда он надолго пропадал куда-то.
– Ну и где ты был? – с наигранной строгостью спрашивала она.
– Играл в теннис с Михаилом Николаевичем – с тем дядькой, что в столовой сидит через столик от нас...
Ответы варьировались в зависимости от погодных условий. А всю вторую половину дня Герман не отходил от Вали.
«Как странно... – думала она. – Еще совсем недавно я была никем, просто женой своего мужа, у меня не было никаких перспектив – жалкая серая мышка. Илья меня обманывал, лучшая подруга лгала, о детях я могла только мечтать... Потом появился Ванечка, моя первая любовь, но лишь для того, чтобы окончательно запутать, замучить меня – и сгинуть навсегда. Бедный Ванечка... Чем же я заслужила свое сегодняшнее счастье? Или оно будет таким же мимолетным?»
– А что будет потом? – однажды спросила она Германа – вот так, просто, без всякого предисловия.
– Когда – потом?
– Когда мы вернемся в Москву...
– Ничего не будет... То есть все останется по-прежнему, – удивленно ответил он и поцеловал ее. – Мы поженимся и будем жить долго и счастливо, а потом умрем в один день. Или сегодняшняя литература не признает таких банальных концовок?
– Еще как признает! – засмеялась она. – Послушай, Герман, ты что, делаешь мне предложение? Ты даже в любви мне еще не признавался...
– Разве? Ну так вот... – он откашлялся. – Валечка, я тебя очень люблю, выходи за меня замуж, пожалуйста.
– И все?
– Этого мало? – испугался он и бухнулся на колени. Обнял ее за ноги и забубнил куда-то в живот. – Я хороший, ты же знаешь. Со мной ты будешь счастлива – не то что с Ильей. Счастлива и свободна.
– Ага, до сих пор не можешь забыть, как тебя сунули в сугроб! – засмеялась она.
– Я серьезно, а ты все хиханьки да хаханьки! – возмутился он, вставая. – Я... я правда сделаю все, чтобы ты была счастлива. Знаешь, если надо, я брошу работу, чтобы быть с тобой постоянно. Или наоборот – я готов работать с утра до вечера, если потребуется. Никакие жертвы не пугают меня! Я... я знаю, чего хочу. Я никогда не стану тебе изменять – именно потому, что уже сделал свой выбор. Конечно, это все слова и обещания, но, пожалуйста, верь мне!
– Верю, – вдруг сказала она.
– Ты такая умница, красавица... Наверное, мне повезло больше, чем тебе... Ну а ты?
– Что – я? – она провела ладонью по его щеке.
– Как ты ко мне относишься? – Герман все пытался шутить, но светлые глаза смотрели серьезно, выжидающе.
Валя растерялась. Лгать она не могла. Ванечка, бедный Ванечка – ты до сих пор не забыт!
– Ты мне нравишься, – тихо сказала она. – О, пожалуйста, не торопи меня! Когда-нибудь, возможно, я смогу тебе сказать, что люблю тебя, но не сейчас...
Она опасалась, что ее слова обидят Германа или по крайней мере – расстроят, но он воспринял их довольно спокойно.
– Все правильно, – сказал он. – Будь всегда такой честной... Тем дороже станет для меня потом твое признание. А в том, что ты меня полюбишь, я не сомневаюсь. Я же такой хороший!
– Ну что за самомнение! – она опять засмеялась, и он – вместе с ней. – Герман...
– Что?
– У меня есть одна тайна.
– Страшная?
– Нет. Но ты ее должен знать.
– Прямо-таки должен?
– Должен! Обязан! – Она дернула его за светлую прядь и полезла в чемодан, который лежал у нее под кроватью. – Вот...
Она протянула ему бумажный листок.
– Что это? – удивился Герман. – Ничего не понимаю...
Он вертел перед собой компьютерную распечатку ее УЗИ с недоумением и беспокойством.
– Это ведь что-то медицинское, да? Господи, Валька, да объясни мне!
– Какой же ты бестолковый, – нетерпеливо вздохнула она. – Переверни. Вот теперь правильно. Видишь это темное пятнышко?
– Ну... – внезапно он побледнел.
«Догадался», – поняла Валя.
– Здесь ему еще четыре недели.
Герман молчал. Потом наконец с трудом смог произнести:
– А почему – «ему»? Может быть – ей...
Он обнял ее, положил ладонь ей на живот.
– Уже шевелится? А почему я ничего не чувствую? – с каким-то глубинным, мистическим ужасом и благоговением спросил он.
– Так еще рано! Будет шевелиться в декабре, ближе к Новому году, – с досадой произнесла Валя. И добавила: – Я так думаю.
Он еще минуту потрясенно таращил глаза.
– И ты молчала? – вдруг закричал он. – А если бы я тебя не нашел?! Ты что, хотела лишить ребенка отца? Ну я от тебя не ожида-ал...
– Не ори на меня, – обиделась Валя. – Я бы все равно тебе сказала. В любом случае!
Герман замолчал так же быстро, как и начал кричать.
– А как назовем? – неожиданно спокойно произнес он.
– Еще рано называть, – принялась терпеливо объяснять ему Валя. – Вон посмотри на карточку – еще непонятно, кто это – он или она. Просто пока еще маленькое пятнышко, и все!
– Ничего не рано!
– Герман...
– Нет, я сейчас с ума сойду. – Он схватился за голову. – Пять минут назад я был обычным человеком...
– А теперь ты кто? – удивленно спросила Валя.
– А теперь я узнал, что скоро стану отцом, – объяснил он с торжественным видом. – Да, кстати, когда это будет?
– Приблизительно на твой день рождения. В конце апреля, в начале мая...
– Ва-аля... – ахнул он. – Если это будет... Никто никогда не дарил мне таких роскошных подарков!
Он обнял ее, и они долго сидели вот так, обнявшись, и больше ничего не говорили. За окном бушевал листопад.
Потом, уже ночью, когда они лежали обнявшись и Валя почти спала, Герман сказал с внезапным оживлением:
– А ты помнишь, как мы познакомились?
– Ммм... – пробормотала она, уткнувшись носом ему в плечо. – Я тогда работала в библиотеке, кажется...
