Николь Фосселер - Звезды над Занзибаром
Поскольку Баргаш, если осторожно охарактеризовать его поведение, на письма Эмили, наполненные сестринской привязанностью и просьбами о примирении и прощении, никак не реагировал, однажды она еще раз приняла решение и отнесла кое-что ювелиру, а в марте 1872 года купила билет на поезд в Берлин.
В начале истекшего года после долгой осады и частых обстрелов Париж капитулировал, и еще до заключения мирного договора произошло объединение южных немецких государств с Северогерманским союзом — была провозглашена Германская империя. Таким образом в центре Европы возникло новое мощное государство, простирающееся от земель Восточной Пруссии до Рейна и от Шлезвиг-Гольштейна на севере до самой южной точки Баварии. Король Пруссии Вильгельм I стал германским кайзером, Отто фон Бисмарк — имперским канцлером, а на Вильгельмштрассе в Берлине разместилось министерство иностранных дел. Туда и обратилась Эмили Рюте со списком возможных наследодателей — с просьбой о поддержке ее притязаний на наследство, оставленное ее занзибарскими родственниками; кроме того, она попросила помощи германского консула на Занзибаре, и эту ее просьбу министерство также поддержало, а именно: передать султану Баргашу прошение его сестры.
Ответ султана Баргаша был скорым и обескураживающим: принцесса Салима уже получила свою часть наследства как от отца, так и от матери; все свои наследственные права на иное семейное имущество она утратила, когда перешла в христианство. А о том, что она владелица трех плантаций, новый султан и знать ничего не знает.
Такой резкий ответ подействовал на Эмили как пощечина, но он только подстегнул ее решимость настаивать на своих правах; она сочла, что не вправе отступать, не испробовав все средства.
Но сначала надо было решить насущные проблемы. Жизнь в Гамбурге оказалась очень дорогой. Имеющихся средств не хватало ни на оплату квартиры, ни на уголь, ни на жалованье Хельги и Фредерики; ни на хлеб, ни на яйца, не говоря об одежде и обуви для детей, которые росли, как сорная трава по весне. Эмили боялась даже думать о том, что будет, когда Тони, Саид и Роза достигнут возраста, когда придет пора отправлять их в школу; ведь им понадобятся карманные деньги, учебники, мел и грифельные доски. Как же она будет все это оплачивать?
Считалось, что в провинции жизнь дешевле. Там она, конечно, проще и в некоторых отношениях более ограничена, но доступнее, когда у тебя в кошельке денег немного. Эмили слышала, что Дармштадт был приятным местечком. Столица великого герцогства Гессен после войны экономически процветала, хотя цены не скакнули здесь до небес. Благословленный мягким климатом и расположенный в красивом месте, этот город сулил ей прекрасную жизнь. И после поездки в Берлин и благополучного возвращения домой она уже без страха села в утренний шестичасовой поезд, который повез ее на юг.
На следующий день она тоже встала рано и решила расспросить владелицу маленького пансиона о здешних ценах на масло и мясо. Та слушала ее вполуха — ее больше интересовало, что привело Эмили в Дармштадт и как она жила до сих пор. Несмотря на то, что хозяйка выразила ей сочувствие в связи с потерей супруга — на певучем местном диалекте, она при этом так жадно разглядывала гостью, что в конце концов Эмили пришлось остановиться перед ближайшей витриной и оглядеть себя, все ли в порядке — прилично ли она одета и хорошо ли уложены под шляпкой волосы.
Держа в руках газету с объявлениями о сдаче жилья, она пошла по первому адресу, поднялась по ступенькам и несколько секунд ждала, пока не успокоится сердце, мысленно проговаривая еще раз заготовленные предложения, только тогда позвонила в дверной колокольчик.
— Да? — уже немолодая женщина распахнула дверь, вытирая руки о грязный передник и недоверчиво глядя на Эмили.
— Добрый день, — приветливо поздоровалась Эмили, стремясь произвести хорошее впечатление и стараясь не обращать внимания на затхлый запах вареной капусты, донесшийся до нее. — Я пришла по объявлению.
Недоверие в глазах женщины возросло.
— Откудвыприхали?
От удивления Эмили растерялась. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы из невнятной каши выудить смысл вопроса.
— Из Гамбурга, — улыбнулась она, надеясь, что улыбка подействует обезоруживающе. — Я приехала вчера поздно вечером.
— Нууу, — неприветливо протянула женщина, но все-таки дала себе труд выговаривать слова четче. — А откуд вы шобштвенно вшались? — Эмили в буквальном смысле почувствовала, как глаза собеседницы впились в нее. — Ушш не из Аффриги?
Пока Эмили лихорадочно соображала, будет ли преимуществом или недостатком, если она ответит, что она с Занзибара, хозяйка гавкнула:
— Мы не сдаем неграм!
И захлопнула дверь прямо перед носом Эмили.
Следующий дом, куда направилась фрау Рюте, не только выглядел значительно лучше, но и язык супружеской четы, открывшей дверь, был тоже не в пример лучше и понятнее, да и прием оказался намного любезнее. Эмили даже провели в гостиную и предложили кофе. И потому, наученная предыдущим опытом, на вопрос, откуда она, сразу ответила:
— Из Гамбурга. А в Гамбург мы приехали из Южной Америки, из Вальпараисо.
— Вы замужем? — спросила хозяйка.
— Я вдова, — с искренней грустью в голосе сказала Эмили.
— А дети у вас есть? — поинтересовался хозяин.
— Да, трое, — ответила Эмили и, заметив испуганные взгляды, которыми обменялись муж и жена, поспешила добавить: — Это замечательные дети, очень послушные, а не шумные сорванцы.
— У вас есть в Дармштадте знакомые или родственники? — продолжала допрос хозяйка.
— Н-нет, — запнулась Эмили, внезапно став очень осторожной.
— Да, моя дорогая фрау… э-э… как там дальше… — пробурчал хозяин, размешивая сахар в чашке с чаем. — Как вы себе это представляете? Совсем без рекомендаций? К кому же нам обращаться, если вы нам задолжаете арендную плату?
— Но я не собираюсь вам ничего задалживать! — Эмили была искренне потрясена. — Если пожелаете, я могу заплатить вперед за один месяц.
Хозяйка — и это было видно — чувствовала себя неуютно и теребила на шее цепочку.
— Вы тоже должны нас понять… я что имею в виду… без рекомендаций… пускать чужую семью в дом…
Квартиру ей не сдали. И следующую, и четвертую… Разговоры строились по одному и тому же сценарию или очень похоже: у вас нет рекомендательных писем от здешних жителей; а как вдова с тремя малыми детьми она, очевидно, была нежелательной квартиросъемщицей. Но в первую очередь ее утомили вопросы, откуда она приехала, и недоверие в глазах из-за ее смуглой кожи и черных волос. Когда в очередном доме ей задали соответствующий вопрос, с ее языка чуть не сорвался грубый ответ:
