Анна Берсенева - Ядовитые цветы
«Но не все ведь должны вести себя одинаково?» – подумала она.
Но, как она быстро убедилась, Ута как раз-таки считала, что все должны вести себя одинаково.
– Нельзя пользоваться энергией смерти для того, чтобы поддерживать жизнь, – наставительно сказала она, и Лизе показалось, что в ее голосе промелькнули интонации Гюнтера.
Она и внешне была на него похожа – высокая, в больших очках, со светлыми, чуть вьющимися волосами, подстриженными под мальчика.
Наверное, Уте показалось, что разговор о вегетарианстве вызвал у Лизы интерес, потому что она тут же принялась подробно рассказывать ей об этом движении в Германии. Упомянула заодно и движение против натурального меха, и Лиза невольно покраснела, вспомнив свою мерлушковую шапку, которая осталась в Москве. Послушав Уту, она поняла, что вегетарианство напрямую связано с охраной окружающей среды, о которой она и так слышала ежедневно.
– Кроме того, я принципиально не пользуюсь машиной, – сказала Ута. – Только велосипед или общественный транспорт.
– Но почему? – удивилась Лиза.
Она-то думала, что машинами здесь пользуются все: уметь водить их было так же естественно, как уметь ходить.
– Потому что это загрязняет атмосферу. Вообще, – воодушевилась Ута, – очень многое в нашей повседневной жизни должно быть изменено. Например, эти лампочки.
– Какие лампочки? – не поняла Лиза.
– Лампочки, которыми пользуются все, требуют слишком большого расхода энергии. А это значит, что активнее работают электростанции, загрязняя природу. Между тем есть другие лампочки, которые потребляют меньше энергии.
«Господи, – подумала Лиза, – все это так, но как же можно об этом думать, если ты не конструктор лампочек?»
Впрочем, она тут же устыдилась. Просто Ута чувствует ответственность за все, что происходит в стране. Что же тут плохого?
И вот теперь Лиза понимала, что ей совсем не хочется пойти на дискотеку вместе с Утой, хотя Фридерика сказала, что та охотно танцует и веселится.
«Да что же я за человек такой? – в отчаянии подумала Лиза. – Какой жизни мне хотелось бы?»
Вскоре Лизе стало казаться, что она никогда не привыкнет к Германии – не к мелочам ее быта, а к тому, как здесь относятся к жизни.
«Может быть, лучше вообще уехать? – думала она иногда. – Ведь мне скучно, мне просто безнадежно скучно, и я не могу внятно объяснить, почему. Потому, что люди заботятся о природе?»
Единственное, что доставляло ей удовольствие, были беседы с Гюнтером. Они разговорились почти случайно: Гюнтер перечитывал «Евгения Онегина» и спросил у Лизы, как она оценивает поведение Татьяны Лариной. Лиза так оживилась, точно ее спросили о соседке или близкой подруге. Она тут же начала рассказывать Гюнтеру все, что сама чувствовала в душе Татьяны, – и увидела, как меняется его лицо. Оно просто расцветало на глазах, куда девалась его обычная суховатость! Гюнтер внимательно слушал Лизу и даже записывал что-то на разноцветных карточках. Увидев, что он записывает, Лиза смутилась и замолчала.
– Продолжай, продолжай, пожалуйста! – воскликнул Гюнтер. – Ты говоришь очень важные вещи!
Их беседа затянулась на час, не меньше. Они поговорили еще о лермонтовской княжне Мэри, потом – о тургеневских девушках.
– Поразительно! – сказал Гюнтер. – Ты говоришь, что не имеешь специального филологического образования?
– Но я, кажется, не сказала ничего особенного, – удивилась Лиза.
– Это именно особенное, – не согласился Гюнтер. – Ты говорила о них как о живых людях, и вместе с тобой я понял их так, как не понимал прежде. Это очень важно!
Лиза заметила, что с тех пор Гюнтер стал смотреть на нее с уважением. Он все чаще спрашивал ее мнение о каких-нибудь литературных героях и всегда внимательно выслушивал ее. Она чувствовала, что эти выдуманные люди и ему кажутся живыми, что и он готов часами обсуждать поступки Обломова, как будто тот был его хорошим знакомым.
«А я-то уж решила, им интересно только о фольге говорить!» – радостно думала Лиза.
Еще ей все больше нравился Кельн. Она часами готова была бродить вдоль Рейна, по старому городу, и это никогда ей не надоедало. Даже одиночество не угнетало ее во время таких прогулок – может быть, потому что Лиза чувствовала всеобщую доброжелательность. Ей улыбались встречные люди, охотно разъясняя, как пройти, например, к старой ратуше. Она чувствовала, что у этих людей есть своя, отдельная жизнь, которую они берегут от постороннего вмешательства. И вместе они были общительны, веселы. Лиза и сама не понимала, как это в них совмещается.
Наверное, она бы и не поняла этого, если бы не Розали.
С Розали она познакомилась случайно, гуляя с Александром в Бетховенском парке неподалеку от дома. Июнь был жаркий до одурения, с Лизы градом катился пот. Сидя на лавочке в душной тени, она с завистью наблюдала, как неутомимый Сашка гоняет на скейте по дорожкам наперегонки с Джеки.
– Наверное, ты тоже гувернантка? – вдруг услышала Лиза.
Рядом с ней на лавочку села девушка – скорее всего ее одногодка. Ее черные прямые волосы были завязаны высоким хвостиком, длинная челка то и дело падала на глаза. Глаза у нее были тоже черные, огромные, она смотрела на Лизу прямо и доброжелательно.
– Да, – ответила Лиза. – А откуда ты знаешь?
– Я тебя давно заметила, – сказала девушка. – Меня зовут Розали, я живу у фрау Юнг на Нойенхофераллее, и я тоже гувернантка у ее дочери. А откуда ты приехала?
– Из России, – ответила Лиза.
– О! – воскликнула Розали, точно Лиза сказала, что прилетела с Марса.
Лиза давно уже заметила, что упоминание о том, что она из России, вызывает у людей необыкновенный интерес. Однажды она познакомилась в кафе с тремя девчонками. Они учились в университете. Одна из них, симпатичная негритяночка, была из государства Берег Слоновой Кости, но это ни у кого не вызвало ажиотажа. Зато стоило Лизе сказать, откуда она приехала, – и все трое обрушили на нее такой град вопросов, что она едва успевала отвечать.
– Это правда, что в России нищие падают в обморок от голода? – тут же спросила Розали. – А я приехала из Италии.
Хорошо, что Розали не ожидала немедленных ответов, потому что Лизу приводили в замешательство вопросы вроде этого, о голоде. Сказать, что это неправда, и нищие очень неплохо зарабатывают? Но ведь есть старушки, у которых и правда очень маленькая пенсия…
Розали оказалась веселой, общительной девчонкой. Ее подопечная, Эва, была ровесницей Александра, и дети с удовольствием играли вместе, пока Лиза и Розали болтали без умолку. Розали приехала из Милана и жила в Германии уже полгода.
– Тебе нравится здесь? – спросила Лиза.
