Белва Плейн - Осколки судеб
– Ты не поверишь, но котенок за одну ночь просто ожил, – сказала Сьюзен. – Я покажу тебе. Могу я уйти сейчас? – обратилась она к Джерри.
– Конечно. Мы здесь закончили. Когда она вышла, Джерри заметил:
– Милая крошка. Немного, правда, потерянная. Все время чего-то боится. – Он рассмеялся и подмигнул Стиву. – Может, ей просто надо, чтобы кто-нибудь ее немножечко приголубил, а?
Стив не ответил. В душе его вдруг вспыхнул совершенно необъяснимый гнев на Джерри, и он поймал себя на мысли: ну, уж только не ты с твоими красными волосатыми ручищами и грудью и мокрыми губами! Все это было довольно странно, так как, вообще-то, Джерри ему нравился.
Весь этот день перед его мысленным взором то и дело возникала мощная фигура Джерри, и под вечер он отправился на поиски Сьюзен Б., чтобы кое о чем ее расспросить.
– Где ты спишь, Сьюзен Б.?
– В большом доме, в комнате, которая была библиотекой.
Он кивнул. Весь первый этаж был в распоряжении тех, кто не помещался наверху, в основном матерей с младенцами, чьи спальные мешки и люльки занимали там все пространство: музыкальные комнаты, биллиардную и шедшую вокруг дома широкую веранду.
– Но Джерри предложил мне собственное место, где я буду совершенно одна… Это маленькая комнатушка на третьем этаже, где раньше, как он сказал, жила прислуга, но она действительно очень миленькая и тихая.
Значит, Джерри это предложил. Скор, нечего сказать. Ну, нет!
– Сьюзен Б., у тебя есть теплый спальный мешок? Если нет, могу одолжить, у меня имеется еще один.
– У меня есть. А почему ты это спросил?
– Я думаю, ты должна спать на веранде, в углу. Это достаточно теплое и уединенное место, но и не слишком уединенное. Видишь ли, иногда уединенность не слишком-то хорошая штука.
Мгновение она молчала. Затем проговорила:
– Что ты хочешь этим сказать? Ты говоришь мне то, чего я должна опасаться?
Да, она была, конечно, крошкой, но не такой уж и наивной. Да и откуда ей быть такой после того, что она видела дома?
– Да, – ответил он просто.
– Понятно. Спасибо, что сказал.
– Здесь хорошее место, ты не должна думать, что это не так. Просто мы всё здесь делим друг с другом. Всё, понимаешь?
– Ты тоже, Стив? Он кивнул.
– Мы исходим из постулата, что все должно быть общим, и ты не можешь единолично обладать кем бы то ни было.
– Даже если человек сам этого хочет?
– Ох, Сьюзен В.! Дай мне время подумать над ответом на твой вопрос, хорошо?
Через некоторое время, когда она снесла вниз свой спальный мешок и улеглась, он ушел. И всю дорогу, шагая мимо сада к тому месту, где спал, он не переставал удивляться самому себе. Еще вчера он знал, с кем проведет сегодняшнюю ночь, и вот сейчас, как-то внезапно, у него пропало всякое желание. Хотя с подружкой всегда было хорошо и легко, как когда-то с Лидией и дюжиной других, о которых он теперь почти не вспоминал. Да, неприятно, но он действительно утратил этот настрой. Придется ей, видно, удовлетвориться на сегодняшнюю ночь его извинениями.
Итак, это случилось. Стив сам себя не узнавал. Ему вспоминались бесчисленные споры с Джимми и то, каким нелепым казался ему в те минуты брат с его советами «остепениться» и влюбленностью в эту девушку, Джэнет. Все это, считал он, было чистой воды притворством. В том обществе люди воспитывались в убеждении, что они должны испытывать эти чувства, только и всего. Это было невыносимо; ты постоянно чувствовал себя так, будто тебя завернули в пакет и наклеили сверху ярлык. Но сейчас… сейчас он впервые в жизни не был в этом уверен.
Минуло около двух месяцев, и он больше не мог скрывать от себя того, что с ним происходило. Шли дни, котенок процветал и вскоре стал неотличим от своих братьев и сестер такой же, как и он, тигровой масти, лакавших вместе с ним молоко из миски в коровнике. Трава под эвкалиптом, где они со Сьюзен Б. встречались по вечерам, была вся вытоптана. Постепенно он рассказал ей все о себе, даже, какое-то время спустя, и об опасных делах, которыми занимался в группе Тима. В конце концов он дошел до того, что назвал ей фамилию Пауэрса, хотя это и было строжайше запрещено.
– Потому что я тебе доверяю, – сказал он ей тем вечером.
– Ты можешь.
– Ты меня понимаешь, – продолжал он. – Ты понимаешь, почему я делал то, что делал, и почему я сейчас здесь.
– Да, я понимаю.
И в один из вечеров Стив сказал ей, что любит ее. Она улыбнулась.
– Я это знаю, Стив. Я тоже люблю тебя и доверяю тебе с самого первого дня.
Странно, мелькнула у него мысль, когда в следующее мгновение он ее обнял, я совершенно не собирался этого говорить, слова будто сами собой выскочили. И, прижимая ее к себе, такую маленькую и теплую, источавшую такой нежный аромат, он подумал, что чувства, которые он ощущал сейчас в своем сердце и вложил в свой поцелуй, были необычайными, совсем непохожими на то, что он когда-либо испытывал прежде.
И, однако, в течение почти месяца он ограничивался одними лишь поцелуями. Она была еще не готова; медленно, постепенно он продвигался к тому моменту, когда она будет готова к большему. Это не какая-то там легкая интрижка, и к этому нельзя относиться, как к игре. Он пришел к такому выводу не путем умозаключений, он просто знал это и не мог действовать иначе, как не мог уже, на этом этапе, согласиться с тем, что безраздельное обладание другим человеком неверно. Сейчас он чувствовал – как его, так и Сьюзен могло устроить только такое обладание, полное и безраздельное.
Наконец настал день, когда он пришел на веранду, туда, где она лежала в своем спальном мешке. Была глухая ночь, черная и беззвучная, но она не спала.
Найдя ощупью ее лицо, он коснулся его кончиками пальцев и почувствовал, что она улыбается. Ветер, дувший с холмов, холодил его обнаженное тело, но в тепле мешка ее кожа жгла как огонь. И когда она раскрыла ему свои объятия, он понял, что сейчас, наконец, она была полностью готова.
Сьюзен Б.! Нежная и добрая, милая и доверчивая. Благодаря ей Стив чувствовал себя в эти дни необычайно сильным. Никогда прежде он не знал, что это такое – испытывать по отношению к кому-то желание защитить, уберечь от всего. Но сейчас это чувство настолько переполняло его, что он был готов убить любого, кто осмелился бы причинить ей какой-нибудь вред.
Но все когда-нибудь кончается. Прошли и эти, казавшиеся бесконечными, месяцы, наполненные негой и любовью.
16
Мало-помалу жизнь и желание жить возвращаются к тебе. Однажды утром твой желудок, который так долго не желал никакой пищи, вдруг реагирует на нее снова, и у тебя текут слюнки при виде рулета с корицей и горячего ароматного кофе. Однажды днем твои глаза, которые в течение года или больше не интересовали ни форма, ни цвет чего бы то ни было, неожиданно раскрываются при виде идущей по улице женщины, замечая и ткань, и силуэт, и покрой ее платья. И внезапно в мозгу у тебя возникает мысль: мне хотелось бы такое же. Оно сидело бы на мне прекрасно.
