Алексей Чурбанов - Грешники
Они вышли из храма, прошли друг за другом вдоль его стены, обшитой плохо обработанной доской, и вышли на тропинку, проложенную через подсыхающий лужок к микрорайончику пятиэтажек, за которым невдалеке виднелась «стекляшка» торгового центра. Из голого кустарника вдоль тропинки слышалось по-весеннему бодрое тинькание синиц.
— Отец Владимир, — нагнав священника, обратился к нему Валентин, шедший сзади, — мой друг, врач по профессии, спрашивает, почему православные священники все такие толстые?
— Физкультурой мало занимаются, — не оборачиваясь, ответил священник.
— Нет, а серьёзно?
— Я и говорю серьёзно. Новое поколение священников поспортивнее будет. Требования к физической форме у нас ужесточились, но всё-таки это не главное, согласитесь.
Отец Владимир остановился и, с улыбкой поглядев на Валентина, спросил:
— Можете представить себе священника-супермена?
— Нет.
— И я нет. Хотя форму физическую, конечно, нужно поддерживать. Как элемент общей культуры.
— А то мой друг предлагает специальную диету для священников разработать.
— Только после врачей, — засмеялся отец Владимир.
— Я ему передам.
— Не надо, Валентин Иванович. Обидится, неровен час. Передайте — пусть готовит диету. Я согласен испытать на себе.
— Вам не нужно.
— Ладно, найду кого-нибудь более подходящего для эксперимента.
— Хорошо, передам.
В строительном магазинчике, разместившемся в полуподвале торгового центра, священник осмотрел отложенные для него обрезки фанеры, длинными полосами сложенные вдоль стены, потом они с Шажковым связали их по краям нейлоновой бечёвкой и вынесли по крутым ступеням наружу.
— Стены внутри обшиваю, — подавая Валентину пару тонких тканевых перчаток, объяснил отец Владимир. — А то голый брус кое-где остался — занозит. По-хорошему, вагонкой надо бы, но уж ладно. Пока так, а там посмотрим.
— Хозяйство всё на вас? — прислушиваясь к нахальному воробьиному чириканью, спросил Валентин.
— А как же? Заместителя по хозяйственной части нет. Да я от этого удовольствие получаю. Строитель всё-таки, — он подмигнул Валентину и сказал с улыбкой:
— Ну, взяли.
— Взяли, — ответил Валя, и они одновременно за два конца подняли на плечи связку фанерных полос и, стараясь шагать в ногу, понесли её к церкви.
— К Успению колокола навесим, — не оборачиваясь, крикнул Вале отец Владимир, шедший впереди. — Хотели к Пасхе, но, как водится, не поспели. С колоколами-то совсем благодать будет.
— Это точно, — крикнул ему в ответ Шажков.
Они сделали ещё три ходки. Валентин покинул церковь лишь к вечеру, когда закончили обшивку внутренних стен и попили чаю с душистой травой, приготовленного разговорчивой старушкой из приходского актива.
3
После Пасхи отношения Шажкова с Окладниковой, казалось, окончательно обрели гармонию. Лена стремительно возрождалась. К ней вернулся юмор и способность беззаботно смеяться, в её глазах опять читался интерес к жизни.
Валентину стало казаться, что он твёрдо взял в руки штурвал семейной жизни и держит верный курс. Он даже начал верить в то, что основные испытания позади, что жизнь даёт передышку, которую они с Леной — он был уверен — заслужили.
Поэтому, когда во время будничного ужина на кухне из комнаты послышался звонок Лениного мобильника и Валя вдруг почувствовал в связи с этим беспокойство, это удивило его.
Лена вернулась на кухню бледная и задумчивая.
— Что-то случилось с Димой Стрепетовым, — сказала она, — мама звонила.
— Что с ним случилось? Он в Москве?
— Да, но с ним что-то плохое произошло. Сейчас я успокоюсь, — Лена присела на табуретку, несколько раз глубоко вздохнула и подняла на Валю сосредоточенный взгляд.
Валентин подсел к ней и обнял за плечи.
— Что тебе сказала мама?
— Сказала, что он попал в аварию и что она перезвонит позже.
— Может быть, всё не так плохо?
— Я чувствую, что плохо. Мама готовит меня к самому плохому.
— Не говори, пока не знаешь наверняка.
— Не буду. Я могла бы сейчас Диминым родителям позвонить, но что я им скажу?
— Не надо никому звонить. Они не звонят, и ты не звони. Дождёмся, что скажет мама. Она у тебя человек мудрый.
— Да, — Лена поцеловала Валентина, встала и стала разжигать конфорку на плите.
У Валентина чуть сжало с левой стороны. Он сразу понял, что всё серьёзно и что дело нужно брать в свои руки. Шажков встал и быстро пошёл в комнату. Не зажигая свет, достал свой мобильный телефон, нашёл Ленин домашний номер в Боровичах и нажал кнопку набора номера. Через несколько секунд он услышал женский голос, так похожий на Ленин, что у Валентина застучало сердце: «Слушаю вас».
— Здравствуйте, Марина Мироновна, — сказал Шажков, — это Валентин Шажков. Выслушайте меня, пожалуйста.
Валя уже сталкивался с проницательностью Лениной мамы. Они с Леной хотели скрыть от неё происшествие в парке и его последствия, но не получилось. Она почувствовала неладное во время первого же звонка Лене (когда та была в больнице) и собралась немедленно ехать в Петербург, но Шажков, впервые выступив в роли посредника, отговорил её тогда, позвонив по телефону и убедив, что всё не очень серьёзно. Теперь он выступал в роли посредника ещё раз, только дело, как он ощущал, было серьёзнее.
Марина Мироновна, выслушав Валентина, не дала ему шанса на благополучный исход, хоть и не убила последовавшими словами, смягчив сказанное сдержанным достоинством и интеллигентской точностью. Она сказала Шажкову: «Дима Стрепетов погиб девятнадцатого апреля в Москве на Щёлковском шоссе под колёсами грузовика. Расследование показало, что это мог быть несчастный случай, равно как и самоубийство. Я не могу скрывать от вас это, но не могу и сказать прямо Леночке. Я прошу вас, помогите мне, Валечка, как лучше сказать?»
В её голосе не слышалось слёз и отчаяния, ощущалось только звенящее напряжение, смягчённое чувством вины, передавшееся и Шажкову, так как они оба понимали, сколь пагубными для Лены могло быть это известие и последующие события.
— Его похоронили? — спросил Валентин.
— Похороны завтра у нас в Боровичах. Задержка произошла из-за милицейских процедур и отправки тела. Девять дней было в пятницу. Тяжело всё это. Я скажу вам честно, не знаю, нужно ли, чтобы Леночка была на похоронах. Как вы думаете?
— Не готов ответить. Но мне кажется, что сказать нужно, как есть. Кто мы такие, чтобы скрывать? Да и вскроется всё это. Как сказать, вот в чём проблема. А нужно, не нужно, это решится само. Как будет, так и будет.
