Барбара Виктор - Новости любви
– Прошу вас, – умоляющим тоном говорю я водителю, – я ужасно спешу!
– Все спешат, леди, – зевает водитель. – Расслабьтесь, и я доставлю вас куда надо.
– У вас не найдется сигареты? – нервно спрашиваю я.
– О чем разговор, – отвечает он и протягивает мне сигарету. – Закуривайте.
Когда автомобиль наконец трогается с места, мне в голову приходит мысль, что в результате мы с Кларой получили то, что и должны были получить. Ругань, которая постоянно доносилась из комнаты родителей, сделалась для нас такой же привычной, как и битье тарелок после ужина. Впрочем, всегда приходило к одному: ссора затухала, а наша жизнь текла по-прежнему. Не так уж много нужно детям. Им бы только знать, что проблемы родителей их не касаются.
– Я был так беден, что жрал мякину, – жаловался родитель.
– А большевики мочились прямо на бабушкины ковры! – повторяла родительница.
Между тем мы с Кларой понимали, что никакие злодеи больше не будут гадить на наши огромные ковры, а на нашем столе всегда будет нормальная еда. Однако в отличие от Клары я перестала воспринимать нищету и голод как абстрактные понятия, после того, как занялась журналистикой.
Вполне возможно, что и этот последний случай – не что иное, как очередная демонстрация родительницы, очередное желание показать всем, как он заставляет ее страдать. Если же это не демонстрация, то я не представляю, как сможет пережить случившееся Клара. Что касается Мэгги, то все считают, что она – сильная личность. Как жаль, что мы не так близки, как могли бы быть. Родители намеренно вбивали между нами клин, потому что опасались нашего единства. Один неуправляемый ребенок – это уже больше чем достаточно. А если сразу два – тут и говорить не о чем… Однако мы все-таки постоянно тянулись друг к другу. Вероятно, инстинктивно. Мы переживали одни и те же чувства, и это нас сближало. Несмотря на обычные фазы соперничества между младшим и старшим ребенком. Мы выкрикивали друг другу слова ненависти, ломали друг другу игрушки, а иногда даже желали друг другу смерти. Однако, когда мы стали старше, самодурство и эгоизм родителя сделались для нас так же очевидны, как распущенность нервов родительницы. И мы, естественно, старались поддержать друг друга, когда между родителями вспыхивала ссора, и вместе пережить ее.
Родитель упрекал Клару в том, что она заурядна, непривлекательна, глупа, а потому от нее нечего ожидать, кроме послушания. Между тем она была светловолоса, голубоглаза – совершенная Венера Боттичелли, то есть классически красива. Словом, ее можно было обвинять в чем угодно, но в непривлекательности – это уж нет!.. Кроме того, у нее были весьма обширные познания. Она не только была воспитана на классике, но и впоследствии оставалась страстной читательницей.
– Они заполняют пустоту, – говорила она о книгах. – Благодаря им я убегаю в другой, более счастливый мир.
Она благосклонно относилась к тому, что родительница чувствовала себя в чем-то зависимой от нее. Что ж, это можно понять.
По крайней мере, родительница умело подчеркивала свою особую симпатию к Кларе. Между ними существовало нечто вроде взаимовыгодного сотрудничества. Поддержка – в обмен на симпатию.
– Я сегодня хорошо себя вела, – гордо заявила Клара однажды за ужином.
– Прекрасно, – согласилась родительница.
– Ну это каждый может, – отозвался родитель, не отрываясь от своей тарелки.
– Почему ты меня никогда не похвалишь?! – разрыдалась Клара и выскочила из-за стола.
Мне бы и в голову не пришло упрекнуть в этом родителя, поскольку у меня с ним и без того хватало проблем. Он постоянно цеплялся ко мне за то, что у меня был необычный, вызывающий и слишком обольстительный вид.
Когда, пломбируя мне зуб, дантист взял меня за грудь, я рассказала об этом отцу.
– Ты на это напросилась, – грубо оборвал он меня. – У тебя такой взгляд!
Мне было только пятнадцать лет, и его слова меня озадачили. О каком таком взгляде он говорит, если доктор Леви принялся лапать меня в тот момент, когда из моего раскрытого рта текла слюна?.. Между тем, когда однажды Клара прибежала домой из парка и сказала, что у нее отняли велосипед, родитель несколько часов изводил ее вопросами, пока не убедился, что вор больше никак ее не обидел. Родительница придерживалась того мнения, что это произошло потому, что у Клары очень беззащитный вид. Отец не соглашался и утверждал, что это случилось единственно потому, что Клара нарвалась на пуэрториканца. Этот чертов дантист-педофил был евреем, а потому заранее считалось, что он не позволит себе лапать ребенка, если только этот последний, то есть я, его не спровоцирует.
Мое отрочество было похоже на тюремный приговор. Я была бы только счастлива, если бы эти годы побыстрее пронеслись и я сделалась взрослой. Возможно, только благодаря этой мечте я и выжила, надеясь, что когда-нибудь вырасту и наконец стану свободной. В моей голове было столько замечательных планов и идей, – только бы дождаться, пока пролетит это проклятое детство… Как бы там ни было, Клара и я постоянно уединялись в нашем секретном месте – в ванной комнате, пускали воду и начинали наши тайные перешептывания.
– Он так несправедлив, – обычно жаловалась Клара. – Но уж лучше делать так, как он хочет.
– Ко мне он тоже несправедлив, – соглашалась я. – Только я не позволю ему унижать меня!
– Леди, – прерывает мои воспоминания водитель, – вам надо бы бросить курить. Вы слишком много кашляете.
– Да я вообще не курю, – отвечаю я, давясь сигаретным дымом.
– Да уж, – хмыкает водитель, – она не курит! Она только затягивается!
– То есть я хочу сказать, что обычно я не курю, – объясняю я. – Это от нервов.
– Жизнь так коротка, чтобы еще и нервничать, – философски замечает водитель.
Какое к черту – коротка! Взять хотя бы это бесконечное снежное утро…
Однажды родительница сделала неуклюжую попытку как-то оправдать поведение отца. Это было после одной особенно отвратительной их ссоры.
– Мужчине желание доставляет почти физическую боль. Поэтому нужно попробовать удовлетворить его любой ценой.
– Это от природы или благоприобретенное? – не удержалась я от вопроса.
– Просто это так – и все, – отрезала родительница.
Именно с тех пор в мою голову запало убеждение, что все их поступки есть результат нашего, женского поведения, что именно мы, женщины, доводим их до сексуальных припадков. Таким образом, наш долг – облегчать их страдания или позволять им самим облегчать эти самые страдания где-нибудь на стороне.
– Для них это то же самое, что выпивать после работы, – говорила она.
И сама пыталась в это уверовать. Так было немного легче жить.
